Подари мне небо. Сломанные крылья

– У меня нет на это времени, – сухо отрезал он.

– Понимаю. Работа в небе требует максимальной концентрации. Но уверена, что вы в курсе того, что происходит в авиакомпании – второй пилот, который работал с вами, отстранён от рейсов по неопределённой причине. Авиакомпания попала под прицел прессы. Часть считает, что со вторым пилотом поступили несправедливо, а другая часть – что он отстранён за дело.

– Да, ситуация и впрямь сложная. Но хотелось бы, чтобы люди меньше верили жёлтой прессе, – ответил он чётко, проговаривая каждое слово. – Самое главное, что нужно понять, в полётах есть определённые правила. И есть командир, который им следует. Остальные должны подчиняться командиру.

– Ричард, вы командир. Вы для меня уже герой просто потому, что способны управлять огромным самолётом и отвечать за жизни пассажиров. Скажите, насколько это сложно? Брать на себя ответственность, думать о том, что каждый шаг и каждое решение что-то значат?

Ричард ослабил галстук и сделал глоток воды. Его взгляд немного потеплел – значит, двигалась я в верном направлении.

– Сложно ли нести ответственность за жизни сотен пассажиров? Скорее нет, чем да. В тот момент, когда ты находишься за штурвалом самолёта, ты стараешься не думать о том, кто или что у тебя за спиной. Просто делаешь свою работу. И делаешь её качественно.

– Но не всегда же всё идёт по плану?

– Конечно. Там, наверху, может случиться всякое.

Если бы мне не нужен был этот человек для помощи брату, я бы закончила интервью на этой фразе. Возможно, я слишком много слышала от Марка восторженных фраз о том, как прекрасно небо. Возможно, мой брат был романтиком. Но Ричард однозначно был сухарём. Слушать его – словно слушать полиграфный отчёт – сухо, без эмоций.

– Какое всякое? – Я демонстративно пододвинулась ближе, услышав позади себя громкое хмыканье Себастьяна. Чёрт! Я совершенно забыла, что он здесь!

– Пассажиры чаще всего думают, что полёт проходит идеально, если командир не объявляет о проблемах. На деле ситуация куда труднее. О проблемах сообщается только тогда, когда информирование неизбежно – требуется аварийная посадка, например. Или самолёт влетает в плотный фронт, и ожидается тряска. В остальном – мы справляемся своими силами, стараясь не тревожить пассажиров. Но основная задача – слушать командира воздушного судна.

Ричард повторил эту фразу уже не в первый раз. Напрашивался логичный вывод – его слушают не всегда. Или не слушают тогда, когда ему этого хочется.

– А может случиться так, что командир не может принять решение?

– Вы про ситуацию, которую сейчас мусолят СМИ? – прищурился Ричард.

– В том числе, – осторожно согласилась я. – Я сама работаю в СМИ и, как вы понимаете, прекрасно осведомлена о том, как и откуда берутся новости. Поэтому я и захотела пообщаться с вами лично, а не делать выводы, основанные на слухах.

– Да, такие ситуации могут возникнуть, – Ричард вновь сделал глоток воды, – командиру может стать плохо – никто не застрахован от внезапного ухудшения самочувствия. Тогда, безусловно, права управления перейдут ко второму пилоту.

– В СМИ крутится информация о том, что Марк Вольфманн отстранён из-за того, что самовольно взял на себя управление воздушным судном, тем самым подвергнув опасности пассажиров…

Его пальцы сжались, а костяшки побелели. Занервничал.

– Да, ситуация, произошедшая на рейсе над Атлантикой, очень непростая. Над океаном разразилась буря. Требовались слаженные действия экипажа. Но Марк решил, что он лучше знает, что именно делать, и его помощь…

– Помощь? Он помогал вам?

Кажется, с вопросами я торопилась, но растягивать дальше было нельзя. Пока Ричард говорил – нужно было выудить максимум полезной информации.

– Скорее, мешал.

– Мешал? Я слышала, что он оказал помощь в ситуации, в которой вы не реагировали.

– Это ложь! – отчеканил он, начиная злиться.

– Ложь? – Я чуть наклонилась вперёд. – Тогда почему в протоколах указана информация о том, что борт семь-три-восемь ушёл от опасного фронта в тот момент, когда управление взял на себя второй пилот?

– Я был в процессе анализа ситуации, а Марк решил, что лучше меня разбирается в проблеме. Действовать вслепую я не мог, – голос Ричарда звучал жёстче и агрессивнее.

– Но ведь и бездействовать в экстренной ситуации нельзя. Особенно, когда в твоих руках управление многотонной машиной!

– Самолётом, – автоматически поправил Ричард. – Вы как будто настроены против меня?

– Что вы! – в притворном ужасе отмахнулась я. – Я настроена лишь на правду.

– Что ж, вы её знаете. Марк самовольно принял решение, не спросив капитана воздушного судна. Тем самым создал опасную ситуацию на борту.

– Интересно, – задумчиво сказала я, – мне кажется, что правда в том, что в экстренной ситуации вы не смогли действовать. Как пилот. Как капитан. Как человек.

– Это абсурд! – процедил он через сжатые зубы. – Вы провоцируете меня.

– А есть на что провоцировать? – тут же парировала я. – Тогда объясните мне, пожалуйста, как получилось так, что все переговоры в диспетчерской вёл второй пилот Марк Вольфманн? И почему именно он сажал самолёт в аэропорту, который был закрыт на прилёты и вылеты из-за погодных условий?

– Откуда у вас эта информация?

– У меня хорошие источники. А вы не ответили на мой вопрос. Почему вы продолжали бездействовать? И почему Марк отстранён от полётов, а вы нет?

Я ходила по краю лезвия, провоцировала Ричарда на конфликт, рискуя остаться без ответов. Но психология человека устроена так, что при попытках обвинить его в чём-то, он будет защищаться. Даже рискуя попасть в ловушку.

– Я не бездействовал! Повторяю ещё раз – я разрабатывал стратегию. Ситуация была нестандартной.

– Не более, чем любая другая. Но Марк почему-то смог.

– Он нарушил субординацию! Он поставил под угрозу вообще всё!

– Вы обвиняете его в том, что он, воспользовавшись ситуацией, буквально силой забрал у вас управление. Но переговоры в кабине пилотов выглядят иначе. Вы паниковали, Ричард. И паника мешала вам думать. Вы испугались и попытались обвинить Марка, избавиться от свидетеля. Вот только не понимаю, зачем? Марк не пытался навредить вам. Он всего лишь выполнял работу.

– Мою работу! – возмутился Ричард.

– Ту, которую вы выполнить не смогли.

– Интервью окончено, – он резко встал, отодвигая стул. – Вы не журналист. Вы агент Марка!

– Нет, Ричард. Я свидетель. И скоро все узнают правду.

– Вы ничего не докажете.

– Вы меня плохо знаете. Наш разговор был записан. Я смогу доказать даже больше, чем вы думаете.

– Кто вы такая? И какое право вы имели записывать наш разговор?

– Меня зовут Лея Вольфманн. Я сестра Марка. И я та, кто поможет восстановить справедливость.