Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)

– Был, - буркнул Виктор, - да сплыл...

– Она ведь не с вами живет, нет ?

– Нет, - посмотрел на него внимательно Виктор.

– А у вас ?
– полюбопытствовал Алекс.
– Семья ? Или разведены ?

– Двое пацанов, - пожал плечами Виктор: ему неприятно было такое путешествие по его биографии.- Жена...

– А родители ваши живы?

– Бомжи они. Уголовники.

Он откровенно врал.

Они молчали довольно долго. Алекс смотрел в окно, из него было видно здание, в котором скрылась Анастасия.

Виктор, развалясь на неудобной деревянной скамейке, при крыл глаза. Когда он открыл их, Алекс, чтобы поддержать раз говор, спросил:

– Я смотрю - вы не курите. Что, в России, сейчас, как в Америке, объявили войну никотину ?

– Мне нельзя, - коротко отрезал Виктор.
– Ранение в легкое. Афганские дела...

– А меня в ногу задело, - хмыкнул Алекс, - нет сейчас все в порядке. Шрам только небольшой остался.

– Это где же ?
– с удивлением уставился на него Виктор.

– Да, - в Южном Ливане....
– пожал плечами Крончер.

– Там что, тоже моджахеды ?

– Вроде того. "Хизбалла", - Алекс поднялся, сплюнул в стоявшую рядом урну.

– А это что ?
– уже с любопытством поглядывал на него Виктор.

– Террористы - шииты. Течение такое в исламе.

– Что у вас там постоянно мира не хватает?
– спросил уже с явным интересом Виктор.
– Воюете, воюете...

– Долго объяснять...

– Да ладно. Время-то у нас есть...

– Они у иранцев как наемники. Деньги получают. Вот и палят по нашим поселениям. А мы - в ответ. Потери у них большие. Бои - каждый день...

Для Виктора все это было странно и неправдоподобно, вроде той войны в Африке, что показывали по телевизору. Тутси и хуто. Убивают друг друга, а разберись - за что?

Крончеру же все виделось по-другому. Это была и х, израильская жизнь. Повседневная реальность. Там - на и х войне гибли его друзья, однокашники...

– Сначала они засады устраивали на патрулей, - продолжал он, - а потом, поняли, что своих больше теряют, чем мы, и перешли на мины. Подкладывают, где только можно, и издалека взрывают. И сразу разбегаются по деревням. А там женщины, дети. Не очень - то и постреляешь...

– Знакомо, - мрачновато усмехнулся Виктор.

– Вы и в Чечне были ?
– интересовался Алекс.

Виктор отрицательно покачал головой.

– Бог миловал: возраст не тот...

– У нас матери сейчас сорганизовались, требуют убрать солдат из Ливана...

– Но я так понял, что у "Хизбаллы" потерь куда больше?

– Мы считаем по-разному, - пожал плечами Алекс, - их десятки миллионов, нас пять. Да и цена жизни другая... У них смертников- самоубийц невпроворот...

Виктор кивнул: он и сам этому дивился в Афгане.

– Вам вот скажи: пожертвуйте собой во имя Аллаха и сразу в рай попадете! Семьдесят гурий станут вас услаждать. Вы же не поверите!

– И все - целки, - усмехнулся Виктор, - Это мы еще там, в Афганистане, слышали... Ты в каких частях служил? Пехота?

– Сорок и сорок на сорок...

– Это еще что ?
– стрельнул по нему взглядом Виктор.

– Морские десантники. Сорок килограмм на спине, сорок километров впереди и сорок сантиметров воды под ногами...

Внезапно он резко резко подскочил к окну и весь напружинился.

– Там милиция приехала...

В окно было видно, как из "газика" выскочило несколько милиционеров и бросились в подъезд. Алекс, было, рванулся, но Виктор крепкой хваткой остановил его:

– Не лезь, сами разберутся !

Алекс глянул на него с явным недоверием. Что-то в поведении Виктора его озадачивало. Для обычного экскурсовода слишком уж много резкости, тайн и загадок.

"Да и выправка соответствующая..."

Первые смутные подозрения запали ему в голову еще в Костроме, когда менты не втолкнули Чернышова в "газик" вместе со всеми задержанными.

" Черт его знает. Может из КГБ или как это сейчас называется. ФСБ, что ли ?"

Но вслух ничего не сказал. Только бросил на него изучающий взгляд.

– Но она ведь там одна...

После своих пьяных похождений в Костроме Алекс испытывал неловкость перед Анастасией, а теперь и вовсе проникся к сестре Чернышева состраданием...

Но Виктор мгновенно погасил его пыл.

– У тебя что дел других нет?
– Оказывается, он все это время помнил о бакинском импрессарио.
– По-моему, ты хотел поговорить с Панадисом... Кстати, фамилия мужика, любителя антиквариата, с которым он приезжал в Кострому, Бутрин. Его убили... Мне твои друзья - костромские менты рассказали...
– Он выдержал направленный ему прямо в глаза короткий испытующий взгляд Крончера.
– Ладно, езжай. Здесь я сам разберусь.

В парадном пахло плесенью и кошачьей мочой.

Когда-то это был купеческий дом, потом - на целых три четверти столетия - советская воронья слободка. Сейчас тут доживали век несколько стариков. Большую часть квартир бывшая Жилищно-эксплуатационная контора сдала под склады, и дом зиял пустотой и заброшенностью.

Прислушиваясь к тишине, Анастасия неспеша поднялась по первому пролету широкой лестницы. Выше, на лестничной площадке ее уже ждали.

От стены отделилась тень. В полусумерках, созданных усилиями жиденькой электрической лампешки, она увидела человека лет тридцати двух тридцати трех одетого как типичный интеллигент: небогато, но аккуратно.

Возникнув из темноты, он прежде всего извинился.

– Простите, если вас напугал. Меня зовут Валерием Павловичем.
– Он подал руку.
– А вас?

Она не протянула руку в ответ, и он отвел ладонь.

– Анастасия.

Валерий Павлович был лысоват и солиден. У его ноги стоял объемистый "кейс".

– Давайте сюда, к окну.

Щелкнув замком, он достал из кейса пачку листов.

– Настенька... Я могу вас так называть?
– он говорил с легкой наставительностью в голосе, но вместе с тем мягко и убедительно.
– У меня здесь вся документация. Мы работаем с людьми со степенями, известными врачами. Хотите посмотреть ? Вы читаете по-английски?