Подари мне небо. Сломанные крылья

– Не как адвокат, – прошептал он, держа меня за талию и не отпуская, – а как человек, который никак не может перестать думать о тебе.

Быть может Кейт права… Быть может, прав был Марк, когда говорил мне, что порой нужно отключить голову и дать сердцу принимать решения. Не думать и не анализировать. Просто жить. Просто чувствовать.

И я растворилась в этих чувствах, дав себе время и возможность побыть обычной девушкой – той самой, которая нужна кому-то. Не зачем-то. Не почему-то. Не ради чего-то.

– Кстати, ты в курсе, что я нарушил профессиональную этику? – спросил он тихим голосом, не выпуская меня из объятий.

– Какую этику? – тупо спросила я, кажется, забыв, о чём вообще идёт речь.

– Профессиональную, – повторил он. – Ты вроде как мой клиент. А нам с клиентами отношения запрещены.

Я, наконец, вынырнула из тумана, в который погрузила меня буря эмоций, и посмотрела на Себастьяна. Его лицо было слишком близко, чтобы думать ясно.

– Тогда передай меня другому адвокату, если он мне ещё будет нужен.

Я сказала эти слова, не сразу осознав, как именно они звучат. Не всегда нужны прямые слова признания. Не всегда нужно слышать «я люблю тебя» или «ты нужен мне». Порой проскакивают такие острые фразы, которые гораздо яснее дают понять, что чувствует человек, который их произносит.

– Мне нравится твой выбор, – низким голосом проговорил Себастьян и вновь наклонился ко мне, щекоча своим дыханием мои губы. – Ты дрожишь. Замёрзла?

Замёрзла. И намокла. И, кажется, влюбилась. Не до бабочек в животе. А до состояния, в котором реальность перестаёт существовать, когда рядом с тобой находится этот человек.

** ** **

Дождь зарядил не на шутку. Себастьян довёз меня до дома и тактично попрощался. Я открыла рот, чтобы пригласить его в дом. Хотя бы выпить кофе! Или вина. Или вообще не выпить! Но второй раз за день нарушать профессиональную этику он был явно не готов. Или просто решил поиграть в рыцаря. Но такая игра мне нравилась. Потому что в ней было главное – предвкушение и ожидание. Томительное и мучительное. Но сладкое и безудержное.

Единственное, от чего я не могла увести свои мысли – это от его татуировки. Спросить повторно, что именно она значит, я не рискнула. Но и забыть не могла… У Себастьяна точно не было детей. В этом я была уверена. А как спросить его о том, что это значит, не давя и не заставляя делиться со мной тем, чем он, возможно, не хочет…

Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. И я едва не выронила из рук чашку с чаем. На экране высветилось «Кейт». Я нажала кнопку ответа:

– Привет! Что-то случилось?

– Привет, Лея. Не совсем, – голос Кейт был встревоженным. – Скажи, пожалуйста, Марк не связывался с тобой?

– Сегодня? Нет. Он в рейсе?

– В рейсе. В Мексику. Но он не звонит, а прилететь должен был ещё час назад.

– Наверное, рейс задержали, – спокойно отозвалась я, потому что знала, что думать о плохом нельзя. Эти мысли слишком быстро врывались в сознание и слишком прочно там обосновывались.

– Я проверила по расписанию. Рейс вылетел всего на тридцать минут позже. А в аэропорту прибытия его вообще нет!

– Кейт, во-первых, успокойся. Я знаю, что ты боишься и вновь думаешь о плохом, но рейсы задерживают, информацию в интернете обновляют не сразу. Отвлекись чем-нибудь. Приезжай ко мне, если хочешь, – предложила я и поняла, как глупо это звучит. Я не была её подругой, а она вряд ли когда-нибудь сможет мне доверять. Но за последнее время появились точки соприкосновения с ней – и они были сильнее, чем мы думали.

– Не могу приехать, Каролина уснула. Судя по тому, что половину прогулки она провела под дождём, завтрашний день я проведу с градусником и жаропонижающим сиропом. Если вдруг Марк свяжется с тобой или ты узнаешь какую-либо информацию… Позвони мне, пожалуйста. Иначе я себя изведу.

Пообещав ей выйти на связь, как только появятся хотя бы какие-то сведения, я отключила телефон и включила телевизор. Пощёлкала новостные каналы, чувствуя, как потеют ладони. Я боялась услышать о том, что…

– Мы прерываем наш выпуск из-за экстренных новостей, – раздался голос диктора.

Страх сковал всё тело.

Я зажмурилась.

В надежде, что ошибаюсь.

Поставила кружку на стол.

Телефон вновь зазвонил, и я знала, чьё имя увижу. Но переживать страх в одиночку гораздо хуже, чем вдвоём.

Глава 30. Марк

– Марк, двигатели!

– Слышу. И вижу.

Приборы пищали, а самолёт знатно трясло. Левый двигатель вышел из строя, а в одном из правых двигателей давление было на пределе. Вероятность отказа – высока. Нужно снижать высоту, но как это сделать при такой буре?

– Борт семь-три-восемь, вы не набираете высоту, – раздался голос диспетчера. – Есть технические проблемы?

– Борт семь-три-восемь. Отказ левого двигателя. Неисправность в правом. Летим на двух. Увеличивать тягу не рискуем – до места назначения более ста шестидесяти минут. Полёт на двух двигателях не рассчитан на большее время. Попробуем снизиться и облететь с севера. Будем запрашивать посадку в Канаде. До Мексики можем не дотянуть.

– Вас услышал. Свяжусь с вышкой, уточню, что у них по погоде.

– Принято, – я отключился.

Я всмотрелся в карту и обратил внимание на то, что буря движется не по той траектории, которую озвучивали на брифинге. Она уходит на юг, даже скорее на юго-запад. Если попробовать снизиться и обойти с севера, можем сохранить работоспособность двигателей и приемлемую скорость, чтобы долететь до ближайшего аэропорта.

– Возьмёшь управление на себя? – обратился я к Ричарду. – Или мне продолжать полёт?

Голос был ровным, тон спокойным. Я не имел права вести самолёт. Не имел права брать на себя управление. Но ещё больше я не имел права не спросить Ричарда, уверен ли он в своём решении.

– Кажется, ты лучше знаешь, что делать, – выдавил Ричард.

Я кивнул.

– Снижаемся, будем облетать с севера. Если полетим на юг, попадём в самое ядро фронта – двигатели не выдержат, а мы не доживём. Если поднимемся выше и попробуем облететь – двигатели перегреются. Нам нужна земля.

– Шенвик, на связи борт семь-три-восемь, говорит Марк Вольфманн, необходимо изменение маршрута. Мы запрашиваем экстренную посадку в аэропорту Гандер в Канаде. Расчётное время прибытия – восемнадцать сорок пять. Летим на двух с половиной двигателях. Фактически на двух.