По ту сторону стаи

– Не поможет, - сквозь зубы говорю я.
– Уже пробовала.

Она хочет снова поднести бутылку ко рту, но я отнимаю виски и швыряю об стену. Брызги стекла и спиртного разлетаются по комнате.

– Надо было в зеркало, - хрипло говорит она.

– Нет больше зеркал, Легран. К чертям зеркала. Зачем видеть то, что уже всё равно не изменить?
– равнодушно произношу я.

– И тебе, и мне всё равно, - вместо ответа я киваю.
– Так ты хочешь или нет, чтобы я ЭТО сказала?

– Хочу, Легран. До одури хочу. У меня дрожать всё внутри начинает, так хочу, - уже почти кричу я.
– И не хочу в то же время.

Она подходит ко мне, сплетает свои пальцы с моими и с силой сжимает их.

Кровь.

Боль.

Пепел.

Смерть.

Страх.

Живая плоть, сама превращающая себя в кучи мяса и костей.

Абсолютная власть над жизнью - или смертью.

То, что я хочу больше всего на свете.

И то, чего я боюсь.

– А помнишь, как мы уходили и возвращались за полночь? И луну над башнями?
– спрашивает она.

– Это не я, Легран, - тихо говорю ей.
– Это, наверное, кто-то другой. Насколько же тогда было проще.

За оконным стеклом серое небо. День клонится к вечеру, и эта серость сгущается, окутывая всё вокруг. Неслышный отсюда ветер шевелит ветви деревьев, и я распахиваю окно, чтобы он ворвался в комнату и хоть немного развеял эту серую муть, которая давит на сознание. Но ветер стихает.

– Мне пора, Близзард, - Лена отпускает мою руку.

– Не оставляй меня, - я просто не могу не сказать этого. Вместе с ней уйдёт то немногое, что ещё осталось.

– Это не мой дом, - в её голосе я слышу сожаление.
– И ты, наверное, напрасно... пытаешься связать себя.

– Знаю, - отвечаю я.

Она целует меня на прощание и быстро идёт, не оглядываясь, к двери. Как будто хочет разом сжечь все мосты. Для меня.

Дверь открыта, но я остаюсь в пустоте. В окно врывается порыв ветра, которого я так долго ждала. Он приносит с собой запахи и звуки приближающейся ночи, но не приносит облегчения, не развеивает серую мглу, туманом сгустившуюся вокруг.

Я стою, с силой вцепившись в перила, с иглой, засевшей в сердце, и смотрю на знакомую фигуру, быстро спускающуюся по лестнице.

Наступает время ужина. Я снова приказываю сервировать стол в моих комнатах. Сама мысль о том, чтобы сидеть за одним столом с Господином, кажется мне кощунством. Так не должно быть. Это неправильно.

Зажигаются свечи. Окно по-прежнему открыто, отблески колеблющегося пламени играют на драпировках стен. Я что-то ем, и это что-то похоже на картон. Просто равнодушно опустошаю тарелку и с раздражением отодвигаю её от себя. Потом подхожу к бюро, вдруг вспоминая, что бутылка виски разбилась о стену, и содержимого не вернуть.

Чёрт подери! Я хватаю первое, что попадается под руку - кажется, это большой серебряный кубок с гербом Семьи Близзард, - со звоном швыряю его об пол и понимаю, что всё бесполезно. Мне нужен хозяин. Мне нужна Лена. И я не могу не быть самой собой.

– Я хочу, чтобы ты сказала ЭТО, Легран, - шепчу тихо-тихо, - и я отвечу "да".

Схватив накидку, быстро выхожу из комнаты, и вот уже почти бегом спускаюсь в холл, туда, где тремя часами ранее скрылась тёмная фигурка - к сквозному зеркалу.

– В Шотландию, Легран, - отвечаю я - и ей, и себе, - и через секунду меня охватывает холод замковых подземелий, насыщенных воздухом шотландских гор.

Он опять, как когда-то, стоит у окна и смотрит на небо. Ему даже не нужно Зеркало Мира, чтобы знать, где она. Чтобы видеть её глазами и слышать всё, что слышит Близзард. Связь гораздо крепче, чем с кем-нибудь ещё. Она почти невидимой нитью тянется через пространство, и, наверное, тянулась бы и через время - серебряная нить магической связи, делающая её его частью. Навсегда. И во всех мирах, сколько бы их ни было в подлунном царстве.

Серебряная нить уходит на север, в шотландские горы. Боль. Вкус виски. Легран. Попеременно адский огонь наслаждения, и чёрная бездна раскаяния - когда она ощущает на себе его незримый взгляд.

Он понимает, что творится у неё в голове. Сам он не стал бы так делать, потому, что это иррационально, только и всего. Тьма лунного затмения наступила и ушла, унеся с собой его душу. Но ему всё равно и это, потому что свою судьбу мы не выбираем. Но она об этом не знает. И снова он чувствует на её губах вкус крови и алкоголя...

Зеркало закрывается, оставляя Шотландию далеко позади. На губах всё ещё вкус спиртного: Макрайан по моей просьбе притащил бутылку, в которой плескалось какое-то дешёвое человечье пойло. Мы пили его прямо из горлышка, не морщась, как воду; виски проливалось и плескалось на пол, смешиваясь с бурой грязью.

Я всегда делала то, что хотела. Или то, что мне приказывали. И всегда эти две вещи совпадали. Но сегодня меня окатывало холодом, когда я чувствовала незримое присутствие хозяина. Нет, он не звал меня, но я снова пила виски. А потом снова приносила боль и смерть...

В холле горят свечи, и в их неровном свете я вижу, как поверхность сквозного зеркала начинает наливаться красным, стоит мне только обернуться. Мерзкое стекло! Чёрт подери, нет! Никогда больше! И снова под моей рукой оказывается подсвечник.

...Зеркало разбивается и со звоном осыпается на паркет.

Я открываю входную дверь и делаю шаг в душную ночь, не в силах вынести давящую темноту холла, которая смыкается вокруг меня, словно живая.

Вековые дубы в два обхвата толщиной шелестят листьями, как будто переговариваются о чём-то. Где-то далеко вспыхивает зарница, но грома не слышно, только чуть озаряется лес, становясь на секунду потусторонне-призрачным.

Никогда. Никогда больше...

Опять вспыхивает молния, а за ней приходит рокочущий гром, взрывающий тишину, как грохот пустой бутылки, разбитой мной о стену. По верхушкам деревьев проносится порыв ветра, и я слышу, как по листьям начинают стучать первые капли дождя.

Молнии вспыхивают чаще, озаряя всё вокруг. Даже если бы их не было, я нашла бы дорогу в абсолютной темноте, словно у меня внутри встроен компас, стрелка которого всегда указывает туда, где меня ждёт мой Господин. Но сейчас я не хочу ничего видеть - ни деревьев, ни ступенек, ни себя. Я чувствую, что меня как бы разорвали пополам - наслаждение и отчаяние, пламя и лёд, вершина и пропасть. На лицо падают холодные капли, когда я выхожу на подъездную аллею Близзард-Холла. Пусть падают. Пусть я вымокну с головы до ног под этой проклятой грозой, так вовремя начавшейся. И тогда никто, даже я сама, не замечу собственных слёз...