Под знаком ЗАЖИGАЛКИ

Сейчас он сидел, беспокойно поглядывая по сторонам, протирая платком свою вспотевшую лысину, а потом – очки, и пытаясь понять, что ждёт его завтра, и не скажутся ли новые инициативы нашего неутомимого директора на достижении им своих KPI 8 , а значит, и премии в конце года. Всё остальное – бренное – его волновало мало.

Справа Светлана Ковальчук, начальник управления подсчета запасов и развития ресурсной базы, неутомимая, вечно молодящаяся дама, находящаяся в постоянной борьбе с возрастом, (и по её внутреннему убеждению, окончательно его победившая), с серьёзным выражением лица проверяла корпоративную почту на телефоне. Бросив по сторонам короткий взгляд, она быстро переключалась в WhatsApp и с кокетливой улыбкой, чуть прикусив губу, отправляла какое-то «важное сообщение». И через мгновение – вновь открытый мобильный Outlook на телефоне и полный глубоких мыслей о текущих задачах взгляд на Вашковского.

8

Показатели эффективности работы по итогам года (прим.авт.)

Пятничный casual дресс-код, допускающий определённые отступления от строгой повседневной одежды, в её исполнении превращался в голубые дранные на коленках джинсы с кожаным ремнем с большой блестящей изогнутой пряжкой D&G, и цветастую маечку «пожар в джунглях», которую её молоденькие сотрудницы вряд ли осмелились бы одеть в офис даже на день Хэллоуина.

Услышав голосистые раскаты её голоса, хорошо поставленного в девичестве на текстильной фабрике в Иваново, её сотрудники в опен-спейсе тут же молча одевали каски и средства индивидуальной защиты от оружия массового поражения (маски, до этого висящие на подбородке, натягивали прямо на глаза), превентивно распечатывали отчёты о текущем статусе разработки месторождений и опускали головы под монитор, дабы не задели пролетающие горячие осколки её фонтанирующего спича.

Всё менялось, когда рядом проходил Ободзинский или кто-то из неженатых начальников департаментов или управлений. Ковальчук по мановению волшебной палочки превращалась в мягкую Белоснежку, с большими невинными голубыми глазами, окружённую маленькими тупыми гномиками-даунятами, с которыми ей приходится нянчиться ежедневно, и, если бы не подошедший принц, она бы точно ни с чем не справилась, «она ведь девочка, а не ломовая баба».

Труднее всего в её управлении приходилось неженатому и скромному начальнику отдела Косте Саврасову. Он единственный из её управления, на которого она ни разу за два года не повысила голос. Приветствуя его, она, она всегда улыбалась, чуть наклонив голову, и пела соловьём: «Доброе утро, Костя!», а не рыкала «Сергей, явился наконец!», «Александр, чем ты там занимаешься?». Периодически она вызывала его с отчётом в себе кабинет. Костя строевым шагом заходил:

– Разрешите, Светлана Викторовна?

– Ну, что ты, Костя, так официально, заходи, дорогой. Давай посмотрим твой отчёт, – она снимала свой костюмный пиджак, присаживалась к нему за приставной стол и склонялась над отчётом. При этом верхняя перламутровая пуговичка её белоснежной сорочки автоматически расстёгивалась, как только её пышущая под сорочкой грудь касалась его плеча. Видимо, управлялась по Wi-Fi. Костя геройски держался, не сводя глаз с отчёта, только запотевшие линзы очков и покрасневшие щёки выдавали его напряжение, вызванное, вероятно, отчётом. Хотя к отчёту никогда нареканий не было. Дальше в своём влиянии на Костю она не заходила. Но ей очень импонировало это юношеское волнение и пунцовый румянец. «А я-то красивая! Я по-прежнему нравлюсь молодым людям! Да, я такая!», – неслась где-то в её подсознании лихая тройка.

Костя тщательно скрывал, что у него есть девушка. Он категорически запрещал ей подходить к офису ближе, чем на триста метров, когда она пыталась его встретить после работы. А сейчас он был в отчаянии: весной у него намечалась свадьба. Он понимал, Светлана Викторовна этого не переживёт! Или не переживёт Костя…

Все коллеги управления утешали его чем могли. У женской половины управления это была основная тема обсуждения за обедом в комнате приёма пищи – «Как спасти Костю от нашей мымры». Ребята утешали по-своему: «Ну, что, Костян, прощайся с Питером! Готовься по весне к семейной поездке – ехать в Ханты-Мансийск на ПМЖ «активы считать». Га-га-га!».

– Чем мы можем на это ответить? – «с подколом» шепотом наклонился Ободзинский к сидящему рядом Мишину. Тот от неожиданности чуть не подпрыгнул на стуле и, убрав платок в карман, с деланной улыбкой невпопад прошептал в ответ:

– Мы обойдём всех.

Ободзинский подмигнул.

«Мы должны создать не просто «цифровое зеркало» нашего месторождения, – громко продолжал совещание генеральный директор, – а новый интеллектуальный актив, в принципиально новой кибер-физической системе, работающей на основе искусственного интеллекта, больших данных, методов «машинного обучения», интернета вещей и VR технологий. У нас есть совместные наработки с американцами – и со «Шлюмберже», и с «Халлибёртон», и «IBM». Но на первое место выходит наш отечественный «софт», который должен лечь в основу разработки любых больших программных комплексов.

Мы должны первыми в условиях пандемии «Ковида» среди российских нефтяных компаний ввести в эксплуатацию новое нефтяное месторождение с помощью «цифрового двойника», созданного на основе российского софта…»

После окончания совещания у лифта, развозящего «топов» по этажам, царил шум. Руководители департаментов и управлений, вырвавшись из двухчасовой неподвижности и молчания, как подростки после окончания школьных занятий, пытавшиеся компенсировать зря потраченные в школе часы гомоном и смехом, громко обсуждали друг с другом рабочие и «не совсем» рабочие вопросы.

– Так что, Владимир Петрович, обойдём басурман в «цифре»? – Ободзинский чуть насмешливо смотрел на Мишина.

– Обойдём, обойдём…, – пробормотал тот, отводя глаза и краем глаза поглядывая на часы.

– Кстати, наш проект разработки цифрового симулятора для ГРП уже подходит к стадии проектирования, и нам нужны твои ребята в команду для разработки техзадания для программистов…

– Мальчики, стойте! Я услышала волшебные слова – «ГРП»! Мы как раз ищем специалистов с таким опытом работы в департамент бурения. Я знаю, что «ГРП» – это «гидроразрыв пласта» и это всё, что мне известно. Просветите тёмных «эйчаров» по-подробнее! Что это? – рядом хлопала большими черными ресницами диснеевской Жасмин начальник департамента персонала Аня Игнатова. – Плиииз!

– Ну, Анна Викторовна, вам то, конечно, расскажу! – Ободзинский усмехнулся.

– Когда нефть на скважине истощается, например, на старых месторождениях, туда под большим давлением, до тысячи атмосфер, закачивают специальную жидкость. Под давлением разрывается пласт вокруг скважины, и раздвигаются слои породы, через которые начинает течь дополнительная нефть. А чтобы слои не сомкнулись назад, вместе с жидкостью начинает подаваться «пропант» – похожая на песок смесь мелких керамических гранул, которая и повышает проницаемость грунта для нефти. Это и есть гидроразрыв пласта. В итоге вокруг скважины образуется дополнительная паутина трещин, через которые и увеличивается поступление нефти в скважину.

– Понятно, мальчики. А что вы там «симулировать» собрались? – было ясно, что серьёзную Анну Викторовну так просто «голыми руками» не возьмёшь.

– Аня, «симулирование» – это моделирование ситуации в скважине. Во-первых, трещина может пойти не туда, куда нужно, и пропант может распределиться по ней не так, как нам бы хотелось. Трещина может уйти не к нефтесодержащему слою, а к подземной реке, например. Или пропант унесётся далеко от скважины и потеряет с ней контакт. Тогда вся работа будет бесполезна. А это десятки миллионов рублей! Для этого используется специализированный софт под названием «симулятор ГРП». Он рассчитывает физико-математическую модель развития трещины. Разработка таких сложных программ для моделирования этих процессов, требует одновременного участия физиков, математиков, программистов…

– Возьми у меня, кого считаешь нужным, – Мишин, бросил нетерпеливый взгляд на лифт, который где-то застрял. Цифровые изменения в нефтянке Мишина совсем не возбуждали. Вместо спокойной реализации понятного, заблаговременно утверждённого плана развития компании и освоения выделенных под это бюджетов, «генеральный» опять куда-то летел вперёд, что-то трансформировал, что-то улучшал, что-то ускорял.

Мишин вздохнул. «Как-то жили мы до этого без этой «цифровизации» и ничего – нефть качалась, добычу увеличивали, грамоты и премии получали. За последние шесть-семь лет всё изменилось. Стали приходить на руководящие должности молодые, ретивые, с заграничными МВА, отработавшие в «Шеллах» и «Бипишках» по нескольку лет. Что генеральный директор, что этот «выскочка Ободзинский». Что-то я не слышал, чтобы «новое трансформационное мышление» или программка на компьютере ускоряли добычу нефти. Принципы в нефтянке неизменны уже больше ста лет: хочешь больше нефти – бури новые скважины, используй хорошее оборудование, правильно выстраивай наземную инфраструктуру и, конечно, привлекай опытных «спецов». Нужно спешить за этой молодёжью, быть в тренде», – поморщился Мишин и добавил вслух: