По ту сторону синих гор

– Но её же сыну Айнгера обещали!
– возмутился кайген.

– Ты так ничего и не понял, Йорг?
– муж недовольно поджал губы и резко выдохнул: - Единственный путь отсюда к Солёным озёрам лежит через территорию клана Лунных. Если Хольден влюблён в Мию, а она в него - они уже пара! Мы можем пойти навстречу сыну оэна Лунного ущелья и отдать ему манну из нашего клана в жёны! А взамен попросим у его отца беспошлинный проход через их земли за солью.

Носатый озадаченно поскрёб подбородок и подвигал бровями, явно удивляясь, что сам до такого не додумался раньше.

– Хм, хорошая идея, - согласился он.

– Сегодня поговорю с девчонкой.

– Воле, - муж переключил своё внимание с него на сидящего рядом молодого мужчину - румяного, сероглазого и симпатичного.
– Распорядись-ка, чтобы за домом Эгиля с сегодняшнего дня незаметно присматривали. Как только Хольден рядом появится - дайте мне знать.

Мужчина кивнул, быстро поднялся со скамьи и покинул дом.

Не успела за ним захлопнуться дверь, как слово взял, самый старший на мой взгляд из кайгенов. Я так решила только потому, что в заплетённых у него на висках косичках виднелась седина, хотя на лице не было морщин и старым оно совершенно не казалось.

– Раз уж о соли разговор зашёл, то давайте обсудим торговлю с другими кланами. На прошлую луну, когда многих из вас не было в Эдерхейде, приезжали представители Заозёрного клана. Хотели договориться о поставках семян жор-мха. Предлагали на обмен рыбу. Я сказал, что без оэна никаких решений принимать не буду. Обещали вернуться за ответом на этой декаде.

– А какую рыбу обещали?
– уточнил один из собравшихся.

– Речь шла о сильгуте. Он только в красных озёрах водится.

– Хорошая рыба, - отозвался тот, которого муж назвал Йоргом.

– Крупная, и жир у неё целебный, - подхватил ещё один кайген.
– Бочки только для её перевозки большие нужны.

Супруг молча побарабанил пальцами по столу и задумчиво глянул в окно.

– Для еды нам рыбы, выловленной из собственного озера и горных речек, хватает. А что жир у их сильгута целебный... Так не один он в Сивильгарде такими свойствами обладает.

Помолчав, муж посмотрел на кайгена, проводившего переговоры с соседями, и добавил:

– А вот пластинчатой слюды таких размеров, как в Заозерье, нет больше нигде. Его на семена мха я готов обменять.

– А если они не согласятся?

– На «нет» и суда нет, - обронил оэн.
– Только и мох я им за рыбу отдавать не буду. Пусть предложат что-то поинтереснее.

Кайгены дружно загудели и согласно закивали головами, а я поймала себя на мысли, что мой муж-медведь не так уж и глуп, как мне казалось.

Дальше мужчины стали докладывать сколько заготовленных на зиму запасов для общих нужд клана ещё осталось, что следует попридержать, а какие излишки можно обменять на мех, железо или самоцветы.

Из всего услышанного я поняла, что денег, как таковых, в Сивильгарде нет. Вместо них самой ценной единицей расчёта здесь считаются шкуры, драгоценные камни и металлы - именно ими и пополняли запасы местной казны. Но в основном кайгены вели натуральный товарообмен, успешно обмениваясь продуктами, ремесленными изделиями, ископаемыми и даже скотом.

Именно на обсуждении мужчинами прироста поголовья мубров, тех самых лохматых и рогатых животных, что я увидела в первый день своего прибытия в Эдерхейд, у меня сначала как-то уютно потеплело в груди, а затем голове стало туманиться и шуметь. Мышцы вдруг налились горячей тяжестью и, вертеть шеей или двигать рукой стало невероятно трудно. Мне кажется, я даже глазами хлопала заторможенно, но при этом испытывала такую необъяснимую душевную эйфорию, словно мне сейчас было море по колено и горы по плечу. Да что-там море! Я смотрела на кайгенов и не понимала, что такого ужасного я в них нашла. Ну здоровенные - и что? Да я таких в былые времена одним щелчком пальцев могла скрутить в бараний рог!

Вот с медвединой посложней! Этот так просто не согнётся, с-собака. Хотя...

Нет, ну морду-то я ему знатно поцарапала! Значит не всё потеряно?

Я лениво подпёрла рукой отяжелевшую голову, откусила очередной пирожок, который, к слову, уже в меня вообще не лез, и, лениво жуя, бесцеремонно стала разглядывать супруга.

Он запнулся на полуслове, хищно приподнял правую бровь и уставился на меня в ответ.

Несколько мгновений мы молча пялились друг на друга, а затем «великий и ужасный» оэн сурово рыкнул:

– Раад закончен! Все свободны!

Мужчины быстро стали подниматься со своих мест, прощаться и покидать халле, а муж, не сводя с меня сверкающего синего взгляда, вдруг загадочно поинтересовался:

– Ну что, согрела душу, жена? Не припекает? Может мне тебя теперь в прорубь окунуть, чтобы протрезвела?

Я глупо хихикнула. Двуединый, как страшно! Сейчас пирожком подавлюсь.

Нет, лучше запущу им кайгену в лоб! И что он мне сделает?

– Попробуй только! Что за манеры у тебя? В прорубь... Выпорю... Медведь пещерный! Я тебя не боюсь!

– Давно ли?
– сложил на груди руки кайген и ехидно прищурился.

– Что «давно ли»?
– фыркнула я.

– Не боишься?

Вопрос, конечно, был интересный, и я стала натужно размышлять с какого по счёту откушенного пирожка я перестала бояться своего супруга.

На середине счёта он прервал меня тяжким вздохом и снисходительным:

– Сама встанешь или тебе помочь?

С чего это он взял, что мне надо помогать? Да за кого он меня принимал?

Упёршись ладонями в стол, я собралась было резко подняться и...

Поняла, что ноги буквально приросли к полу, превратившись в две тяжёлые неподъёмные колодки. Встать самой почему-то не получалось.

Я сглотнула и посмотрела на супруга. Кажется, с ужасом.

Он вопросительно приподнял бровь и с ухмылкой протянул мне руку.

– Что, всё-таки помочь?

– Пожалуй, - безысходно выдохнула я и не успела и глазом моргнуть, как кайген легко подхватил меня на руки и неспешно понёс к лестнице, ведущей на второй этаж.

У него была такая самодовольная морда при этом, что меня просто подмывало сказать ему какую-то колкость.

– Не споткнись!
– вякнула я, стоило ему стать ногой на первую ступень.
– Не дрова несёшь, а бесценные три пуда женской плоти!

Муж на миг замер, склонил свою голову чуть набок, и в его синих глазах заискрилась насмешка.

Нарочито медленно он стал подниматься по лестнице, как-то излишне крепко прижимая меня к себе.

Заёрзав у него в руках, я возмутилась: