По законам красоты
Шрифт:
Русская знать, чрезмерно увлекаясь западной модой, доводила подражание до абсурда, а иногда и до уродства. Это особенно заметно было в начале XIX века в Москве во времена Александра I. Характеризуя тогдашних без конца забавлявшихся и рядившихся модников, поэт Батюшков в письме одному из своих приятелей писал: «Здесь я видел московских франтов в лакированных сапогах и широких английских фраках и в очках и без очков и в растрепанных прическах».
Но история и психология моды знает и другое. Известно, что в прошлом причуды или прихоть какого-либо важного в обществе лица, известной группы или класса могли на какое-то время влиять на обычаи, стиль и вкусы. Следовательно, носители моды как бы становились побудительной силой ее развития или падения. Так, если
Русский император-самодур, пытавшийся в союзе с Австро-Венгрией и другими реакционными правительствами подавить Французскую буржуазную революцию конца XVIII века, видел смысл в том, чтобы заодно обрушиться и на моды французского происхождения, распространенные тогда в России.
Мода знает и другие курьезы, возникшие из социально-бытового и экономического уклада общества. В числе других средств передвижения человека появились коляска, карета, увлечение верховой ездой вызвало необходимость менять костюм, в частности женский. В конце XVIII столетия многие женщины увлекались велосипедным спортом. Поначалу это считалось причудой. Находились и такие, которые видели в таком виде женского спорта нечто неэстетическое и даже... безнравственное. Позже, когда велосипед все же получил права гражданства не только у мужчин, но и у женщин, последние стали носить шаровары — более целесообразный вид одежды, заменяющий неудобную юбку.
Как ни странно, новая женская спортивная мода, родившаяся прежде всего из утилитарных потребностей, вызвала небывалую реакцию. Дискуссия о том, должна ли женщина носить шаровары, красиво ли это и гигиенично ли, приняла необычайно острый характер. Противники новой моды в доказательство своей правоты выдвинули возражения, основанные на нравственных и научных концепциях. Другие не менее обосновано защищали шаровары. По столь животрепещущему вопросу вышли в России две специальные книги: «Женщина и велосипед» (1899 г.) и «Дама в штанах» (1912 г.), в которых с исторической достоверностью и криминалистической точностью доказывалась абсурдность отрицания женских шаровар и их крайняя утилитарная необходимость. Один из авторов писал: «Уличные скандалы в столицах мировых, как и у нас в России, поражают своей нелепостью, своей беспочвенностью».
И все это происходило несмотря на то, что мужчины ничего не теряли от этого разумного новшества моды, а женщины в свою очередь не приобретали никаких привилегий перед мужчинами. Дебатировалось обыкновенное удобство.
Вспоминая о своей первой встрече в 1893 году с Полем Лафаргом, супругом дочери Карла Маркса — Лауры, первый нарком просвещения А. В. Луначарский рассказывал, как Лафарг гневно обрушился на тех, кто в то время яростно отстаивал длинные, до пола, женские юбки, нелепость которых доказывалась веками. Всем было известно, что они менее гигиеничны, ограничивали свободу движения, мешали женщине овладеть велосипедом. «Надо, — говорил Лафарг, — давно сбросить эту нелепую юбку и надеть более или менее благопристойные и подходящие женщине штаны. Если же штаны уж слишком пугают нашу тупую цивилизацию, то, по крайней мере, надо всемерно укоротить юбки».
Участники вопиющих нападок на женщин не считались и с тем, что в разные исторические периоды дамские брюки были профессиональной особенностью, спецификой моды, что надевать юбку во многих жизненных случаях просто немыслимо. Известно, например, что в конце XVIII века, когда в Англии появилась новая профессия кровельщицы, первая женщина, работавшая по этой профессии, вышла на крышу в штанах. Появись она в юбке, это посчитали бы не только нецелесообразным, но и неприличным.
Так или иначе,
но мода оказалась сильнее предрассудков, разум сильнее привычек. Шаровары прочно вошли в гардероб женщин.В наш бурный век, когда динамика жизни требует от женщины легкости, энергичности и быстроты, вряд ли кто станет осуждать моду на женские брюки. Разве только, если их носят в совершенно неуместных случаях и неуместной обстановке. Во всяком случае, своим правом носить брюки женщины обязаны людям прошлых поколений, сумевшим их отстоять. И как мы видели, с большим трудом.
СТАНОВЛЕНИЕ НОВОГО СТИЛЯ
Идет время, меняются общественно-экономические формации, меняются и взгляды на моды. На смену одним идеалам красоты приходят иные.
Октябрьская революция ознаменовалась не только коренным преобразованием общества, в котором навсегда исчезли поработители, но и смелым переворотом в области культуры и искусства. Отныне их благами должны были пользоваться люди труда. Идеология социализма породила новый взгляд на материальные и духовные богатства общества, новую эстетику. Эта эстетика выработала и новые требования к культуре одежды, составляющую определенную часть материальной культуры общества. Они гласили: мода должна стать подлинно народной и общедоступной.
Люди старшего поколения хорошо помнят мужскую одежду времен гражданской войны и первых послевоенных лет. Что считалось тогда красивым, модным? Закрытый френч, брюки галифе, кожаная куртка, толстовка, гимнастерка, шинель, фуражка или суконный шлем-буденовка, сапоги. Женская одежда была сходна с мужской. Она отличалась разве только юбкой да косынкой. Юнгштурмовку носила молодежь. Это был военизированный и по-своему целесообразный костюм молодого человека Советского государства, как бы подчеркивающий его готовность в любой момент взять в руки оружие для защиты социалистического Отечества. Такая одежда и после окончания гражданской войны характеризовала эстетические вкусы того времени, была ее отпечатком, символизировала великое значение совершившейся революции.
Кинопленка и фотографии сохранили нам внешний облик великого Ленина в скромном защитном френче с накладными карманами и со стояче-отложным воротником, в легкой кепке. Такую одежду носил Ильич в последние годы своей жизни в Горках. Памятны образы Якова Михайловича Свердлова в кожаной куртке, кепке и сапогах, Феликса Эдмундовича Дзержинского в гимнастерке, шинели и буденовке. Народные вожди революции, руководители партии и государства не отличались своей одеждой от трудящихся, как отличалась в царской России аристократическая знать.
Разумеется, не приходится говорить о специальной разработке направлений одежды в те годы, когда решалась судьба молодой республики, отчаянно боровшейся с иностранной интервенцией и контрреволюцией. Метко сказал об этом мой первый учитель портновского искусства: «Когда громыхают пушки, на закройные столы ложится солдатское сукно». Но по мере того как ликвидировалась разруха, восстанавливалось хозяйство страны, начиналась ее индустриализация, возникали наряду с другими планы создания новой одежды, которая должна была соответствовать возросшему материальному уровню советских людей и повышению их требований к красоте. Правда, на первых порах многое в костюме еще носило отпечаток западной моды, но создание собственного, советского, уже реально выносится на повестку дня, становится зримой задачей.
Тут можно проследить несколько этапов в становлении советской моды.
Благодаря воспоминаниям бывшего директора-организатора первого в Советской России ателье О. Сеничевой-Кащенко, мы можем восстановить важную для того времени картину.
... 1922 год. В стране еще голод и разруха. Один за другим вступают в строй восстановленные заводы, оживают фабрики, шахты, рудники. Но вместе с нэпом появляются в городах нарядные дамы в шляпках, господа в крахмальных воротничках. Нэп начинает навязывать свою моду, свои вкусы. А рабочий народ еще донашивает шинели и гимнастерки. Нет, вовсе не второстепенным был тогда вопрос о моде, об одежде.