Под девятой сосной в чистом поле

– Так нельзя, Алексий. Не наше это дело - ненависть. Наше дело - любовь.

Алешка на этот раз почему-то спорить не стал. Он глубоко-глубоко задумался. А потом сказал:

– Теть Оль, можно я Димке пирожок отнесу?

Вернулся домой он все таким же задумчивым. Вручил мне пакет с пирогами и лепешками. Сел рядом и смотрел куда-то в угол. А потом спросил:

– Дим, ты помнишь нашего последнего царя?

– Горбачева, что ли?
– Нашел кого вспоминать.
– Съешь лучше пирожок.

– Эх ты! Это был Николай Второй, кличка такая. А настоящая его фамилия - Романов.

– Откуда ты знаешь?

– Дядя Леня рассказал. И вот эта икона, которую украли, она ихняя была, романовская. Как бы семейная реликвия.

– Ну и что?
– пирожки меня, честно говоря, сейчас интересовали гораздо больше, чем Романовы.
– Ну и что?

– А то! Когда они ее найдут, то снова на трон сядут.

– Все вместе? Не поместятся.

– Не все вместе. А кто найдет. Так легенда гласит.

– Тебе-то что?

– Да ничего, - Алешка пожал плечами.
– Вообще-то нам здесь и своих хватает. Не в этом дело, Дим.

Вот! Это уже политика! Как в Москву вернемся, он на митинги станет ходить.

Но я поторопился с выводом. Это была не политика. Это был чистый криминал. Лешка это понял раньше всех. А я узнал об этом гораздо позже…

На следующий день Алешка нанес визит писателю Марусину. Он наврал ему, что Дима забыл его книгу, оказывается, в Москве и что папа скоро ее привезет и тогда Алешка станет самым счастливым человеком на свете. Потому что получит автограф великого писателя.

– А потом я эту книгу сдам в наш школьный музей.
– Если Алешка начинал врать, то делал это по полной программе.
– И они к ней прикрепят табличку: «Дар ученика 3-го класса А. Оболенского». Здорово?

Писатель покраснел от удовольствия.

– А ты тщеславен, юноша.
– И доверительно признался: - Я ведь тоже мечтаю.

– А вы-то о чем?
– изумился Алешка.
– У вас все есть. И талант, и слава. И коллекция.

– Денег только мало, - посмеялся польщенный Марусин.
– Но мечтаю я о том, что когда-нибудь на этом доме появится бронзовая табличка. А на ней надпись: «В этом доме жил и творил российский писатель Марусин. Охраняется государством». Здорово?

– Кто охраняется?
– не понял будто бы Алешка.
– Писатель Марусин?

– Чудак!
– засмеялся писатель.
– Дом охраняется. Дом-музей. Где я жил и творил.

– А чего мечтать-то?
– Алешка все вопросы решал просто.
– Пусть вам Жорик сделает такую табличку. Или я вам нарисую.

– Ты простодушен, юноша, - вздохнул писатель.
– Идем, полюбуешься моими сокровищами.

Из всех сокровищ Алешке нужен был сегодня только большой колокол с отбившимся краешком. Алешка, конечно, глазел на оружие, брал его в руки с разрешения писателя, но одним глазом все время косил на колокол. А потом подошел к нему и сказал:

– Какой красавец! Вот бы такой для нашей церкви. Батюшка был бы счастлив.

– Нет уж! Пусть в другом месте ищет.

А у Алешки в это время перед глазами стоял тот самый обломок, который бережно хранил отец Леонид. И он мысленно прилаживал его на место. И даже на первый взгляд было видно - этот обломок от этого колокола. Значит, в ту грозовую ночь бессовестный Марусин и спер упавший колокол! Может, у него и вся коллекция ворованная?

Но Алешка, юный Штирлиц, ничем не выдал своих догадок. А перешел к главной цели своего плана в соответствии с ОРМ на картонке из-под торта.

– Жаль, - вздохнул он.
– Отец Леонид очень обрадовался бы. А ему сейчас так грустно. Из-за пропавшей иконы. Он ей посвятил свою жизнь.
– И Алешка стал взахлеб рассказывать: - Ведь жандарм Полянский, который разыскивал в старину эту икону, он знаете кто? Он нашему батюшке сколько-то раз прадедушка.

– Потомок, что ли?
– заинтересовался Марусин.
– Давай-ка, юноша, присядем. И с этого места - поподробнее, пожалуйста.

Они сели за большой стол, и Марусин придвинул к себе блокнот и авторучку - даже про гусиное перо забыл.

Алешка многое ему рассказал, с тайным умыслом. А Марусин зачем-то все записывал.

– Ну вот… И этот офицер, он не поверил, что икона сгорела в печке, и все шел по следам. А икона - то у одних, то у других. Продают друг другу - и все! Но Полянский вот-вот должен был настигнуть. Тогда эти гады что придумали? Подговорили одного мужика, купца такого, чтобы он принес Полянскому икону и сказал: «Вот она, долгожданная!» А на самом деле это была копия. Фальшивка такая. Но очень похожая, тоже на дощечке написанная…

Марусин лихорадочно строчил в блокноте. Даже точки забывал ставить в конце фраз.

– И они на что надеялись?
– Алешка был в ударе. Как артист на «волне вдохновения».
– Раз икона нашлась, значит, ее больше искать не будут, так?

– Так!
– глаза Марусина блеснули догадливым огоньком.

И тут Алешка задорно рассмеялся:

– И ничего у них не вышло!

– Почему?
– огорчился Марусин.

– Потому что Полянский знал один секрет. У настоящей иконы был отколот краешек. Справа внизу.
– Тут Алешка призадумался. И сказал неуверенно: - Нет, кажется, слева вверху.

– Так где все-таки?
– вскочил Марусин.
– Это такой сюжет для романа! Просто прелесть! А ты забыл такую важную деталь!

– Вспомнил! Точно - справа внизу. Если на икону прямо смотреть. А если с другой стороны, то слева вверху.

Марусин обессиленно рухнул на скамью.

Мы поужинали, сыграли в шахматы. Оба раза Алешка проиграл - был очень рассеян. Отметил что-то в ОРМ. Походил из угла в угол, а потом неожиданно предложил:

– Давай пораньше ляжем. Что-то я притомился.

– Да, - почему-то вспомнил Алешка, когда мы забрались на свой любимый чердак, - а матушка Ольга любым голосом разговаривает, даже кошачьим.

С меня хватит!

– Это не она сейчас лает? Возле клуба?

– Где?
– Алешка вскочил и глянул в окошко.
– Дим! Сюда!

Он сказал это таким голосом, что я сразу же подскочил к нему.

– Смотри!
– шептал мне Алешка в ухо, будто нас могли услышать.
– На клуб смотри! Видишь?

Я пригляделся. В деревне было уже вовсю темно. Только в некоторых домах светились телевизоры. А клуб стоял на фоне черного неба мрачной развалиной с провалом окон. И в этих окнах по очереди чуть заметно сверкал слабый огонек - будто проплывала из комнаты в комнату зажженная свеча в невидимой руке…