По ту сторону синих гор

– Всё хорошо. Правда. Я хочу этого, - прошептала в его губы, слишком мягкие и тёплые для того жёсткого мужчины каким он был.

Тяжёлое дыхание Бьёрна коснулось моего лба, и мне всё ещё было немного больно, когда он вошёл в меня. Но собственное тело уже пылало и дрожало от ощущения наполненности и оголённой близости - сердец, душ, вздохов...

Я не хотела его останавливать. Мне сейчас он был так нужен - весь. С его несовершенством, неуклюжей нежностью и всепоглощающей страстью. С его властной манерой подчинять и желанием завладеть каждым дюймом моего тела. Отметить собой, своим запахом, росписью пальцев и губ.

И во мне что-то жарко горело и плавилось, билось тысячей сердец и разлеталось вспышками фейерверков. Я целовала его плечи, ловила губами пульс и по щекам катились слёзы. Солёные, но счастливые. Потому что я видела, как сильно нужна Бьёрну. Будто вода, умирающему от жажды.

Впервые в жизни я чувствовала себя чьим-то воздухом и светом, радостью и теплом. И пусть Бьёрн не сказал мне этого вслух, я знала, что он меня любит. Меня! Уже не своего вчерашнего врага, отчаявшегося и искалеченного мага. А ту прекрасную и желанную женщину, которой я становилась только рядом с ним.

А позже, уставшая, взмыленная и разгорячённая, я лежала у Бьёрна на груди и, кутаясь в силу его рук, не могла отвести взгляда от его лица и чуть подрагивающих уголков губ.

– Чему ты улыбаешься?
– приподняв голову, шепнула я.

– Рассвету, - глядя куда-то в потолок, ухмыльнулся он.

Я недоумённо посмотрела в окно, за которым ярко светило солнце и стыдливо заметила:

– Вообще-то, наверное уже полдень.

Бьерн тихо уркнул, ткнулся носом в мои волосы и стиснул крепко-крепко.

– Ты ничего не понимаешь, женщина. Это лучший рассвет в моей жизни.

Я действительно сейчас его не понимала, но это совершенно не мешало мне чувствовать себя в его объятиях безмятежно счастливой.

– Это значит, что ты больше не будешь от меня сбегать по ночам?
– удивляясь собственной дерзости, спросила его.

Муж развернулся, придавливая меня к постели своим весом и с шумным выдохом провёл носом по моей скуле.

– Ты опять ничего не поняла. Я сбегал не от тебя. От этого...

Он потёрся о моё бедро твёрдым возбуждённым пахом, вынуждая краснеть, но мгновенно заражаться его желанием.

Тело вспыхнуло, налилось тягучей истомой, и я стала задыхаться от переполняющих меня чувств.

– Мне сложно себя контролировать рядом с тобой. Очень сложно...
– пророкотал Бьёрн, оставляя у меня на плече горячий след своего поцелуя.
– Ты как хмельной мёд - сколько бы ни пил, хочется ещё.

Его слова действовали на меня сильнее прикосновений. Он низко и хрипло нашёптывал их мне на ухо, а я дрожала и уже едва сдерживала рвущиеся из горла звуки, теряя нить разговора, ощущение реальности и всякий стыд.

В пылу жаркого наваждения в нашу спальню постучали и муж медленно повернул голову к двери лишь для того, чтобы убедиться, что она закрыта на засов.

– Пошли все вон!
– грозно рыкнул Бьёрн, захватывая в горсти мои волосы, легко касаясь виска, скулы, подбородка своими губами, - Я голоден, - прошептал он, впиваясь ими в мою шею, прокладывая влажную дорожку поцелуев по груди и жадно втягивая в рот затвердевший сосок.

– Я невыносимо голоден...

Мне следовало бы ему благоразумно напомнить, что эйтары, возможно, ждут его решения по Скъёльду и каких-то объяснений от меня. Но благоразумия во мне сейчас было так же мало, как и в моём ненасытном супруге, уже удобно устроившемся между моих ног, для чтобы заставить меня и себя заново гореть на костре чувств, которые с каждым его влажным толчком становились все ярче и ослепительнее.

Острота наслаждения вдруг стала запредельно невозможной и от опасности разлететься на тысячи маленьких кусочков меня, кажется, спасли только руки Бьёрна, крепко и нежно удерживающие моё содрогающееся в экстазе тело.

– Ты так громко кричала, женщина, что я испугался, будто тебя убиваю, - всё ещё нависая надо мной на вытянутых руках, заявил Бьёрн.

В его синих-пресиних глазах теплились насмешливые искорки, и, сообразив, что он надо мной издевается, я возмущённо стукнула его кулаком по плечу.

– Медведь бесстыжий! Ты специально сделал так, чтобы меня все слышали!

– Зато теперь у них хватит ума больше не стучать в двери нашей спальни!
– самодовольно фыркнул он, явно не испытывая ни стыда, ни угрызений совести.

– Это глупо, - смущённо улыбнулась я.
– К тому же, думаю, они вряд ли бы пришли сюда не будь у них что-то важное. Скъёльд по-прежнему находится в нашем халле, а его мать, наверное, с ума сходит!

Бьёрн широко улыбнулся и возразил:

– Оданию к сыну пустили бы в любом случае. А до Горда новость о том, что с тобой произошло так быстро добраться не могла.

– Горда? А он тут при чём?

– Тебя из воды вытащил Альфхил, а это может значить только одно: дильфар приказал ему за тобой следить.

Я растерянно моргнула и уточнила:

– Зачем?

– Затем, что с тобой не должен произойти несчастный случай, - вздохнул Бьёрн.

– Это не было покушением! Клянусь! Я сама полезла спасать мальчишку.

Муж перекатился на бок, сел на кровати, и теперь уже без тени улыбки посмотрел на меня.

– Расскажи, как ты оказалась возле реки. Всё до последней мелочи!

У меня вырвался тяжёлый вздох, и я приподнялась, подтянув к груди колени.

– Я точно помню, что уснула в этой самой постели. И сон, который мне приснился, был невероятно реальным. Я стояла на берегу Ирридэль, слышала её голос и видела картины прошлого, которые она мне показывала. Она хотела, чтобы я что-то вспомнила. Что-то очень важное.

– Что ты видела?
– напряжённо подобрался Бьёрн.

– Я не понимаю, что это было. Какие-то бессвязные обрывки. Вспышки магических файеров, словно я оказалась в гуще боя. Чьи-то крики... Детский плач... А потом меня позвали! Кто-то молил о помощи. И когда я открыла глаза, то оказалась стоящей на пригорке у реки, а внизу, в полынье, тонул Скъёльд.

Муж выглядел серьёзным и задумчивым. Он несколько раз мотнул головой, словно был сам с собой не согласен.