Подвиг

Въ восьмомъ часу Нифонтъ Ивановичъ сталъ хлопать пробками, откупоривая бутылки. Неонила Львовна торжественно принесла большое блюдо тонко нарзанныхъ сандвичей, а Леночка, сiяя красотою своихъ девятнадцати лтъ и новаго Парижскаго платья, разставляла стаканы и рюмки. Ольга Сергевна съ Зосей и Фирсомъ на двухъ газовыхъ плиткахъ въ двухъ этажахъ кипятили большiе чайники. Полковникъ похаживалъ, поджидая гостей и о чемъ то таинственно перешептывался съ Нифонтомъ Ивановичемъ.

Первыми пришли Парчевскiе и съ ними безрукiй инвалидъ, молодой и молодцеватый капитанъ Ротовъ. Они принесли съ собою небольшой чемоданчикъ.

— Что это, господа, — говорила, цлуясь съ Лидiей Петровной Парчевской, Ольга Сергевна, — разв такъ полагается со своей закуской въ гости ходить?… Совсмъ это напрасно такое баловство.

Парчевскiй, нарядный, въ прекрасномъ сромъ костюм, съ большими «гусарскими» усами на холеномъ бритомъ лиц, изящно склоняясь и цлуя руку, сказалъ:

— Это все Кавказъ надумалъ. Его и вините.

— Ольга Сергевна, дорогая, шашлыкъ будемъ готовить, — сказалъ безрукiй капитанъ. Онъ говорилъ съ легкимъ кавказскимъ акцентомъ. — У васъ тутъ великолпно… А я мастеръ по этой части… И только, господа, прошу мн не мшать… Кто помогаетъ — тотъ мшаетъ — это основное правило… Никогда не надо этого забывать.

— Но, позвольте… Вдь шашлыкъ, кажется надо на угольяхъ?…

— На угольяхъ, дорогая… Уголья несетъ Ферфаксовъ.

— Но гд же?… Какъ же?…

— Это не безпокойтесь, пожалуйста… Все соорудимъ… Мн бы только нсколько кирпичей достать… Больше ничего и не нужно…

— Гд же вы думаете это длать? — уже съ безпокойствомъ сказала Ольга Сергевна.

— Въ саду, дорогая Ольга Сергевна… Здсь прямо прекрасно въ затишк.

— Но это же костеръ надо разводить?

— Никакой не костеръ… Немного угольковъ, чтобы жаръ былъ.

— Но, господа, что вы такое придумали? Вы знаете французскихъ хозяевъ… да насъ завтра съ квартиры погонятъ, если мы здсь въ ихъ садик костеръ будемъ раскладывать.

— Мы все приберемъ посл, дорогая Ольга Сергевна, пожалуйста, не безпокойтесь… Станичникъ, — обратился Ротовъ къ Нифонту Ивановичу, — нельзя ли у васъ тутъ нсколькими кирпичами разжиться?

Нифонтъ Ивановичъ, живо заинтересованный господской затей быстро спустился къ себ и принесъ шесть крипичей.

— Такъ довольно будетъ, ваше высокоблагородiе?

— Отлично, — распоряжался какъ въ своемъ собственномъ саду Ротовъ. — Вотъ онъ и Ферфаксовъ и съ углями.

— Но, господа, — пробовала еще протестовать Ольга Сергевна, но приходъ новыхъ гостей отвлекъ ее.

Полковникъ Ферфаксовъ съ женою Анелей и съ ними громадный полковникъ Амарактовъ, теперь булочникъ и музыкантъ, когда то лихой командиръ броне-позда проходили въ калитку. На Ферфаксов, какъ и на Амарантов были надты новенькiе костюмы, оригинальнаго покроя, и Ольга Сергевна сейчасъ же обратила вниманiе на ихъ платье. На нихъ были совершенно одинаковые пиджаки, что ничего бы особеннаго не представляло: — Русскiе офицеры вс боле или мене одинаково одвались, но Ольгу Сергевну поразило то, что костюмы ихъ были — и это она сразу своимъ женскимъ глазомъ подмтила и оцнила — не изъ дешеваго «бженскаго» матерiала построены и не были куплены въ универсальномъ магазин готоваго платья, или на открытомъ рынк, гд покупали они всегда, но сшиты изъ прекраснаго англiйскаго темно-синяго сукна и у хорошаго портного. И покрой ихъ былъ особенный. Это были штатскiе пиджаки, но было въ нихъ что то военное. Юбка была шире и длинне, и карманы были большiе. Воротъ былъ мало открытъ, за нимъ немного были видны тоже одинаковыя сро-синiя рубашки и одинаковые галстухи синяго цвта съ узкой серебряной дорожкой.

— Что это, господа, вы точно въ форм?… Разв вы одного полка?

— Ну какъ, — здороваясь съ Ольгой Сергевнойг отвчалъ Ферфаксовъ. — Я коренной Заамурецъ, а Викторъ Павловичъ — лихой двнадцатой, Калединской.

Видъ у Ферфаксова былъ какой то хитрый и таинственный. Подъ мышкой онъ держалъ большой пакетъ съ древеснымъ углемъ.

Ольга Сергевна хотла еще попытаться протестовать противъ шашлыка въ ихъ садик, но въ калитку входили Дружко и молодой князь Ардаганскiй. Надо

было принимать ихъ. Князь Ардаганскiй — Михако — его вс такъ звали несъ коробку съ пирогомъ. Онъ былъ тоже въ такомъ же синемъ полувоенномъ костюм, только галстухъ у него былъ безъ серебряной строчки.

— У тебя, Георгiй Димитрiевичъ, совсмъ, какъ на войн, - говорилъ красивый Парчевскiй. — Знаешь у какой нибудь халупы… А эти — онъ кивнулъ на дда и внука Агафошкиныхъ — ну право, какъ деньщики изъ запасныхъ «дядей» и молодыхъ «бло-билетчиковъ»… Да вотъ оно какъ!.. И это во Францiи?… Шашлыкъ?…

А вдь и правда шашлыкъ!..

— Господа, — командовалъ Ротовъ, — прошу какую нибудь папку, чтобы раздувать уголья.

Нифонтъ Ивановичъ, уже соорудившiй между поставленными на ребро кирпичами маленькiй костерчикъ изъ бумаги и щепокъ, сейчасъ же отозвался.

— He хорошо будетъ, я кусокъ подошвенной кожи принесу?

— Отлично, станица.

Ферфаксовъ насыпалъ на костеръ уголья.

— Господа, только пожалуйста безъ помощниковъ! Ротовъ скинулъ съ себя пиджакъ и, широко разставивъ ноги надъ угольями, большимъ лоскутомъ твердой желтой кожи раздувалъ огонь. Душнымъ жаромъ несло отъ еще черныхъ углей.

— Можетъ быть, Нико, вамъ помочь, нанизать мясо на вертела, — сказалъ Парчевскiй.

— Никакихъ помощниковъ, сейчасъ и готово. — Это почти-что, какъ балетъ. Дэвочки съ дэвочкамъ танцуютъ, а малшиковъ почти-что нэтъ!

Откинувъ въ сторону подошвеныую кожу, Ротовъ зажалъ подъ локоть ампутированной руки стальные вертела и ловко здоровой рукой началъ низать сочные, розовые куски баранины. Сало текло по его пальцамъ. Онъ ихъ отиралъ полотенцемъ, лежавшимъ на его колняхъ.

— Огонь все очищаетъ. На огн все сгараетъ. — приговаривалъ онъ.

Нифонтъ Ивановичъ замнилъ его надъ угольями, которые уже начинали краснть. Гости толпились около костра. Ротовъ накладывалъ на кирпичи вертела, и своеобразный запахъ поджариваемой баранины шелъ отъ нихъ.

— Какъ это мн Владикавказъ напоминаетъ, — сказала Лидiя Петроiвна.

— А мн Константинополь… Помните эти маленькiя улички вечеромъ, — сказала Ольга Сергевна и тяжело вздохнула.

Пестрыя воспоминанiя рождались въ головахъ и исчезали вмст съ восточнымъ запахомъ поджариваемаго мяса.

— Господа, прошу садиться. Ольга Сергевна, пожалуйте тарелки, — командовалъ Ротовъ.

Садились на чемъ, кому досталось. Ферфаксовъ, Амарантовъ и князь Ардаганскiй услись втроемъ прямо на земл. Старый Агафошкинъ обносилъ стаканами съ краснымъ виномъ. Быстро темнло. Надъ городомъ стояло розовое зарево. Въ садик было сумрачно. Жидкiе кустики сирени казались сплошною зарослью. За ними не стали видны заборы палисадниковъ. Стоявшiй у входа въ переулочекъ высокiй фонарь бросалъ клочки свта на деревья и кусты, и все въ этомъ неясномъ освщенiи стало казаться не тмъ, что было. Нордекову и точно стало представляться, что это не крошечная вилла «Les Coccinelles» въ Парижскомъ предмстьи, но какой то бивакъ на войн, и не заборы и стны домовъ стоятъ кругомъ, но громадные прикарпатскiе лса. Трое гостей — Амарантовъ, Ферфаксовъ и Михако — одтые въ однообразную одежду, въ одинаковыхъ черныхъ шляпахъ съ широкими полями и правда были похожи на солдатъ какого то экзотическаго, будто американскаго войска. Вс притихли. Занялись шашлыкомъ. Раздавались короткiя замчанiя.