По прозвищу Святой. Книга первая
Шрифт:
Это была тяжёлая и грязная работа.
Девяносто восемь окровавленных, нашпигованных свинцом трупов — именно столько насчитали партизаны. Каждый нужно было выволочь из оврага и дотащить до поляны неподалёку, которую выбрали для захоронения.
— Нас тридцать человек, — сказал Нечипоренко, который, как и комиссар Сердюк, участвовал в операции на равных со всеми. — Половина копает могилы, половина таскает. Лопаты взяли?
— Взяли, товарищ командир, — солидно произнёс Стёпка. — Лопат хватит.
Это была уже вторая операция, в которой участвовал молодой партизан. И, если первая — экспроприация железнодорожного состава с продовольствием и снаряжением — прошла фактически без крови, то теперь Стёпке пришлось убивать. Он справился с этой нелёгкой задачей и теперь
Вообще, для многих партизан этот бой был первым в жизни. Даже те, кто воевал в Гражданскую, уже подзабыли, что это значит — убивать врагов. Ничего, оказалось, что руки и сердце всё помнят.
Восток едва окрасился розоватым светом спешащего начать новый день солнца, когда последний труп мельниковца сбросили в могилу и засыпали землей.
— Такую хорошую поляну испоганили, — сказал комиссар, не снимая кепки. — Но деваться некуда, хоронить надо. Мы же люди. В отличие от них, — он показал на кучи свежевырытой земли. — Кто их сюда звал? Почему они решили, что наша Украина должна быть такой, как им хочется? Украиной без советской власти. Украиной без русских братьев. Украиной без евреев и поляков. Даже Украиной без истинного православия, хоть я и коммунист. Украиной, где все говорят на мове, а русский язык под запретом. Нам такая Украина не нужна. Мы выбирали другую Украину — советскую. Украину, где все люди братья. Но они решили, что могут заставить нас силой. Больше того, они предали Украину, встав на сторону врага, немецкого фашизма, который явился на нашу землю, чтобы забрать её себе, а нас превратить в рабов. Но этому не бывать. Все они найдут в нашей земле только могилы, как уже нашли их эти предатели. А ведь у всех у них есть матери, жёны, дети… Нет, мы не будет их жалеть. Не за что их жалеть. Ни сейчас не будем жалеть, ни потом, после победы. И знаете почему? Потому что они нас не пожалеют. Никогда и ни за что. Поэтому поклянёмся, товарищи, давить этих и других фашистских гадов до тех пор, пока руки сжимают оружие. До полной и окончательной нашей победы. Клянёмся!
— Клянёмся, — ответил нестройный хор партизан.
Через десять минут только кучи свежевыкопанной земли, истоптанная трава да следы крови там и сям свидетельствовали о том, что недавно здесь убили и похоронили около сотни человек. Скоро пойдут дожди, они смоют кровь. Потом глубокие снега занесут могилы до весны, а русские метели пропоют над ними долгие и унылые погребальные песни — те песни, которые уже тысячу лет поют они над могилами врагов Русской земли и будут петь ещё столько, сколько будет стоять Русь.
Весной земля осядет, покроется новой травой и цветами, а через десяток-полтора лет уже никто и не догадается, что под этой цветущей лесной поляной лежит около сотни тех, кто продал и предал свою Родину. Лежит без памяти, без чести, без славы.
Туда им всем и дорога.
— Два ручных пулемёта Дегтярёва, по три запасных диска к каждому, — через полтора часа в штабной землянке комиссар Остап Сердюк перечислял взятые трофеи. — Восемь автоматов ППД, то есть, пистолетов-пулемётов того же Дегтярёва и по пять рожков патронов к каждому. По сто двадцать пять патронов, значит. Некоторые рожки неполные, но потом точно посчитаем. Восемьдесят восемь винтовок Мосина, трёхлинеек. По пятьдесят патронов к каждой. Два пистолета ТТ и два револьвера Наган. Патроны к ним. Наконец, тридцать восемь гранат Ф-1 и два бинокля.
— Неплохо, — сказал Нечипоренко, подкручивая усы. — Весьма неплохо. С этим можно воевать. А, как считаешь, Коля?
— Не можно, а нужно, — сказал Максим. — Теперь, когда мы доказали сами себе нашу силу, и у нас появилось оружие, нужно планировать и более серьёзные операции.
[1] Дело к тебе есть, дядька Аким. Поможешь? (укр.)
[2] Смотря какое дело. Мост нужно подорвать? (укр.)
[3] Какой мост? Шутишь, дядя? (укр.)
[4] Шучу, хлопец, шучу. Так какое дело? (укр.)
[5] Партизаны мне нужны. Говорят, ты знаешь, где они. (укр.)
[6] Отведёшь? (укр.)
[7] Это денег стоит (укр.)
[8]
Договорились. Когда отведёшь? (укр.)[9] Да хоть сейчас. Только половину денег вперёд. (укр.)
[10] Держи. Остальные, когда дело сделаем. (укр.)
[11] Часа два ходу? (укр.)
[12] Может, немного больше (укр.)
[13] В темноте проведёшь? (укр.)
[14] Ночь лунной должна быть. Отдыхаем. Как солнце зайдёт, выдвигаемся. (укр.)
[15] Часовые за оврагом. Там ещё пройти нужно с километр, потом сосновый бор, потом уже лагерь. (укр.)
[16] Ну смотри, дядька Аким. Если врёшь… (укр.)
[17] Собака у тебя на селе брешет, а я правду говорю (укр.)
[18] Вот он (укр.)
[19] Пойдёшь сразу за Акимом. Держи его на мушке. Понял? (укр.)
[20] Понял, Тарас Григорьевич. Если дёрнется — пуля в голову. (укр.)
[21] Да. Но подожди. Сначала разведка. Оскар, где Оскар? (укр.)
[22] Разведай путь по оврагу. Тихо и быстро, как ты умеешь. Посмотри что да как. Мы тут подождём. (укр.)
[23] Ну, с Богом тогда. Пошли (укр.)
[24] Цитата из советского мультфильма «Заколдованный мальчик», 1955 год.
[25] Ну что, Тараска, заработал денег? (укр.)
Глава девятнадцатая
В понедельник двадцать пятого августа, в обед, на штаб мельниковцев в Белокоровичах, где ещё оставалось порядка восьми десятков человек, расквартированных в здании бывшей школы, было совершено дерзкое нападение.
Свидетели и немногие выжившие мельниковцы потом рассказывали, что к школе подъехали три грузовика, про которые все знали, что они принадлежат отряду Тараса Гайдука, и оттуда, как горох, посыпались вооружённые люди с красными повязками на рукавах. Руководил ими высокий крепкий молодой человек в немецкой форме. Какая именно форма? Так это… унтершарфюрера СС. Сидела, как влитая. И выправка у этого унтершарфюрера, надо сказать, отменная. Сразу видно человека военного. К тому же по-немецки говорит как настоящий немец. Это и смутило. Пока часовые раздумывали, кричать «хайль Гитлер» или стрелять, этот унтершарфюрер открыл огонь первым. Из люгера, да. Стреляет он, надо сказать, так, что такого и в кино не увидишь: пистолет держит у бедра и не целится. Бах! Бах! Бах! Каждый выстрел — труп. А его люди, ну, которые с красными повязками, ворвались в школу. Как раз обед, все в столовой были… Там всех и кончили. Сначала гранатами закидали, а после из автоматов и пулемётов… Троим-четверым удалось в окна выскочить и дать дёру, не больше. Потому что окна тоже на прицеле были, — многие выскакивали да не многие убежали. Этот немец, ну, который унтершарфюрер, говорят, потом самолично всех раненых добил. Кто говорит? Люди говорят. Люди, они всё знают.
Разумеется, всё оружие и боеприпасы, которые имелись в школе, погрузили на грузовики и отбыли в неизвестном направлении.
А утром двадцать шестого августа, во вторник, жители Коростыня, Лугин, Белокоровичей и других сёл района обнаружили на площадях и перекрёстках листовки следующего содержания:
'ВНИМАНИЕ! УВАГА! ACHTUNG!
24 и 25 августа 1941 года была ликвидирована банда ОУНовца Тараса Гайдука во главе с ним самим. Так будет с каждым предателем Родины и убийцей. Смерть мельниковцам, бандеровцам и немецким оккупантам! Да здравствует советская власть! От имени и по поручению руководства отряда «Червоный партизан» младший лейтенант Рабоче-крестьянской Красной Армии Николай Свят по прозвищу Святой. p.s. За срыв листовки — смерть'.
Эти же слова были повторены на украинском и немецком. Обращение сверху — крупно. Потом чёткое чёрно-белое фото мёртвого Тараса Гайдука, затем фото, заваленной трупами школьной столовой в Белокоровичах и уже под ними — основной текст.
Два полицая в Лугинах, из новых, которые были наняты уже после катастрофического фиаско с ликвидацией двенадцати евреев, были найдены зарезанными на северо-западной окраине села тем же утром во вторник. К груди одного из них была пришпилена ножом упомянутая листовка. К груди второго — лист бумаги, на котором кровью убитых было начертано: «Я предупреждал. Святой».