По рукам и ногам

Я вдруг поняла, что слишком долго стою без движения с этой рубашкой в руках и глупо таращусь на Ланкмиллера.

– Давай прям здесь, – на лице у Кэри проскользнула лукавая усмешка.

Ой, да получи, издеватель. Я спокойно позволила полотенцу упасть к ногам, накидывая дарованную рубашку.

Пока застёгивала, искоса поглядывала на Ланкмиллера. Он, видно, куда-то собирался после бессонной ночи. Стоял все ещё босой, рубашка была застегнута только наполовину. Похоже, что залипнув на его тело, я что-то и напутала с пуговицами. Напутала, рыкнула, и развернулась с целью продолжить уже за пределами чужой спальни, но мне в спину сразу же прилетело мучительское:

– Вернись.

На удивление, довольно мягкое. Я пожала плечами и, рассудив, что это следует воспринимать, как чудо, с учётом того, что Кэри последнее время, вообще не слишком-то воспринимал меня за живое существо, вернулась из интереса посмотреть, во что все это выльется.

– Чего дуешься? – я оказалась щелкнула по носу и ещё больше нахмурилась, потому что чего прикопался к моему круглосуточному выражению лица? – Знаешь, что? Если беспокоишься насчёт спины, я мог бы организовать пластическую операцию, подлатают так, что и не заметно будет, – как бы между прочим обронил Ланкмиллер, глядя больше на пуговицы, чем на меня, и оказался тут же пойман за руку.

– Не стоит вам. Это же всего лишь я. Давайте просто забудем, – я говорила абсолютно серьёзно, потому что не испытывала желания ещё каких-то дел иметь с Кэри, в особенности тех, что оставят меня в долгу.

Да и беспокоили меня эти шрамы гораздо меньше, чем его.

– Упорствовать не стану, это только твоё решение, – негромко сообщил Кэри и тут же сменил тему с какой-то неадекватной резкостью. – А если бы ты могла выбрать место для поцелуя, любое, какое бы назвала?

Пошутить бы про задницу, а ну как буквально воспримет? Я замялась.

– Выбирай быстрей, а то я сам выберу, и рубашку придётся снова расстегивать, – усмехнулся мне на ухо Ланкмиллер, бесповоротно уводя нашу отрывочную перепалку в пошлое русло. – Любое, Кику.

– З-запястье, – торопливо выдохнула я, не совсем понимая, что происходит и к чему идёт.

Зажмурилась, когда его губы коснулись синего узелка вен и чуть было руку не отдёрнула. Кэри приподнял рукав рубашки, с улыбкой наблюдая, как мурашки покрывают кожу аж до самого локтя. И тут я вспомнила эту игру. Работая в «Шоколаде», ещё и не такого успела навидаться, а это, по правде говоря, было ещё самым сопливо-романтически-безобидным, что вообще можно было встретить в борделе. Партнёры по очереди выбирали места для поцелуев, действительно совершенно любые, в конечном итоге все эти взаимные лобызания все-таки приводили к сексу.

Он ведь стоял тут передо мной, в этой своей полурасстегнутой рубашке, ещё за руку держал, а мы все равно скоро расходимся, и если уж так карта легла…

– Ну, чего застыл, хозяин? Теперь ты.

– Шея, – Ланкмиллер с хитрым прищуром наблюдал за мной. Что-то не тянет сомневаться, этот лис догадывался, что правила мне известны.

Я, высвободив руку, потянулась было к нему, но не рассчитала силёнок. Пришлось просить:

– Наклонись, пожалуйста…

Кэри услужливо выполнил просьбу, подставляясь под поцелуй. Он был совсем недавно после душа, и от кожи пахло ещё шампунем, а сквозь пробивался его собственный запах, очень-очень знакомый. Я ткнулась носом в шею, вдыхая. Да, мы же тут вроде как играем… Едва коснулась губами кожи и сразу же отпрянула, чтобы секундой позже целовать его совсем иначе, жадно и трепетно, обнимая его, судорожно хватаясь за рубашку. Не знала, не понимала и не хотела понимать, что творю.

Странное было чувство, как будто я позарилась на что-то чужое.

С силой отгоняя его, переместилась к губам, хотя это вроде как было и не по правилам. Я не оставила мучителю шанса возразить, затыкая рот поцелуем, против которого он не слишком-то возражал.

Только когда стала совсем отключаться от реальности, Ланкмиллер, за плечи отстранил меня, пытаясь сообразить, что происходит.

Я подняла на него затуманенные виноватые глаза, терзая нижнюю губу клыками и изо всех сил пытаясь дышать ровно.

– О-о-о, мне знаком этот взгляд, – Кэри хмыкнул и сразу ясно стало, он понял, что я хочу, и что давно уже не, и вообще все понял. – Давай, Кику, недотрах – это очень даже поправимо, – великодушно сообщил он, подталкивая меня к кровати.

– Докатились, он у меня недотрах диагностирует, – я вымещала зло на его рубашке, дёргая пуговицы так, что они чуть ли не отрывались, – м-м-мх, чертов мучитель.

Невыносимо это все. Задыхаться, сгорать под чужими прикосновениями и словами, мучиться и совестью и жаждой, обнимать его и быть настолько уже неприлично близко. Хотела сделать больно, а начала ласкаться. Да уж, в этой игре мы очень быстро подошли к финалу.

Ланкмиллер целовал, уже ни о чем не спрашивая, куда придется, неровными движениями расстёгивая пуговицы.

Все было так нервно и страстно, будто в любую секунду могло исчезнуть.

Я обычно не царапала ему спину, но только не в этот раз. Нет сил сдерживаться и вообще. Больше не прятать глаза и не взывать к разуму. Какой там разум, достало уже, мне просто ближе хочется.

Пришлось переждать некоторое время, пока все улеглось, и мы оба смогли хоть соображать нормально. Ланкмиллер не отпускал меня, почти сразу же сгрёб в охапку и оттого отдышаться мне в этой мертвой хватке было намного труднее.

– Что ж ты дрожишь-то… – пробормотал Кэри, приглаживая меня по волосам. – Когда ты раскрываешься… Кику, ты ведь никогда меня так не целовала.

Да, знаю, как будто задыхалась.

– Прости, – я ещё глубже закопалась носом в подушки, не очень понимая, за что извиняюсь. – Понесло меня.

– Какая же ты дура, Кику, – вздохнул Ланкмиллер, притискивая ближе, хотя там уже казалось бы некуда.

– Здесь не могу не согласиться.

Когда я проснулась, мучителя в спальне уже не было. Я ещё недолго грелась в его кровати, соображая сколько прошло времени после бессонной ночи и такого весёленького утра. Соображая и надеясь, что после всего, что произошло, самооценка Ланкмиллера не выйдет за пределы стратосферы, он просто единственный рядом был, только и всего. Впрочем, меня гораздо больше беспокоило другое: я проснулась с мыслями о Марко и его идиотских словах, его невозможном «не просто так». Какого дьявола оно значит? Ланкмиллер мне врет, не отпустит? Но почему же, он ведь весь свой гарем распродал, зачем я ему. Да может это просто очередные Марковские штучки, не знал, как ещё извернуться, чтоб затащить меня вновь на те же грабли.

Ланкмиллер наверняка уехал, куда он там собирался, а мне хотелось спросить его напрямую, значат ли что-то слова, которым я поначалу и вовсе не придала значения. Они, оказалось, довольно мучительно подтачивали изнутри.

Я выскользнула из кровати в поисках любезно дарованной мне рубашки, а отыскав, поплелась шастать по дому, чтоб точно удостовериться, что мучитель в нем не обретается. Вопреки ожиданиям, удостоверилась я в обратном. Он обнаружился в собственном же кабинете: кофе пил и аромат стоял умопомрачительный. Я вздохнула и с едва слышным «доброе утро», закрыла дверь за своей спиной.

– Доброе, – без особой радости отозвался мучитель, – как спалось?

– Я на секунду, особо не помешаю, только спросить. Ты… точно меня отпустишь? – черт, как глупо-то прозвучало. Кэри, стоявший в пол-оборота, развернулся ко мне лицом и пояснил:

– Я уже отправил прошения в «Зуб» на все необходимые документы. Как только они придут, я сразу же подпишу, и гуляй на все четыре стороны. Мы прояснили?

Прояснили. Ни черта не прояснили.

– Кэри, ты ничего не хочешь мне рассказать? – я продолжила штамповать дебильные фразы, стоя на всякий случай возле самой двери и остро чувствуя, что раздражаю. А вот реакция у Ланкмиллера была тревожная.