Победа по очкам

Мало ли что, а вдруг там, на улице, подготовлен отстрел, вдруг Шумаков – это только начало, а самое-то главное начнется, как только кто-то решится выглянуть.

Вася, не торопясь, но и не медля, задвинул жестянкой дыру в двери, бросил винтовку в ящик, сверху положил сложенную треногу, просунул в петли замок и защелкнул его, после этого вышел наружу и захлопнул двери кузова. Закрывались они одним движением железного штыря – достаточно было его чуть повернуть, сунуть конец в дыру, проделанную в железной планке, и все, двери на запоре.

Сев за руль, Вася включил мотор, выждал несколько секунд, чтобы ни у кого не возникло дурных мыслей, медленно выехал из тупика на дорожку, пересек двор и, свернув в арку, выбрался на проезжую часть. Есть люди-невидимки – это старухи у подъезда, дети в песочнице, почтальон со своей сумкой, дворник с метлой – вроде бы они есть, но в то же время их и нету, в упор их никто не видит, потому что они часть пейзажа, как бы и не люди вовсе.

Точно так же есть машины-невидимки. Та же «Газель» с ободранным кузовом, заляпанным номером, с каким-то хмырем за рулем… Никто, ни одна живая душа в этот вечер не увидела эту машину, не бросила на нее взгляд пристальный и заинтересованный. Проехало что-то непонятное и свернуло не то вправо, не то влево, а может, и прямо проехало, слегка погромыхивая и портя городской воздух в меру лошадиных сил своего мотора.

Вечером на одной из явочных квартир Халандовского за журнальным столиком сидели трое – сам Халандовский, Пафнутьев и журналист Фырнин. Все молчали, поскольку ждали последних известий по телевидению. И они появились точно в назначенное время. Главная новость этого дня – убийство, по всей видимости, заказное убийство, ответственного сотрудника Генеральной прокуратуры Шумакова.

Пафнутьев с интересом смотрел те самые картинки, которые совсем недавно видел в вестибюле, – распростертое тело Шумакова, тонкая струйка крови из-под головы, разметавшиеся руки, толпа вокруг и главное – закрытые двери. Никто так и не решился открыть их, выглянуть на улицу, чтобы хоть что-нибудь увидеть, хоть что-нибудь заметить – убегающего убийцу, сорвавшуюся с места машину, брошенное оружие. Более того, сотрудники старались вообще не подходить к двери и встать так, чтобы не оказаться под прицелом.

В кадре появились милиционеры, оттеснили толпу, примчались телевизионные операторы – пошла обычная, хорошо знакомая Пафнутьеву работа.

– Крутовато получилось, – пробормотал Халандовский.

– Почему? – Пафнутьев передернул плечами. – В самый раз. Только так это и могло кончиться. Он знал, на что шел.

– Но в подобное не мог поверить, – заметил Фырнин.

– А в подобное никто не верит. Всегда хочется надеяться, что уж тебя-то минует чаша сия.

– А вообще, Павел Николаевич… Как это следует понимать? Как понимать? – повторил Фырнин.

– Ответный удар, – ответил Пафнутьев. – Это не начало… Это продолжение. Начало было года три-четыре назад.

– Но смысл?! В этом должен быть какой-то смысл! – воскликнул Фырнин.

– Возмездие, – негромко обронил Пафнутьев. – Если хочешь, назови это местью.

– За что?!

– Он нарушил.

– Что нарушил, Павел Николаевич? Что мог нарушить чиновник, от которого ничто не зависит?! Ведь его задача переносить бумаги из кабинета в кабинет и ничего больше?!

– Дело в том, что, когда он переносил бумаги из кабинета в кабинет, с ними, с бумагами, кое-что случалось… Они иногда пропадали. Бесследно и безвозвратно. И еще один момент, – начал было Пафнутьев, но замолчал. Вместо него закончил Халандовский.

– У него кровь на руках, – сказал он, глядя в стол. – Жадность фраера сгубила.

На экране телевизора замелькали другие кадры – где-то что-то взорвалось, где-то что-то обрушилось, сгорело… Других новостей в наше время почти и не бывает. Перевернулся джип, обстреляли «жигуленок», похищен какой-то торгаш – требуют денег… Никто ничего не пишет, не лепит, не изобретает, не строит… Во всяком случае, именно такое впечатление складывалось после просмотра обычных вечерних новостей.

В кармане Халандовского зазвонил мобильник. Халандовский некоторое время колебался, не зная, как поступить, брать ли телефон, выходить ли на связь. Он вопросительно посмотрел на Пафнутьева, и тот кивнул – бери, дескать, чего уж там…

– Слушаю, – сказал Халандовский. И тут же высоко вскинул брови, Пафнутьев опять успокаивающе кивнул – продолжай, Аркаша, я догадываюсь, откуда звонок, от кого и чего этому звонарю нужно от нашей теплой компании. – Здравствуйте, Юра!

– Я так и знал, – пробормотал Пафнутьев. – Лубовский, – пояснил он Фырнину.

– Он здесь, – сказал Халандовский и протянул трубку Пафнутьеву. Тот тяжко вздохнул, чуть помедлил и взял трубку.

– Пафнутьев на проводе!

– Лубовский беспокоит… Что там у вас случилось?

– А что у нас случилось? Ничего. Сидим вот, сумерничаем, телевизор смотрим, о жизни беседуем. А как у вас, Юрий Яковлевич? Как здоровье? Австрияки не обижают? В случае чего мы всегда готовы во всеоружии…

– Что с Шумаковым? – перебил Лубовский.

– Так ведь это… Как бы сказать поприличнее…

– Да уж скажите как-нибудь!

– Убили Шумакова. Сегодня около шести вечера. Прямо в здании прокуратуры. Не в главном здании, а в нашем, вспомогательном. Это был такой кошмар, такой ужас… Мы все просто в шоке!

– Задержали кого-нибудь?

– Не удалось, Юрий Яковлевич… Паника началась! Вы же знаете, какой народ сейчас напуганный… Куста боится.

– Так. – Лубовский помолчал. – Не нравится мне все это… Плохо это. Я слышал, что стреляли прямо в здании?

– Не исключено, Юрий Яковлевич! Вы точно подметили – уж куда хуже! – сочувственно произнес Пафнутьев со всей искренностью, на которую был способен. – Мы все так переживаем, так переживаем… Просто нет слов.

– Так, – повторил Лубовский. – Что же мне с вами делать-то, Павел Николаевич?

– А что со мной делать? – удивился Пафнутьев. – Награды вроде не заслужил, большого порицания тоже…

– Не знаю, не знаю, – произнес странные слова Лубовский. – С вашим появлением у меня возникло столько проблем… Скажите честно… Ваша работа?

– Не понял? – насторожился Пафнутьев – Лубовский произнес слова, которые должны были в душе слабой и робкой вызвать чуть ли не ужас.

– Шумаков – это ваша работа?

– Не понял? – тверже повторил Пафнутьев, поскольку знал – он уже имеет право на некоторую обиду. – Вы имеете в виду – не я ли его застрелил?

– Именно это я и имею в виду.

– Простите, Юрий Яковлевич… Но ведь все произошло на глазах десятков людей… Неужели вы думаете, что я…

– Извините, Павел Николаевич, я сейчас не вполне собой владею… Мерещатся черти там, где их нет и быть не может. Просто эта новость меня вышибла из колеи… Мы с Шумаковым давно знакомы… Друзьями не были, слишком уж разные сферы деятельности, но сталкиваться приходилось частенько… Я вот что подумал… У нас с вами разговор вроде как бы и не закончен, а если говорить точнее, то он и не начинался… А почему бы вам не подъехать ко мне сюда, а? Тряхните стариной, Павел Николаевич!