По рукам и ногам
Шрифт:
– Это ведь ты ему сказала?!
– Да, хозяин…
– Тварь, – коротко и хлёстко выплюнул Такара, потом снова последовала слабо поддающаяся цензуре брань и какая-то возня.
Я уже не пряталась за спиной мучителя, потому что было куда больше омерзительно, чем страшно. Старый козел схватил Юми за волосы и в одно мгновение расшиб ей лицо о свое колено. Хруст отозвался ворохом склизких мурашек у меня под лопатками. Девушка свалилась на дощатый пол, кашляя и безуспешно утирая хлынувшую из носа кровь.
На меня будто небо уронили, так стало тяжело и гадко. И шаг вперед
Он все это тоже видел, только стоял по-прежнему неподвижно и так, что из-за угла ни Юми, ни Такаре его было не заметить.
Мелочно и трусливо.
Судя по звукам, Хироши только начинал расходиться, и, видимо, продолжение мучитель наблюдать был не намерен, он просто развернулся и…
– Уйти собрался? Т-ты чего?.. – я так некстати ослабшими пальцами схватила его за рукав.
– И тебе тоже нечего здесь стоять, – поморщился Ланкмиллер, – иди наверх.
Ты, мать твою, серьезно, что ли?
– Это ведь она тебе сказала, ну, про меня, про то, что я… Кэри, сделай же что-нибудь! Ты же не можешь… так… – зашипела я, преграждая ему путь. И это смешно выглядело: он меня, такую мелкую и особенно сейчас немощную, мог бы одной рукой запросто в сторону смести.
– Это не мое дело. И уж точно не твое, – отрезал мучитель и ушел бы, не вцепись я в него с такой силой, как будто месяц безвылазно провела в качалке.
– Вернись и прекрати это. Нельзя так.
Я бы и сама, но что я смогу?
– Кику, мы сделаем только хуже! – мучитель начинал раздражаться и поэтому снова пятернёй встрепал волосы, таки отодвигая меня со своей дороги.
Все дело в том было, что в Ланкмиллерской душе явно горела внутренняя борьба, и он очень злился, потому что я тянула ситуацию не в ту сторону, в которую ему хотелось бы. Тянула-то я тянула, да только вот Кэри был не так прост. Он не стал медлить с тем, чтобы надавить мне на самую болючую мозоль.
– Ты уже не впервые просишь меня за другого человека, – спокойно напомнил он, остановившись напротив. – Помнишь, к чему это тебя привело?
Я беспомощно втянула воздух, чувствуя, как напряжение нарастает до звона в ушах. Такое забудешь. Но Юми, она же меня спасла, если б не она, я б уже сейчас…
В соседней комнате ничего еще не думало заканчиваться. Наложница сквозь кашель и всхлипывания просила прощения, но старый козел ее и не слушал, продолжая материться и бить.
Мне паршиво было так, что хоть вешайся. Потому что я знаю, как это страшно, потому что я помню, что Юми говорила о Такаре, потому что сделать ничего не могу, но знаю, что нужно что-то сделать, прямо вот сейчас нужно.
Ланкмиллер уже почти ушел, и чтобы вернуть его, требовался, как минимум, бульдозер.
Я схватилась за голову от отчаяния и так закусила нижнюю губу, что кровь пошла.
Это привело в чувство и добавило храбрости.
– Да плевать мне на все это, Кэри, пожалуйста, – догнала его и остановила, так цепляясь за рубашку, что уже не чувствовала своих пальцев. – Да сделай же что-нибудь, перестань хоть сейчас быть бесхребетным нытиком, – захлебываясь злостью,
хрипела я. – Или ты точно так же отворачивался, когда твою мать… в гареме…Кэри резко как-то втянул воздух и глянул на меня.
– Это был шантаж сейчас. Мелко и подло, – сообщил он, снова оттесняя меня к стене, но только направляясь уже в другую сторону.
Там, в комнате за стеной он практически остановил руку Такары, занесенную для удара. Я выглянула из-за угла и сразу же съежилась. Такой злобный был взгляд, не дядюшка, а настоящий монстр.
– Достаточно, ты перегибаешь, – сухо и строго отчеканил Ланкмиллер, – я не собираюсь терпеть подобное в своем доме. Тебе лучше уехать.
Хироши, не веря, наверное, в произошедшее, отступил на два шага и помедлил, осмысливая происходящее. Потом, словно яд, выплюнул сквозь зубы злобное: «Да все вы тут помешались!» и вышел во двор, хлопнув дверью так, что задрожал весь дом.
Юми лежала на полу лицом вниз и даже не шевелилась. Мучитель первым склонился над ней, осторожно помогая подняться.
– Мастер Кэри, – она с трудом села и тут же отпрянула, – спасибо вам, я…
– Кику, я не должен прикасаться к ней по кодексу. Помоги! – в приказном тоне обратился тот, мол, ты сподвигла меня на это, ты и возись.
Меня не нужно было просить, я уже стояла рядом и ждала, пока Юми немного придет в себя и начнет хотя бы отличать верх от низа, а потом почти на себе дотащила ее до ванной комнаты и точно также усадила на бортик.
Пришлось припоминать все мои и без того скудные познания в медицине, все отмыть, заклеить пластырем кровоподтеки, смазать зеленкой, холодное приложить, что синяков не было. Возиться пришлось долго, и все мои, даже самые неумелые жесты, Юми сносила молча.
Я тоже не проронила ни слова, потому что не знала, какие слова сейчас вообще могут сделать ей легче. Поэтому в ванной было тихо. Тихо и тяжело.
Наконец мои старания подошли к концу, и все доступные повреждения я вроде кое-как обработала, насколько это вообще позволяли мои навыки и небогатое содержимое аптечки.
Прямо вспоминаю себя несколько недель назад. Надеюсь, у нее хотя бы ничего не сломано…
– Закончила, кажется. Ты как?
– В порядке, – тихо заверила Юми и тут же ахнула от неудачного движения, причинившего боль. – Относительно.
– Хуже-то не будет? – как-то виновато и с опозданием спросила я, укладывая все обратно в аптечку, только чтобы на собеседницу не смотреть.
Такара ведь из таких, не из слишком сердобольных. Вдруг так случится, что он захочет довершить начатое, и только сильнее будет злиться от того, что его прервали? Об этом говорил мучитель? Что за жизнь такая, куда не плюнь, везде одно дермище.
– Да нет, он отходчивый. Ещё прощения попросит.
Юми попыталась улыбнуться, а я и не заметила, как ответила ей той же попыткой. Весь мир как будто сузился в одной комнате, сошелся клином на нас. А мы были такие разные, но обе совершенно бесправные, по-настоящему по-человечески никому не нужные, обе такие побитые и в общем жалкие. И я не знаю, как так получилось, что ее улыбка вдруг превратилась в слезы.