Под эгидой льва

Пока Помона, сменив выдохшегося Флитвика, ещё пыталась образумить директора, Северус использовал неожиданную передышку, чтобы решить, как себя вести с ним наедине и стоит ли вообще оставаться после совещания. То, что приглашение задержаться прозвучит, он не сомневался. Вопрос — чего хотел Северус добиться от их разговора тет-а-тет? Дамблдор, само собой, потребует от него каких-то дополнительных действий, скорее всего, полузаконных или полностью преступных, но здесь Северус с чистой совестью умывал руки. Обещание заботиться о Гарри он давал не Дамблдору, а воззвал к самой памяти Лили, и это было именно что обещание, не Непреложный обет, где сопротивление вообще невозможно. Дамблдор не уберёг Поттера — с чего бы Северусу его слушаться? С того момента, когда Северус отбил мальчишку у Квиррелла в Запретном лесу, магия ни разу не намекнула, что он делал что-то не так (в отличие от всего учебного года, когда Северус то и дело мучился от откатов). Значит, все его поступки и вправду шли на благо ребёнка, и не было у Северуса никаких оснований по-настоящему плясать под дудку директора, но и спросить с него — тоже. Если прямо потребовать ответа, результат будет такой, как у Флитвика и Спраут. Вновь придётся действовать хитростью, изворотливостью, делать вид, что поверил и принял доводы Альбуса, как не раз уже бывало… Как же Северус устал от этого. Но иначе никак. Он совершил ошибку, он погубил Лили — ему и расплачиваться.

Поэтому, когда Флитвик и Спраут вылетели из кабинета, словно за ними гналась мантикора, а Минерва вскоре ушла следом, Северус остался. Он не стал ничего говорить, лишь выжидательно уставился на директора. Северус не чувствовал за собой никакой вины, так что с чего ему начинать разговор?

— Всё будет в порядке, Северус, — наконец не выдержал Дамблдор. — Я попросил Флоренца помочь.

— Кто такой Флоренц?

— Кентавр. Он и ещё пара жеребцов должны были страховать ребят ночью. Гарри, скорее всего, у них.

— Скорее всего? — Северус приподнял брови.

Директор поморщился:

— Ты же понимаешь, что я совсем не это имею в виду. Разговор с вами всеми был нелёгким, и я тоже устал и волнуюсь за Гарри. Я не успел ещё связаться с Флоренцем, а Хагрид…

— Пьёт и вымаливает прощение непонятно у кого.

— Северус! Хагрид, конечно, виноват, но он очень переживает. Его можно понять. И я всё-таки уверен, что мальчик у кентавров.

— Тогда почему вы не сказали этого остальным?

— У них могли бы возникнуть ненужные вопросы.

— А так они не возникли? — искренне удивился Северус. — Альбус, я действительно не понимаю. Сначала вы трагическим тоном говорите, что Гарри Поттер пропал, но когда вам предлагают помощь и подсказывают правильные действия, заявляете, что Поттер наверняка в безопасности. Если станет известно, какое наказание вы выбрали для мальчишки, это никому не понравится, это логично, и я вас заранее предупреждал. Вы же не пытаетесь сделать хорошую мину при плохой игре?

— Оспариваешь мои решения, Северус Снейп? — прищурился Дамблдор. — Уж не считаешь ли, что на моём месте поступил бы лучше? Ты верно забыл, кого по твоей милости лишился мальчик, если так смело пытаешься распоряжаться его судьбой и безопасностью.

Северус уставился на него, пытаясь усмирить нарастающую, клокочущую чёрным пламенем вокруг сердца ярость. Директор не упускал случая (будто это приносило ему садистское удовольствие) напомнить о гибели Лили и делал так всегда, когда ему нужно было, чтобы Северус подчинился без лишних слов и объяснений. Мерзкое, низменное, но прежде безотказно срабатывавшее манипуляторство. Дамблдор хотел знать, что его самый преданный сторонник последних лет, его солдат, которому в качестве награды была уготована лишь смерть (Северус никогда не питал иллюзий по поводу своей судьбы в грядущем противостоянии), всё ещё на его стороне, несмотря на произошедшее. Что же… Северус даст господину директору такую уверенность.

— Вы обещали, что с мальчишкой всё будет в порядке, — прохрипел он, словно терзаемый невыносимой болью.

Да, раньше так оно и было. Слова Дамблдора вызывали самые страшные и ненавистные воспоминания в его жизни, они оглушали и ослепляли, и Северус мало что соображал, прямо как в ту ужасную ночь. Вновь и вновь соглашался на что угодно, глупец, лишь бы прекратилась эта пытка. Однако сейчас не было больно. Может, потому что Северусу некогда поддаваться и мучить себя, ведь у него имелась цель, куда более важная, чем всё остальное, — сохранить жизнь ребёнку Лили, которого никто другой не мог и не хотел защитить. Может, позже, когда Поттер окажется в безопасности, воспоминания о Лили обрушатся на Северуса лавиной, навёрстывая упущенное, и ему уже не хватит сил им сопротивляться. Пускай. Главное, что пока Северус мог мыслить ясно и здраво, и…

Он понял вдруг, что не помнил, давал ли Дамблдор такое обещание. Северус умолял спасти Лили, потом, под нажимом, попросил уже за всех Поттеров, однако что тогда сказал ему Дамблдор?

Сердце забилось, выстукивая всё убыстряющийся барабанный ритм. Сделалось так жутко, как если бы Северус вновь очутился в Азкабане. Он не помнил! Стало быть, Альбус мог без зазрения совести использовать мальчишку — и Северуса самого! — ради того, чтобы окончательно уничтожить лорда? Не связанный никакими обещаниями, никакими клятвами… да он волен был творить всё, что ему захотелось бы! А Северус оказался настолько глуп, что до сегодняшнего дня охотно принимал в этом участие, искренне веря, что с ребёнком Лили всё когда-нибудь будет хорошо... Он с трудом удержал прежнее, возмущённо-измученное выражение лица. Мысли своим хаосом и опустошающей силой походили на торнадо, но они были надёжно упрятаны за окклюментативными щитами, а лицо так не спрячешь. Чудом Альбус ничего не заметил — наверное, потому что занят был очередной демонстрацией своего презрения к Пожирателю Снейпу. Глядя одновременно высокомерно и снисходительно, он спросил:

— Твоя магия как-то давала понять, что мальчик в опасности?

С угрюмым видом отвернувшись, Северус сжал подлокотники кресла. Он кретин. Самый что ни на есть распоследний идиот, хуже Поттера.

— Нет.

— Ну и всё. Значит, с Гарри ничего плохого не произошло, просто по каким-то причинам он пока не может вернуться в замок. Наверное, кентавры задержали его намеренно, в назидание. Магориан давно грозился что-нибудь предпринять, если мы продолжим якобы вторгаться в их лес.

— Альбус, но мы не знаем этого, вы же сами сказали, что ещё не разговаривали с кентаврами.

— По-твоему, Северус, я могу желать зла мальчику? Я, для которого Лили и Джеймс были почти что родными детьми?

— Нет, но если вы уверены, что мальчишка в плену у стада, зачем тогда зелье и поиски?

— Я не желал упоминать про кентавров, потому что Помона ещё с сентября просит разобраться с ними из-за навоза.

Только усилием воли Северус не позволил изумлению взять верх и отразиться на его лице. Альбус поставил собственный комфорт и нежелание ругаться со Спраут выше жизни ребёнка, жизни Гарри Поттера? В своём ли он уме?! Или это Северус выглядел полным идиотом, готовым поверить во что угодно, даже в такую откровенную глупость? Старик планировал в отношении Поттера что-то совсем немыслимое, раз, когда его замысел из-за вмешательства Северуса пошёл не так, не мог придумать достойных, адекватных оправданий.

— Ладно, Альбус, — произнёс он медленно, делая вид, будто пересиливал себя этим признанием, — вы меня убедили.

— Я и не сомневался, что ты, в конце концов, признаешь мою правоту. Не нужно волноваться из-за Гарри, всё под контролем. А вот Квиринус… ты видел его сегодня?

— Квиррелла? С ним я в последний раз общался ещё вчера. По-моему, за завтраком его не было, хотя мисс Грейнджер устроила такой концерт, что я бы и тролля не заметил. Могу и ошибаться. Запретный коридор в порядке, туда никто не пытался прорваться.

— Странно, — задумчиво пробормотал Дамблдор себе под нос, но Северус расслышал. — Неужели он так и не попытался…

— А почему вы спрашиваете, Альбус? Думаете, он причастен к пропаже Поттера?

— Что ты, что ты! Квиринус просто сказал мне вчера, что ему срочно нужно уехать по семейным делам. Я помню, что ты говорил мне о нём, но раз с философским камнем ничего не случилось, значит, мы не на того думали.

То ли Дамблдор действительно свихнулся, то ли зачем-то проверял Северуса на прочность. Ничем иным объяснить такой вопиющий бред не получалось, Северус был вообще в шаге от того, чтобы, подскочив с кресла, врезать кулаком по столу и велеть старику перестать придуриваться. Не могло быть у Квиррелла «семейных дел», он — одиночка, без родни и близких. Похоже, этот двуличный заика, каким-то образом связанный с Пожирателями, готовил себе почву к отступлению, если вдруг его дело в Запретном лесу закончится успешно. А Дамблдору было выгодно поверить в его шитую белыми нитками ложь.