Побеждаю и сдаюсь

— Зачем ты мне об этом говоришь?

— Чтобы ты не переживала. Я же вижу, что ты себе места не находишь. Да и ездить каждую ночь из дворца в Берлогу — утомительно… Нет, ну глянь… Она пальчик сосёт… Думаю, надо обустроить её маме комнату рядом со спальней отца… Да, маленькая? Устроим нашей мамаське комнатку? У-у… Глазки приоткрыла! Эйд хоть гулять стал с ними. Нельзя же в четырёх стенах сидеть, как медведь в клетке. А сегодня — представляешь? — сделал маленькой игрушку.

— Игрушку?

Леолия распахнула глаза и с недоумением уставилась на сына.

— Ну, коробочку с семечками внутри. Её трясёшь, и она тарахтит. Астерия очень смеялась. И, знаешь, мне кажется, я заметил улыбку отца. Не уверен, конечно…

Ульвар, наконец, замолчал и, мечтательно улыбаясь, принялся любоваться спящей малюткой.

Леолия почувствовала, как змея ревности выпустила жало в её сердце. Нет, королева, конечно, не думала об измене, но… Леолия вдруг как-то остро почувствовала, что ей уже больше сорока лет, что на шее и лице начали появляться морщины, и овал его уже не столь безупречен… Годы власти ожесточили её, придав характеру жёсткость и властность… А тут — юная девочка, ещё не битая жизнью, не наученная, что любой ближний может быть предателем… Девочка, которая для Эйда может стать дочкой… Не её дочкой…

Королева поднялась.

— Где твой отец?

— Спит. Он несколько суток не спал. Мы его покормили с Отамой и отправили.

— Вы с Отамой? Эйда? Милый, тебе не кажется, что ты слишком много говоришь об этой девушке? Не спорю, она прелестна, наверное…

Лазурные глаза перевели мечтательный взгляд на королеву.

— Да, мам. Очень, — выдохнул Уль. — С ней как-то… светлее, что ли. Она сама светлая, и весь мир рядом с ней меняется. Я сначала удивился, почему отец устроил её в особняке, но сейчас… Никогда не встречал настолько… м-м… небесных душ. Эйду повезло, что богиня привела несчастную в его особняк… Чаю?

— Благодарю, — процедила Леолия. — Доброй ночи, Ульвар. Жду тебя завтра во дворце.

Принц вздохнул.

— Да, мам. Как бы ни было хорошо здесь, наш с тобой долг — там. Нести бремя королевства.

Он подхватил конверт с младенцем и унёсся с кухни. Леолия, прищурившись, посмотрела ему вслед. Ей не нравился этот щенячий восторг, эти неожиданные откровения…

Аппетита не было, и королева устало направилась в их с мужем покои.

Эйд действительно спал. И при виде его такого усталого и такого печального лица, Леолию захлестнула другая волна. Уже не ревности.

Она опустилась на кровать рядом и вгляделась в его тяжёлые черты.

«Ты как будто попал в каменный мешок», — вспомнилось ей.

Леолия нежно провела ладонью по его щеке, покрытой жёсткой, тёмной щетиной. А затем разделась и легла рядом, и могучая лапа накрыла, прижала её к широкой груди. Эйд зарылся лицом в тёмные волосы жены и прошептал:

— Женщина моя…

И Лео выдохнула, всхлипнув. Ей невольно вспомнилось, как на следующее утро после их первой ночи Эйд жарил яичницу с беконом, а она смотрела на него и мечтала жить вдвоём где-нибудь в маленьком домике… И он бы ей готовил, а она бы штопала ему одежду… Глупые мечты влюблённой девочки.

— Но я же не могу оставить королевство, пойми, — прошептала с горечью.

Эйдэрд тяжело вздохнул, не просыпалась, а Леолия закрыла глаза, стараясь удержать слёзы, но они всё текли и текли по щекам…

Или может?

Глава 15 Не сбегай, пожалуйста!

В саду начинали набухать почки. Под плодовыми деревьями горел яркими красками ковёр из тюльпанов. Нежные нарциссы тянули светлые головки к яркому солнцу. Джайри в вишнёвой шерстяной овертунике, спускающейся немного ниже коленей, а широкими рукавами не доходящей до локтей, бежала по тропинке. Солнечные лучи подсушили грязь, но от бега капельки земли всё равно пачкали подол нижней льняной туники.

Темноволосая Шэйла — личная служанка княгини, стояла на крыльце, держа в руках пушистый бежевый плащ, и с недоумением смотрела на свою госпожу, нарушающую все возможные правила. Женщина! Бежит! Да и добро бы на зов мужа или плач ребёнка. Так нет же — просто бегает кругами по саду.

Но Джайри было плевать на чужое мнение. Она знала, что лучшее средство против восстания плоти — работа. Дома, в Элэйсдэйре, у герцогини свободные минуты были редкостью, но здесь… Ей уже объяснили, что княгиня должна сидеть, вздыхать и ничего не делать. А если прям очень скучно — можно почитать книги. Книг было ужасно мало, но радовал факт того, что они вообще здесь были. Или вышивать, например… Вышивку Джайри ненавидела всей душой. Ей было жаль собственные глаза и нежные пальцы. Да и… не поможет иголка в борьбе с телом. Если только не загнать её под ногти, конечно.

Приход Тивадара девушка ощутила по какой-то особенной благоговейности, охватившей сад. Остановилась, тяжело дыша, обернулась. Наклонила голову в знак приветствия.

— Мой князь.

Мужчина неспешно подошёл к ней, и Джайри ощутила его взгляд на своей груди. Тивадарцы не носили корсетов, а двойной слой ткани ничего особенно не скрывал. От бега грудь высоко вздымалась, щёки девушки раскраснелись.

— И тебе доброго дня, княгиня, — тяжело выговорил Тивадар. — Ты к знахарке ходила?

Джайри вспомнила едко-горький напиток, от которого её вытошнило, поморщилась и кивнула.

— Она сказала, что это дело не одного дня.

Князь положил руку девушке на живот, наклонился к уху и спросил шёпотом:

— Жаль с ним прощаться?

— Нет, — честно призналась Джайри. — Я не успела к нему привязаться.

Ей оказалось, что от его ладони по телу пошёл странный жар. Джайри отступила назад, обернулась к служанке.

— Шэйла, плащ.

— Что ты делаешь в саду? — Тивадар не делал попыток удержать её.

— Гуляю.

— Бегая?

Джайри прямо взглянула в его суровое лицо.

— Я люблю бегать, Великий князь. И прыгать. И скакать на лошади. Я люблю движение и ненавижу сидеть в четырёх стенах. Когда мне нельзя выйти из моей комнаты, я как-то острее чувствую, что я здесь — пленница.

Тивадар нахмурился, глаза сверкнули сталью. «Гневается», — поняла Джайри. Коснулась его руки, опуская глаза.

— Я оскорбила тебя, мой князь?

Мужчина коротко выдохнул и медленно пошёл вдоль персиковой аллеи. Джайри молча присоединилась к нему.

— Твой тон, — заметил Тивадар. — Не женский, Джайри. Ты говоришь так, как будто наносишь удар… Жёстко, как мужчина и равный. Но ты — женщина, и ты мне неровня. Ты не пленница в Золотом гнезде, ты — моя жена.

Девушка хмыкнула. Князь резко остановился. Недовольно обернулся к ней. Джайри задумчиво смотрела поверх ветвей, готовых расцвести. Туда, где виднелись серые зубчатые стены.

— Весна, — прошептала княгиня. — Солнце встаёт рано-рано, и там, за стеной, лес, должно быть, уже начал покрываться зеленью. И косули бродят меж стволов по мягкой траве. Но мой удел — эти стены. И клочок неба над головой. И этот садик. Он прекрасен, мой князь, но… Я всё-таки пленница. Хоть и княгиня.