По ту сторону стаи

Она сидит напротив, и он замечает, каким нездоровым, лихорадочным блеском горят её глаза. Они давно не виделись. Может быть, Лена всегда выглядела так, и он просто забыл, думает сэр Бертрам. Лена берёт сигарету и короткой вспышкой огня выжигает изнутри фильтр.

– И что ты делаешь?
– вкрадчиво интересуется он.

– Заткнись, Берти, - хрипло говорит она, глубоко затягиваясь.
– Мерзкая привычка человечьей мрази. Но ведь никто не видит.

– Я не о том, - он разговаривает с ней, как с маленькой.
– Столько лет прошло, Лена. Не пора бы уже отучиться от утгардских замашек?

Она усмехается и смотрит на сигарету. Так крепче. Так вкуснее. Так было тогда, когда сигарета была единственным доступным удовольствием - одна на десятерых.

– Я - это я, Берти, - говорит Лена.
– И я не буду строить из себя кого-то, кем давно перестала быть.

Совершенно безумный взгляд, думает он. Рехнулась. Всегда была ненормальной, а теперь и подавно.

– Ладно, оставим это, - он меняет тему.
– Я не понял тебя, кузина. Давай начистоту. Тебе стало не хватать людей? Ты хочешь приняться за себе подобных? Новое лекарство от скуки?

– Мне просто нужно быть там, Берти, - она со стуком ставит бокал на стол.
– Просто нужно. Ты можешь обойтись без вопросов?

– Без вопросов?
– удивляется он.
– В таком случае, боюсь, там очень скоро не останется никого живого, кроме тебя.

Лена усмехается и облизывает пересохшие губы.

– Для тебя это столь важно?
– спрашивает она и добавляет: - Господин Мастер Внутреннего Круга.

– Нет... Не знаю, - хмурится он.
– При чём здесь я? Не думаю, что это понравилось бы... ты понимаешь, о ком я.

– Не понравилось бы. Я уверена, - подтверждает Лена.
– Я дам Клятву, что буду... держать себя в руках.

– Хорошо, а что Хейс? Его ты спросила?
– он начинает сдаваться. Если ей так приспичило, пусть, в конце концов, делает, что хочет. У каждого свои тараканы в голове. И не ему её осуждать или пытаться понять. В итоге все они жизнь положили на то, чтобы иметь возможность делать то, что хотят. С дозволения Господина, разумеется. Поэтому пусть принесёт Клятву и катится к Создателю и ко всем чертям.

– Ну, а ты бы на месте Хейса что сказал?
– усмехается она.

– Я сказал бы, что очень расстроен, а потом пришёл бы домой и закатил пирушку, - смеётся сэр Бертрам.

– Вот видишь, - улыбаясь, говорит Лена.

– Хорошо, дорогая кузина. Согласен. Тогда Клятву? Вслух?
– он протягивает ей руку.

Их пальцы сплетаются.

– Клянусь в том, - говорит она, - что ни один, мне подобный, не будет мною убит или доведён болью до безумия, - Лена усмехается, - пока я являюсь комендантом крепости Утгард.

Процесс завершён. Они отпускают друг друга, потирая занемевшие пальцы.

– Если только чуть-чуть помучаю, - шутит она.

– Ты же знаешь, мне наплевать, что ты делаешь с людьми. Меня не терзают видения о том, сколько крови на твоих руках. Это личное дело каждого, - говорит сэр Бертрам.
– Я сделал это для себя. Чтобы не отправиться на тот свет, если ты переусердствуешь. Так и не скажешь мне, для чего тебе это надо?

– Ты не поймёшь, - отвечает Лена. И сэр Бертрам видит, как в глазах у неё снова появляется лихорадочный блеск безумия. И тут он осознаёт, на что это похоже. Это вечный голод. И вечная жажда. Разрушения, хаоса и смерти.

– Спасибо, Берти, - говорит она и выходит. А он задумчиво смотрит ей вслед, прилагая усилия, чтобы не содрогнуться.

Ледяное море беснуется около скалистых утёсов. В воздухе витает запах соли и мельчайшие капли прибоя. Это первое, что чувствует Лена, попав в пустоту между зеркалами. Она оглядывается в сторону крепости и ничего не видит - такой туман стоит над островом. Но она нашла бы её даже с закрытыми глазами.

Лена плотнее закутывается в ласковый мех - её трясёт. Не от страха, а от чувства, которое можно назвать предвкушением. Почему так мало? Серое небо, вытягивающее тепло, и воспоминания прошлого, которое ты, сходя с ума, не в силах изменить. Ещё, о, Создатель, ещё этого холода! У неё сбивается дыхание. Почему так слабо? Она чувствует только дуновение ветра. И всё. Она сама пытается вызвать в себе полузабытые, почти стёртые тени того, что было. То, что причиняет боль. И неземное наслаждение.

Брань Макрайана.

Низкий голос Близзард.

Слипающиеся пальцы.

Грязный пол подземелья, освещённого факелами.

"Просто выкинь эту юбку, Легран!"

И верность, верность, верность...

Луна заходит в тень земли.

Штормовая стена, идущая с моря.

Глаза Близзард.

"Помнишь?" - "Помню"

Корица и Божоле.

И луна, красная, как кровь.

Лена останавливается, задыхаясь, и её пальцы нащупывают медальон на тонкой цепочке. На одной стороне выгравировано "B", на другой - "L". Близзард так и не успела подарить ей это. Лена проводит кончиком мизинца по крошечному замочку, но внутри остались только осколки зеркал-миниатюрок. Цепочка, наверное, порвалась, и медальон разбился о скалы, там, на утёсе над ледяным морем. Лена нашла потом только его - и много осколков крошечных зеркал: она собрала их все, изрезав пальцы. Всего лишь бесполезные осколки - и потому сейчас она здесь. Никак иначе она бы не увидела Близзард. Никогда больше. Не почувствовала бы. Ничего и никогда. Это больно и прекрасно одновременно. И теперь так будет каждый день.

Что-то говорят стражники, подходит старший смены, подобострастно кланяясь - она отдёргивает руку, которую кто-то хочет поцеловать.

Ей наплевать на всё. На тех, кто здесь, на тех, кто остался там, на тех, кто в рассудке, на сумасшедших, на стражу, на саму себя. Лена полностью отдаётся этой непередаваемой страсти, этому хаосу, царящему повсюду и внутри неё. Она хочет, хочет, хочет ещё раз побыть там и испытать ту смертельную боль, которая охватила всё её существо в миг, когда не стало Близзард.

Лена пыталась забыть это. Убивала и упивалась смертью, как вином, но похмелье было, а облегчения не наступало. Потому что не было Близзард. Ледяной прибой бьётся о скалы.

...Всё меньше и меньше кроваво-красный серп луны. Безумные глаза Близзард с неестественно расширенными зрачками. Она медленно смаргивает, потому что кровь заливает ей глаза. На губах улыбка. Но она смотрит не на Лену. Почему, Близзард? Почему?

Лена быстро спускается к кромке прибоя и входит в ледяное море. Оно обжигает, как огонь. Накатывается, а потом опять отступает, зовя за собой. Лена нагибается к воде и умывается, царапая кожу мелкими льдинками. Незачем идти вперёд, к смерти, потому что её, скорее всего, ничего не ждёт там, даже ад. Что может быть впереди у человека без души? Просто изуродованное тело, разбитое о прибрежные камни. Нет. Теперь она знает, что будет. Ежедневное, ежеминутное наслаждение болью отражений. В кулаке зажат зеркальный ключ. Лена секунду смотрит на него и равнодушно разжимает пальцы. Кольцо беззвучно исчезает в тёмной воде. Она тихо смеётся и возвращается на берег.