По ту сторону синих гор

– Может, и пошла, - рассмеялась она.
– Так не зовёт же! Твоему брату свистулька подруга, да кожаная плеть жена. А я хочу, чтобы меня любили.

Бьёрн отвёл взгляд и грустно усмехнулся. Жизнь безжалостно разбивала любые мечты так же легко, как глиняную посуду. В молодости он тоже мечтал о любви, а сейчас, смешно признаться, желал, чтобы его хотя бы не ненавидели.

– Ты не ответила насчёт брюк и стёганки, - решил сменить тему оэн.

– Забирай, - махнула рукой Сириль.
– А на платье-то ты смотреть будешь, или не интересно?
– раскладывая на столе наряд, чтобы начать его подгонку поинтересовалась она.

Бьёрн подошёл ближе и растерянно замер. Платье, принесённое Сириль, было традиционного для Заозерья синего цвета. Мягкая бархатистая ткань от подола до горловины была расшита тончайшей золотой нитью и крохотными аметистовыми бусинками, сверкающими от преломляющегося в них света свечей, словно роса на солнце. Диковинный узор вился по юбке, лифу и рукавам словно живой. И как бы предвзято к женским нарядам Бьёрн не относился - вынужден был признать, что ничего красивее ещё в жизни не видел.

Тут и без слов было понятно, что платье это Сириль шила себе для свадьбы, ведь аметист у кайгенов считался камнем верности и вечной любви. Оберегом, дарующим счастье и спокойствие новобрачным.

– Не жалко отдавать?
– виновато взглянул на девушку Бьёрн, уже сомневаясь в правильности своей просьбы.

– Тебе не жалко, Хранитель. Надеюсь, оно принесёт счастье твоей эль-манне. А себе я краше сделаю!
– самоуверенно заявила Сириль, и, вывернув наряд, принялась за его ушивку.

На улице ещё было темно, когда Бьёрн отправился с обновками для жены в обратный путь. Снег огромными лохматыми хлопьями падал с затянутых сизой пеленой небес, и мчащему сквозь белую круговерть кайгену казалось, что он сам стал ночной вьюгой, которая укрывала землю тёплым одеялом зимы, напевала ей колыбельные и посылала сладкие сны всему живому.

Убаюканный волшебной сказкой, спал Сивильгард. Укутанный в снежную шубу метели, дремал Эдерхейд. И в окнах родного халле тоже не горели огни.

Его обитатели ещё путешествовали в царстве сна, как и свернувшаяся калачиком посреди огромной кровати эринейка, на которую вернувшийся домой Бьёрн смотрел задумчиво и долго.

Осторожно разложив рядом со спящей девушкой на постели платье и тёплый костюм, оэн отступил к двери и невольно улыбнулся.

И всё-таки жизнь удивительная штука! Никогда не знаешь, где что-то потеряешь, а когда приобретёшь нечто очень важное. Если бы не эринейка, Бьерн наверное и не вспомнил бы, как приятно дарить подарки. Гораздо приятнее, нежели их получать самому...

Зимнее утро всегда холодное. Этот урок я усвоила с детства. За ночь в камине выгорают дрова и едва тлеющие угли способны согреть лишь озябшие ладони и то, если их держать прямо над серо-белой кучкой пепла.

Спасаясь от пробирающегося к моему носу холодного воздуха, я начала подгребать под себя меховое одеяло, сооружая из него вокруг себя уютный кокон.

Вместо пушистого ворса пальцы неожиданно нащупали что-то совершенно иное и, приоткрыв один глаз, я удивлённо моргнула, обнаружив, что стискиваю в кулаке какую-то расшитую золотом и мелким бисером ткань.

Любопытство бесцеремонно отодвинуло сонливость и негу в сторону, заставляя приподняться на постели, чтобы потрясённо и недоверчиво разглядывать разложенное вдоль неё платье.

Я такой красоты даже в Эринее не видела, а дворцовые золотошвейки умели творить чудеса, уж поверьте мне.

Сквозь прозрачные слюдяные квадраты, вставленные в металлическую оплётку окна, лился яркий свет. Он отражался от сотен крошечных аквамариновых бусинок, унизывающих сложную золотую вышивку наряда, и по стенам и потолку скользили сияющие блики, превращая комнату в какое-то неземное и волшебное место.

Растерянно приложив к себе платье, я восхищённо его погладила, отказываясь верить, что окончательно проснулась.

– Это что такое?

Мой удивлённый шёпот утонул в сонной пустоте комнаты, и я не смогла сдержать широкой улыбки.

Волшебный наряд явно предназначался мне.

Длина рукава, объём талии, ширина груди точно совпадали с моими размерами. Словно все это шилось именно на меня.

Я вздохнула и порывисто прижала платье к груди. Холодные бусинки чувствительно коснулись обнажённой кожи, по ней мгновенно поползли мурашки, и я сдавленно охнула.

Последнее, что я запомнила засыпая - серьёзное и сосредоточенное лицо мужа, лежащего рядом. И раз сегодня на его месте я обнаружила платье - это значило...

Волоски на затылке встали дыбом. Бережно отложив обновку в сторону, я укуталась в плед из шерсти мубра и мех, не сводя взгляда с искрящегося всеми цветами радуги узора на бархатной ткани.

Назвать теперь мужа медвединой как-то даже язык не поворачивался. У меня ведь не было сомнений, что это платье принёс сюда он. И скорее всего в знак извинения за вчерашний изорванный наряд, уж больно выражение лица у кайгена в момент, когда я его колотила за это, было запоминающимся.

Где он вообще взял такую красоту? А главное, почему решил подарить её мне? Разве ему не всё равно во что я одета?

Выходило, что нет, и от самой этой мысли меня начало потряхивать.

Впрочем, волнение явно было второстепенной причиной, поскольку от сидения голым в остывающей комнате дрожать начнёт кто угодно.

В поисках тёплой одежды я собралась залезть в свой сундук, и вот тут меня буквально добил ещё один сюрприз мужа, который я, увлечённая платьем, сразу и не заметила.

Это был настоящий шок!

Кто подсказал кайгену принести мне тёплые брюки и стёганку, не знаю, но это была лучшая одежда из всех, что за эти пару дней на меня здесь пытались надеть! Новая, тёплая, удобная, а главное - идеально на мне сидящая.

Да я чуть не завизжала от радости, когда натянула на себя всё это великолепие поверх нижней сорочки.

Покрутившись на месте, я сделала воображаемый выпад и пасс рукой, впервые со времени битвы в Хель-Терри сложив все пальцы правой руки в правильный аркан. Невероятное чувство лёгкости и свободы разлилось в груди, и я тихо рассмеялась, сожалея лишь о том, что моя магия по-прежнему остаётся для меня запретной.