Под девятой сосной в чистом поле

Когда мы уже подходили к деревне, нас шустро обогнал, вздымая тучи пыли, большой черный автомобиль.

Алешка чихнул и сказал ему вслед как-то не очень прилично:

– Джипердес!

И вот этот самый… джипердес мы снова увидели возле дома отца Леонида. И, конечно, не могли пройти мимо. Притормозили.

Возле машины прохаживался мрачный бритоголовый амбал. А второй - такой же амбал и такой же мрачный - сидел за рулем.

– Здрасьте!
– вежливо сказал Алешка.

Ходячий амбал лениво глянул на него с высоты своего роста и вежливо ответил:

– Ходи мимо!

Алешка возмутился:

– А я не к вам. Я к батюшкиной матушке.

– И я не к вам, - сказал я.
– Я к матушкиному батюшке.

Мне даже показалось, что амбал вдруг стал меньше ростом. Во всяком случае, глаза сильно вылупил, соображая. Но так и не успел сообразить - на крыльцо вышли отец Леонид и какой-то важный мужик в белом костюме и с тяжелой витой тростью в руке. Они о чем-то говорили, но нам было плохо слышно. Доносились только отдельные слова. К тому же мужик с тростью говорил как-то странно, будто не совсем по-русски, на каком-то своем языке:

– …Мой сквомный вквад… В добвое дево… С гвубоким уважением…

Потом он важно прошел к машине. Ходячий амбал быстренько отворил ему дверцу и поддержал под локоток, когда тот садился на заднее сиденье.

Дверцы хлопнули, мотор взревел, черная машина умчалась. Отец Леонид повернулся к нам:

– Заходите, ребята.

– А это кто такой?
– спросил любопытный Алешка, когда мы вошли в дом.

– Это, Алексий, Шамиль Халитов - самый главный бандит в наших краях.

Что-то мы о нем уже слышали, мне показалось.

– Он вас не обидел?
– Алешка встрепенулся.
– А то я папе скажу…

Отец Леонид как-то загадочно улыбнулся.

– Не обидел… Деньги привез. Пожертвовал на нужды храма. Просил: молись за меня.
– Он помолчал.
– Да, что уж говорить - у него грехов на душе много.

– И вы будете за него молиться?
– Алешкины глаза так распахнулись, что мне показалось, будто в доме светлее стало.
– За бандита?

– Ну… - Отец Леонид немного замялся - как объяснить?
– Не за бандита, конечно. А чтобы он покаялся. Чтобы совесть в нем проснулась.

– Не дождетесь, - решительно заявил Алешка. А потом сочувственно добавил: - Да, батюшка, трудная у вас работа.

– Каждый несет свой крест, - смиренно ответил отец Леонид.

– Ага, - кивнул Алешка.
– И этот тоже… Шакал Бандитов.

– Шамиль Халитов, - поправил его отец Леонид и с улыбкой добавил: - Кавоша.

– Чего?

– Так его кличут. Не в глаза, конечно, за спиной.

– Кавоша?
– Алешка покачал головой, мол, не слыхал.

– Так в деревне называют того, кто букву «л» произносит как «в». Вместо «лампа» говорит «вампа». Вместо «лодка» - «водка».

То-то мне показалось, что этот Шакалов говорит на каком-то странном языке: «вквад, дево»…

– А вместо «водка» - «лодка»?
– поинтересовался Алешка.
– Тут он не «кавошит»?

Отец Леонид рассмеялся. Подошел к столу, взял увесистую пачку денег, покачал в руке, оживился:

– На эти деньги теперь вполне смогу большой колокол на звонницу повесить.

– А ваш-то где?
– спросил Алешка. Все ему надо знать!
– Потеряли?

– Утратили, - вздохнул отец Леонид.
– И странно как-то. Ночью гроза прошла, с сильным ветром. Его и сбросило наземь. Утром пришли - а колокола нет, один осколок остался. Вот, - отец Леонид снял с верхней полки чуть изогнутый обломок металла, на котором сохранились по краю старинные буквы.

Что-то смутно шевельнулось в моей памяти. И, видно, в Алешкиной - тоже. Потому что он сразу же спросил:

– Батюшка, а за что на вас писатель Марусин сердится?

– Это я на него сержусь, - нехотя признался отец Леонид.
– Мой грех. У Марусина, в его коллекции, я знаю, большой колокол есть. Сколько раз я его просил пожертвовать этот колокол, так не дает. Даже не показал, в дом не пустил, окаянный. Прости меня, господи.
– И отец Леонид перекрестился.

А Лешка стрельнул в меня острым взглядом.

Отец Леонид положил обломок на место.

– Пора мне, отроки. Облачаться надо - скоро службу править.

– Как на работу ходит, - с уважением сказал мне Алешка, когда мы вышли из дома священника.

И о чем-то глубоко задумался.

А у самого нашего дома тоже задумчиво пробормотал:

– И на художника что-то наш писатель сердится…

Когда мы вернулись домой, Алешка выломал у коробки из-под торта донышко, что-то накарябал на нем и прикнопил у двери, рядом с зеркальцем.

Я подошел поближе. И прочитал:

…

ПЛАН ОРМ

1. Шурик.

2. Марусин.

3. Метелкин.

4. Батюшка поп.

5. Дядя Поля.

6. Шакал Кавоша.

– Это что?
– спросил я с интересом.

– Это план!

– А ОРМ - это кто?

– Оперативно-разыскные мероприятия.

– Какой ты умный!
– похвалил его я.

– Это не я, это папа.

– А Шурик при чем?

– Какой ты умный!
– это Алешка произнес с интонацией, прямо противоположной смыслу. И пояснил: - Шурик украл кирпичи у прокурора Метелкина.

– Кто тебе сказал?

– Это НАМ, - Алешка подчеркнул это слово, - сказал дед «Печьник».

– Мне он не говорил, - я совсем уже запутался в Алешкиной логике.

Алешка вздохнул.

– Он сказал, что кирпичи ему достал непутевый мужик, у которого все «не ладом». А это кто? Это Шурик. Готовь обед, Дим.
– Мол, ты все равно, кроме этого, ничего не умеешь.

Я не обиделся. Посмотрел бы я, как ты побегал бы без трехразового калорийного питания.

Стоя у плиты, я все-таки размышлял. Алешка прав: этот Шурик - сплошные несчастья на двух ногах. За что ни возьмется, все испортит. Невезучий. Про него многое рассказывали в магазине. Он уже немолодой был, а на селе все его звали Шуриком, без отчества, неуважительно. Уж очень непутевый был. И все разбогатеть мечтал, разом. Без труда и без науки.

В прошлом году домечтался, решил коммерцией заняться. Отвела ему тетка Алевтина уголок в магазине. Продал Шурик всю картошку с огорода и на все деньги закупил большую партию какого-то заграничного шампуня. Название по-иностранному такое, что и повторить никто не мог. А флаконы - красивые. На них возле блестящей иномарки нарисована красавица в облаке шикарных волос.