Подари мне небо. Сломанные крылья

– То, что ты обещал? Ты о чём? – Кейт нахмурилась.

Я едва не прикусил себе язык. Напоминать женщине о том, что я позвал её замуж, а свадьбу так и не организовал, неправильно. И опасно. Но другого варианта проведения свадьбы я уже не рассматривал. Зациклившись на своей идее, я совершенно не думал о том, что чувствует она.

– Да не обращай внимания, – я поцеловал её и слегка потрепал волосы, – прости, что срываю на тебе злость. Каждый раз обещаю этого не делать, но…

– …Но страдают всегда самые близкие и любимые. Я это знаю.

– Как и то, что я тебя люблю, да?

Она вздохнула и кивнула. Я видел, что она улыбается. Видел в её глазах безудержную усталость. Но ещё я видел в ней силу. Ту силу, которой в ней не было раньше. И я знал, что не имею права лишать её этой силы.

** ** **

Том явился почти к одиннадцати вечера. Я несколько раз набирал его номер, но он всё так же его сбрасывал. Опасаясь, что что-то случилось, я позвонил Марии, чем напугал её до чёртиков. Она отправила ему сообщение, и Том ответил кратко: «Совещание, буду поздно». По крайней мере, он был жив.

– Я так даже операции не ждал, как твоего визита, – сказал я другу вместо приветствия. – Что произошло?

– Можно мне хотя бы войти? – хмыкнул он. – Или поговорим на пороге?

Под его глазами были синяки. И выглядел он явно уставшим. Слишком уставшим.

– Можно. Но лучше сразу приступай к делу.

– Марк, у нас проблема.

– Это я понял ещё с момента твоего звонка. Что за проблема? Она решаема? Что-то не так с лицензией? На меня нажаловался Роберт?

– Ричард, – автоматически поправил Том.

– Какая разница!

– Такая же, как если я тебя назову Фредом. Марк, проблема не в Ричарде. И не в Роберте. Сегодня меня одолели журналисты. Они буквально ворвались в офис и стали задавать вопросы. Бесперебойно.

Я нахмурился, кажется, начиная догадываться, о каких именно вопросах идёт речь.

– Это из-за статьи? Том, но там нет имён. И нет ничего из того, что могло бы указать на меня.

– Конечно. У нас же каждый день разбиваются самолёты, а пилоты выживают. Марк, тут не нужно имён. Тут и так всё понятно.

– Допустим. Что хотели журналисты?

– Добиться от меня информации о том, как…

Том замялся и отвёл взгляд, не желая продолжать. В его глазах я видел сомнение – стоит ли говорить мне всю правду или нет. Но именно в этот момент я понял, что готов к любой правде. Готов бороться с системой. Готов вновь пробивать себе место на верхушке авиационного айсберга. Но точно не готов сдаваться.

– Продолжай, – спокойно попросил я. – Я не буду тебя бить или кричать.

– Сомневаюсь, – хмыкнул Том. – Они хотят понять, как я допустил до работы пилота-неудачника после того как по его вине погибли сто двадцать семь человек.

Боль бывает разной. Физической. Душевной. Но страшнее всего та боль, которая не находит выхода. Которая рвёт изнутри на части, выкручивая нервы и вызывая тремор в мышцах. Боль, которая захватывает тело и парализует чувства. Я устало опустился в кресло, закрывая глаза. Том что-то продолжал говорить, но я его не слушал. Не хотел и не мог. Не мог и убежать – от себя не убежишь.

Глава 24. Кейт

Несколько дней спустя

Я пыталась разговорить Марка. Потом Тома, потом Марию. Но ни один из них не отвечал мне на простой вопрос: что же всё-таки случилось? И случилось ли вообще? Я терпеливо ждала, когда Марк заговорит сам. Сначала думала, что ситуация связана с полётами. Но он уходил в рейсы, а значит, дело было в другом. Наши разговоры стали короткими и сухими. Возвращаясь домой, он словно запрашивал отчёт: как дела, как спали, как Каролина, всё ли хорошо. Получая ответы, он молча кивал и уходил спать. А когда я просыпалась, его уже не было.

Мне становилось страшно от осознания, что наша жизнь стала рушиться. И в какой именно момент – непонятно. Пережив трагедию, справиться с последствиями которой не каждому под силу, мы не сломались, не сдались. А возникшие вновь на нашем пути трудности стали непреодолимой преградой. Марк как непробиваемая стена – если у него в голове была какая-то установка, сместить фокус его внимания было невероятно трудно.

Но хуже всего было то, что я с трудом скрывала свои эмоции, а потому неожиданный визит родителей оказался как нельзя некстати. Мы не виделись с того самого дня, как отец вновь предъявлял претензии Марку, и мне было намного свободнее дышать без его влияния. А сейчас, открыв ему дверь и увидев родителей на пороге, мне сразу стало душно. Отец тут же заметил в моих глазах переживания и тоску и не смог себя сдержать:

– Опять Марк? Кейт, я говорил тебе много раз. Он тебе не пара. Начни нормальную жизнь. Вы боролись, да. Но так жить невозможно. Что он опять сделал?

Он обрушился на меня как ураган со своими вопросами, едва ли переступив порог моего дома. И задавал их грубо. А мама молчала. Даже не пыталась его остановить, как будто боясь, что он не даст ей этого сделать.

– Он ничего не сделал, пап. – Я устало потёрла виски. – Мы, кажется, уже не один раз обсуждали мою жизнь с Марком. И каждый раз приходили к одному и тому же выводу – я люблю этого человека. И буду бороться за наше с ним счастье.

– Бороться? Опять? А когда он начнёт бороться за тебя? Где он? Опять пропадает на своих самолётах?

– Это его работа, – отрезала я. – Ты приехал, чтобы снова ругаться по поводу моей личной жизни?

– Я приехал тебя навестить. А судя по тому, как ты выглядишь, у тебя всё не настолько хорошо, как ты об этом говоришь. Под глазами синяки, а в них самих нет тех самых огоньков, которые были всегда.

– Всегда? Всегда ли? Ты серьёзно? После смерти сестры вы с мамой легко отпустили меня одну в другую страну. Даже не приезжали! Потому что вы похоронили дочь. Одну дочь, пап! После того, что случилось с Марком, я только и слышала, что мне стоит начать новую жизнь, забыть про него. Я ни разу не услышала слова поддержки! Кроме того дня, когда ты предложил нам с Марком уехать вдвоём в дом в горах. Но я до сих пор не понимаю, зачем ты это сделал! Если потом всё равно отговаривал жить с ним.

– Дочь, я не говорю о том, с кем тебе жить, я…

– Ты не говоришь. Ты диктуешь. А я не раз обращала твоё внимание на то, что сама решу, что делать со своей жизнью. – Я перевела дух и повернулась к маме. – А ты почему молчишь? Считаешь, что папа прав?

– Я не знаю, доченька. Но последнее время вижу, как ты превращаешься в тень самой себя. И больше всего я боюсь, что однажды Марк вновь выберет не тебя, а свои самолёты, и ты так и останешься девушкой, мечтательно смотрящей в небо.