Побеждаю и сдаюсь

— Мне нужно зеркало. И служанка.

— Слуг назначает только Тивадар, — пояснил Шэн. — Зеркало… ты уверена?

— Да.

«За кого он меня принимает? За хрупкую барышню, которая, увидев в отражении прыщ, сразу рыдает и падает в обморок?». Там, конечно, был не прыщ, но ей всё равно нужно было увидеть и здраво оценить.

И она оценила.

Когда принесли зеркало, и Джайри заглянула в него, ей действительно захотелось упасть в обморок: лицо перекосилось, щека распухла, губы скривились на сторону и тоже были распухшими. А ещё синяк. Лиловый синяк на щеке не смотрелся жизнерадостно.

— Я могу увидеть Великого князя? — спросила Джайри, не оборачиваясь к Лису.

При мысли о том, что он видел всю эту красоту, герцогине поплохело.

— Зачем? — осторожно уточнил Шэн.

— Вызвать его на поединок и отомстить. Отравить, ударить кулаком в лицо для равновесия зла в природе, или чтобы стать с ним похожими, как брат с сестрой. Я шучу. Шэн, я просто хочу извиниться. Вчера я начала первая. В конце концов, это теперь мой муж, а мне война не нужна.

Лис колебался целую минуту. Подошёл к ней и вгляделся цепким взглядом в её глаза, отражающиеся в зеркале.

— Я скажу ему.

Ей показалось, или в его голосе проскользнуло какое-то отчуждение?

Когда он вышел, Джайри надела верхнюю тёмно-вишневую рубаху, пальцами расчесала волосы, собрала их в небрежную косу. Ещё раз заглянула в зеркало. Скривилась.

«Я умнее тебя, Тивадар, — прошептала беззвучно. — А, значит, ты обречён». В глазах появилась несвойственная Серебряной герцогине жестокость. И Джайри осторожно убрала её. Когда Шэн вернулся, перед ним стояла печальная, даже мрачная, очень уставшая девушка.

— Пошли, — мягко сказал Белый дракон. — Джайри, только… Пожалуйста, не груби ему. Я не смогу тебя защитить.

Девушка коснулась его руки.

— Спасибо, Шэн, — нежно шепнула. — Я понимаю. Я хочу мира.

Она накинула на голову вчерашнюю белую шёлковую накидку и вышла вслед за мужчиной.

Они снова прошли узкий коридор, как вчера, аркаду вдоль внутреннего двора со священным деревом. У позолоченной решётки стоял стражник. Шэн кивнул ему, и тот поднял алебарду. Шэн открыл решётчатую дверь, оглянулся на девушку.

— Мужская половина гнезда, — пояснил ей зачем-то. — Женщинам сюда входить можно лишь по разрешению или приказу.

«Прелесть, — хмыкнула Джайри. — Ещё не Персиковый султанат, но уже близко».

— А на женскую половину мужчинам заходить можно? — милым голоском поинтересовалась она.

— Нет.

«А тебе?». Но Джайри не стала задавать этот вопрос. Даже если Шэн — евнух, ей-то какое дело?

Герцогиня как-то невольно отметила, что мужская половина была богаче: коридоры просторнее, светлее. На стенах висели ковры и шпалеры. Золота и шёлка было намного больше. И всё это вызывало в девушке глухую неприязнь.

Джайри любила роскошь. Не столько, впрочем, богатство, сколько красоту и изящество. Отец привозил дочери разные диковинки из далёких стран, и в особняке Серебряной герцогини осталось множество дорогих её сердцу безделушек: изящных статуэток, фарфоровых вазочек, каминных и напольных часов, инкрустированных столиков, подсвечников в виде мифических животных и тому подобного. И Джайри, проходя по богато убранному коридору, с особенной остротой прочувствовала насколько круто изменилась её жизнь.

Шэн открыл тяжёлые, изузоренные позолотой двери, обе их створки, вошёл и объявил:

— Великая княгиня к Великому князю.

«Спасибо», — мысленно отозвалась Джайри, на душе её потеплело. Когда ты унижен до предела, субординация — единственное, что способно вернуть самоуважение.

Белый дракон посторонился, пропуская её. Впрочем, белым он уже не был. С утра его одежда была столь же проста, как тогда, когда Лис украл девушку.

Герцогиня вошла и замерла. По стенам поднимались сказочные деревья в цветах и плодах. Они смыкались на потолке сводами. И всё тот же птичье-звериный орнамент: львы и зайцы, кони и волки, мифические драконы и единороги. Резчик поражал искусством своей работы. Наборный паркет на полу, зеркала в простенках… Большие, светлые окна. Да уж, контраст разительный.

На золочёном троне сидел Золотой дракон. Он, как и Шэн, сменил драгоценный наряд на повседневный. На лице мужчины отчётливо проступали следы вчерашней пьянки — набрякшие веки, одутловатые щёки, заострившийся нос и в целом, некоторая помятость. Тивадар мрачным взглядом смотрел на ту, что вчера назвал супругой.

Джайри подобралась, прошла вперёд лёгким шагом и преклонила колено перед троном.

— Приветствую тебя, государь, — произнесла звучно, не ломая себе язык тинатинским наречием. — Я пришла к тебе, чтобы просить суда и справедливости.

В зале их было четверо: сам князь, его супруга, Шэн и высокий худощавый темноволосый паренёк лет двадцати, неприязненно косившийся на Джайри.

Тивадар с недоумением взглянул на склонившуюся перед ним девушку.

— Суда и справедливости? — повторил он с недоумением. — Кто тебя обидел, женщина, и в чём ты обвиняешь обидчика? Какого возмездия ищешь?

— Меня обидел тот, кто нарёк меня женой, — нежным голосом медленно произнесла Джайри. — Тот, кто дал клятву оберегать и защищать меня. Тот, кто отныне солнце на небосводе моём и дождь на полях моих.

Джайри очень лихо нанизывала красивые слова на нитку мысли и со злорадством видела, насколько растерянным становится лицо князя. Она не была уверена, что говорит правильно, и что Тивадар вообще давал какие-то клятвы, но это не мешало ей играть.

Золотой дракон прищурился.

— И в чём ты обвиняешь его? — насмешливо поинтересовался он.

Джайри скинула с головы покрывало и гордо вскинула голову.

— В этом, — заявила, опустив глаза. — В том, что вместо нежности и ласки свет очей моих был жесток и несправедлив со мной. Мне не у кого искать защиты и милости, кроме тебя, князь.

И она, медленно подняв ресницы, взглянула в его лицо тем пронзительно-печальным взором, который старательно отрепетировала у зеркала. Тивадар опешил. Он действительно растерялся и смотрел на девушку, не отрываясь. А затем встал, подошёл и недоверчиво коснулся пальцем её щеки. По-видимому, вчера он не осознавал, что удар был настолько силён. Джайри заставила себя не отшатнуться и не вздрогнуть.

Князь шумно и сдержанно выдохнул.

— И какого же возмездия ты ищешь? — спросил внезапно охрипшим голосом, проводя пальцем по безобразию.