По рукам и ногам

– Слева на тумбочке стакан стоит, там средство от похмелья. Выпей, быстро полегчает, – посоветовал Ланкмиллер.

– Похмелья? – с трудом переваривая информацию, переспросила я.

Черт, после того, как Такара уехал, ни черта не помню, будто сознание вырубили.

– Я в тебя вчера полбутылки коньяка влил, естественно, тебе херово. В душ сходи, постой под холодной водой, – Кэри продолжал с умным видом давать указания по борьбе с гадким недугом, хотя я улавливала только общий смысл.

Кое-как сползла с кровати, выпуталась из одеяла и залпом осушила стакан, даже не ощутив вкуса. Во рту было сухо, горло жгло словно пожаром Геенны, и оттого еще тяжелее дышалось. Я прям образец убогости, мать его, как это жалкое существо только земля носит?

Движимая разве что ненавистью ко всему сущему, я всё же нашла в себе силы направиться в сторону ванной, по кусочкам собирая вчерашний день.

Ах, точно, картинки одна за одной принялись всплывать в голове: паническая атака, коньяк… У меня уже было такое в бордель-кафе, тоже залили тогда дешевой выпивкой.

Только уже на подходе к своей цели я заметила, что Ланкмиллер меня, оказывается, еще и полностью раздел, оставил в одних трусах. Молодец, мучитель, хоть задачу мне облегчил. А то при нынешних мучениях и она казалось мне невозможной.

Прохладные струи воды, едва касаясь кожи, уже дарили незабываемое блаженство, можно сказать, вдыхали в меня жизнь. Я ощущала себя заёбанным пустыней путником, которому в конце концов посчастливилось набрести на здоровый оазис.

Чудодейственное средство от похмелья постепенно прояснило мысли, привело в порядок голову, потолок уже не падал, и стены не сжимались. Короче говоря, помирать я перестала, мне стало в целом лучше. Пока я не добралась до зеркала.

У меня аж сердце екнуло, а потом смешно стало. Вот чучело, я во время работы в бордель-кафе выглядела лучше. Волосы растрепанные настолько, будто расческа к ним в жизни не прикасалась. В левом уголке губ красовался темный кровоподтек, оставленный крепкой рукой Такары, на шее – синяки от его же пальцев. Синяки здоровые под глазами, худые острые плечи и синюшный оттенок кожи. Крышесносно, чего уж тут, осталось только со своего низа социальной лестницы лучезарно ручкой помахать, чтоб не казаться совсем уж жалкой.

Приду ли я когда-нибудь в порядок?

– Утопиться ты там не собралась? – дверь я не то что не заперла, просто открытой оставила. Вполне можно было сообразить, что рано или поздно в проеме явит себя мучитель.

– А что? – вяло хохотнула я, понадежней заворачиваясь в полотенце. – И повод есть. Ланкмиллер, ты извращенец гребаный, как ты ебешь такую страсть? – кивнула почему-то на зеркало, хотя стоило бы на себя.

– У тебя довольно своеобразная внешность, – мгновенно отозвался Кэри, чем вызвал с моей стороны взрыв невеселого хохота. Я опустилась на бортик ванной и все еще вымученно улыбаясь, сообщила:

– Это даже не комплимент. Это и на утешение-то едва смахивает.

Мучитель только хмыкнул в ответ как-то насмешливо и не особо обидно, взял расческу с подзеркального столика и сел рядом. Я не была против, чтобы он привел волосы мои в порядок, в конце концов, я по нетерпению своему скорее всего просто выдеру себе последние и так не шибко-то густые клочки и плюну на это дело. Кэри же обещал быть хоть немного аккуратнее, он пару раз отчитал меня за то, что не слежу за собой, и даже у полного бомжа на голове и то все более прилично, и не то, что наложница, а вообще, всякий уважающий себя человек обязан за этим следить. Я только покивала понятливо и жалостливо обещала, что буду следить, как вдруг мучитель вздохнул и сказал совсем уж неожиданную вещь:

– Как я тебя отпущу? – притянул к себе и обнял меня за плечи, – Тебя же ветром сдует.

– Только не говори теперь, что хочешь пойти на попятный, – и получилось это у меня – за что готова была язык себе прикусить – почти плаксиво. Тоже заметил, что я до бесстыдства жалко выгляжу? Вот пакость-то.

– Не напрягайся, я просто хочу сказать, что, как бы там ни было, когда подойдет время, ты можешь остаться. И можешь вернуться в любой момент. И я вовсе не имел в виду, что хочу пойти на попятный, – успокоил Кэри, гладя меня по голове.

Л-ланкмиллер, ты чего это? Затылком что ли стукнулся? Говорит со мной, как с милым ребенком. Не с придурочным и слабоумным, как раньше, а именно с милым. Неужели подумал, что я настрадалась в стенах его дома и приятное впечатление напоследок решил оставить?

Я зачем-то придвинулась к нему ближе, подставляясь под руку. Кэри, это совсем на тебя не похоже. И я так боюсь, что моя жажда тепла, хоть какого-нибудь, меня в конце концов погубит.

К полудню мучитель-таки вытащил меня из дома. Мы расстелили большое покрывало на краю обрыва, под сосной маленькой, потому что сделать это внизу, на пляже, было невозможно: слишком узкая полоска суши оказалось усыпанной здоровенными булыжниками, и это комфортный отдых не обещало.

С собой вниз Кэри меня не потащил, оставил сидеть на покрывале. Опять, видимо, уплыть хотел черт знает куда, хотя в чем-то я его понимала. Почему-то казалось, что там, далеко в море, в тихой синей воде куда спокойнее, там нет проблем, нет мрака нашего, и вообще ничего нет, кроме запаха соли и йода. И это здорово, наверное.

Не знаю, сколько времени прошло, я даже не заметила, как Ланкмиллер снова явил себя на скалистом бреге.

– Ну чего ты опять нахмурилась? – он был весь мокрый, даже с волос вода стекала, но удушающая, хотя и привычная уже, окутывающая его атмосфера мрачности как будто спала. Словно он из душной комнаты наружу вышел.

– А? – я встрепенулась и подтянула колени к животу. – Думаю, вот… Переживаю из-за Юми, ей чертовски плохо вчера было. А сейчас… Сейчас мы только гадать можем, как она. Этот Такара, он всегда так со своими наложницами? Часто ему рассудок-то отказывает? – Кэри, видимо, не ожидал такого рода вопросов, поэтому не спешил на них отвечать, и мы некоторое время просто сидели молча, потом я снова тихо подала голос. – А если не брать конкретно Такару, то сколько в мире таких людей, как Юми? Но вот ей тогда ты был в силах помочь, Кэри. Почему не хотел?

– Совершенно верно, таких людей, как она очень много, и вопреки надеждам, – Ланкмиллер тяжело выдохнул и взял мои руки в свои, побуждая смотреть ему в лицо, – они очень часто встречаются. А правда в том, что если брать каждый такой случай в голову, у тебя очень скоро поедет крыша.

Я прямо застыла, не в силах даже сглотнуть. Чувство такое же, как тогда, когда Такара меня душил, будто горло пережали пальцами.

И беда не в том, что мучитель был бесчувственной скотиной, а в том, что он сейчас очень точно это сказал, вывалил на меня правду, как песок из самосвала, и возразить ему было нечего.