Подвиг

Капитанъ Немо сдлалъ длинную паузу. Было слышно, какъ подъ килемъ быстро идущаго парохода шумла вода океана и мрно стучала машина.

— Я эту базу имю. Я васъ везу на эту базу. Оттуда мы можемъ говорить, пть и играть такъ, какъ мы это сдлали сегодня при подъем флага и все, что мы захотимъ, чтобы слышали въ Россiи или заграницей то и будетъ слышно, благодаря прекраснымъ изобртенiямъ, секретомъ коихъ обладаю я. Я одинъ… Тамъ мы можемъ свободно и никого не боясь изготовлять такiя средства борьбы, которыхъ никто не знаетъ и съ которыми и васъ, такихъ малочисленныхъ будетъ достаточно, чтобы застращать самыхъ врныхъ, самыхъ преданныхъ слугъ третьяго интернацiонала… Тамъ я смогу безпрепятственно собрать изготовленные для кинематографическаго общества «Атлантида» аэропланы и распорядиться ими такъ, какъ я хочу. Послать ихъ, куда хочу, и съ кмъ и чмъ хочу…

Нсколько минутъ капитанъ Немо молчалъ. Потомъ съ неукротимой волей продолжалъ. Въ его страстномъ голос, рзко и четко раздававшемся по каютъ компанiи былъ такой увренный приказъ, что холодъ пробжалъ по жиламъ Нордекова и ноги его обмякли.

— Я пошлю ихъ… Полетите туда, въ Россiю… вы… Вы, кого я изберу… Кого назначу… Кому прикажу… Кого признаю достойнымъ этого счастливаго жребiя… Но вы полетите туда во всеоружiи знанiя. Тамъ, гд триста человкъ ополчились на войну съ цлымъ мiромъ, тамъ нельзя воевать винтовками и пушками и дйствовать конными атаками. Тамъ: — страшный ядъ… обманъ… Переодванiе въ одежды противника. Пользованiе его средствами… Тамъ поднятiе противъ врага населенiя и ужасная неслыханная месть предателямъ и тмъ, кто пойдетъ усмирять возставшихъ…

Капитанъ Немо еще разъ окинулъ острымъ взглядомъ внимательно слушавшихъ его офицеровъ.

Одни стояли смло, съ вызовомъ глядя въ глаза Немо. Ихъ глаза говорили: «пошли меня… Меня, въ первую очередь». Другiе потупились въ смущенiи. Грандiозность плана ихъ подавляла. Новизна пугала. Такъ просто было маршировать и длать ружейные прiемы и такъ казалось совсмъ не простымъ летть въ Россiю и тамъ дйствовать ядами и обманомъ.

Капитанъ Немо оглянулся на Ранцева. Тотъ стоялъ прямо, на вытяжку, глядя острымъ немигающимъ взглядомъ въ глаза офицеровъ, точно запоминалъ онъ выраженiя ихъ лицъ, чтобы въ будущемъ знать, кто чего стоитъ.

— Однако, одной вашей Русской работы мало. Когда поднимется возстанiе въ Россiи, когда Русскiе станутъ одолвать коммунистовъ, тогда на защиту ихъ встанетъ весь капиталистическiй мiръ, и мы должны быть готовы парализовать его работу, запугать его такъ же, какъ запугивали и запугиваютъ его коммунисты. Для этого мною взяты иностранцы, французы и нмцы. Эти люди, такъ же, какъ и вы, поняли весь вредъ коммунизма и они такiе же страстные, смлые и непоколебимые враги его, какъ и вы.

Стало ясне въ головахъ тхъ, кто волновался вчера, кого пугала авантюра. Авантюра то оставалась, но какъ то по новому она выглядла, и въ этомъ новомъ была надежда на успхъ. Когда смотрли на Немо — эта надежда обращалась въ вру, такъ смло и просто смотрлъ онъ на вс трудности, которыя понималъ и ненедооцнивалъ.

Опять стало тихо въ каютъ-компанiи. Съ палубы доносилось согласное пнiе — хоръ Гласова спвался къ новому концерту для радiо.

XXXI

— Мн пришлось васъ всхъ обмануть… — сказалъ посл долгаго молчанiя капитанъ Немо. — Кинематографическое общество «Атлантида»… Зачмъ это?… Отчего такое святое, чистое и прямое дло, какъ спасенiе Россiи… всего мiра отъ коммунистовъ, начинать съ обмана?… А, какъ же, господа, было поступить иначе? Ни средствъ, ни времени, ни людей, ни знанiй не хватило бы, чтобы все создавать самому. Нужны заводы, фабрики, нужна вся эта безумная техника современнаго мiра, чтобы все приготовить скоро, дешево и хорошо. Готовить для Россiи оружiе, оборудовать совсмъ особенную химическую лабораторiю, строить радiоаппараты, заказывать части аэроплановъ, наконецъ, собрать цлую роту молодыхъ людей и обучать ихъ военному строю, да кто же и гд это позволитъ? При теперешнемъ то сыск, при теперешней то жажд обо всемъ, мало-мальски пахнущемъ войною, доносить по начальству — мигомъ все отобрали бы, выслали бы, а то и арестовали бы… Но все это — для развлеченiя толпы… Совсмъ другое дло… Разв не замтили вы, что кинематографъ, футъболъ, матчи боксеровъ, все, что собираетъ большiя, ревущiя отъ восторга толпы, пользуется совсмъ особыми правами. Имъ подчинены дипломаты, ихъ слушаютъ парламенты и въ палат депутатовъ къ нимъ особенно внимательны… Сколько вещей, морально совсмъ недопустимыхъ, показываютъ въ кинематограф, боксерскiе поединки обратились въ гладiаторскiя игры, гд часто смерть ожидаетъ одного изъ борющихся. Но это все позволено, ибо — для толпы — этого подлиннаго тирана современнаго мiра… Толпа, а она везд, на заводахъ, въ таможняхъ, на верфяхъ, — толпа привтствовала мысль какого то анонимнаго общества «Атлантида» поставить нчто совсмъ изъ ряда вонъ выходящее, нчто потрясающее, и она одобрила и покупку парохода, оборудованнаго, какъ крейсеръ и даже его вооруженiе. Для кинематографа!!.. А скажи я, что это нужно, чтобы какая нибудь совтская лодка, пронюхавъ о нашемъ путешествiи, не настигла насъ въ дорог, - и сейчасъ же пошли бы запросы въ палат, разговоры объ интервенцiи и вмшательств во внутреннiя дла дружественнаго государства!

— Но неужели никто такъ таки и не догадался и не заподозрилъ? — несмло спросилъ Парчевскiй.

Капитанъ Немо такъ себя поставилъ, что, казалось, нельзя было ему задавать вопросовъ. И, если бы капитанъ Немо совсмъ не отвтилъ на вопросъ, никому и въ голову не пришло бы обижаться.

Но капитанъ Немо отвтилъ съ полною готовностью и очень любезно.

— Конечно, не только догадывались, но и прямо знали, для чего это длается. Заказать десятки тысячъ ружей и тысячи пулеметовъ… не для кинематографа же

это было нужно?… Такъ же какъ и миллiоны патроновъ. Знали, и потому на верхахъ, гд отлично понимаютъ весь роковой вредъ коммунистовъ намъ всячески помогали… Они вдь связаны толпою, и они привтствовали, что мы замаскировали себя отъ толпы обществомъ «Атлантида».

— Почему вы, господинъ капитанъ, не сказали намъ этого сразу? Какъ намъ все было бы легче. Хотя бы нкоторымъ, довреннымъ… И безъ того догадывающимся, — сказалъ генералъ Чекомасовъ.

— Какъ могъ я сказать объ этомъ въ Париж?… У каждаго есть родные, близкiе, знакомые… Наконецъ, въ порядк своей дисциплины, многiе проболтали бы о моей тайн. И она стала бы достоянiемъ толпы. Появились бы вездсущiе газетные репортеры, и все дло было бы сорвано, еще не начавшись. Сколько было тому примровъ! Вспомните, какъ мы ни береглись, а какая то анкета была… Кому то, и блому притомъ, было нужно знать, что же это за кинематографическая съемка, о которой въ кинематографическомъ мiр какъ разъ и не говорятъ… Врьте мн, господа, пока эмиграцiя не научится молчать, какъ умютъ молчать въ совтской республик, иначе поступать нельзя.

Казалось, капитанъ Немо кончилъ. Онъ сдлалъ движенiе, опять нчто въ род поклона, чтобы уходить, но тутъ осмлвшiй Нордековъ задалъ ему волновавшiй его вопросъ.

— Намъ все-таки неясно… Повидимому, вы предполагаете вести войну съ большевиками совсмъ особеннымъ образомъ: — пропагандой, газами, аэропланами, словомъ какъ то по новому… Такъ для чего же вамъ понадобилась старая муштровка, повороты, ружейные прiемы, маршировка подъ барабанъ, наконецъ, наша однообразная одежда, форма, такъ сказать, эти сабли? — Нордековъ не безъ тщеславнаго удовольствiя прикоснулся къ блестящимъ ножнамъ висвшей у него на боку сабли.

Немо укоризненно покачалъ головой. Точно говорилъ онъ: — «какъ же вы позабыли, что это азбука военнаго дла».

— Муштровка, мундиръ, оружiе, всегда носимое — создаютъ солдата. Когда придемъ на мсто, придется и ротныя ученiя пройти, и пострлять, и стрлковому длу поучиться. Вамъ, именно вамъ, придется стать учителями и создателями той Русской армiи, которая должна будетъ замнить красную армiю. Какъ же вы создадите изъ крестьянина колхозника, изъ рабочаго, изъ Соловецкаго или Нарымскаго узника и ссыльно-поселеннаго доблестнаго солдата Русской армiи, какъ не этими старыми, врными, испытанными и ничмъ незамненными и незамнимыми путями и методами? Одни изъ васъ ихъ основательно позабыли, другiе и вовсе не знали. Мн надо было ихъ вамъ напомнить… Ну и для кинематографа тоже… Толп это понятно, что въ кинематограф войска должны быть и молодцовато выправленными и хорошо муштрованными… Теперь когда вы знаете, что васъ ожидаетъ… Я никого не неволю… Силою заставлять кого бы то ни было спасать Россiю я не намренъ… Могу… но не хочу… Кто изъ васъ не желаетъ, считаетъ, что я его обманулъ?… Тому заявить Петру Сергевичу Ранцеву о томъ… Отпустить, вы сами понимаете, такихъ людей до срока я не могу… Слишкомъ много они знаютъ. Тотъ будетъ жить на острову… и сниматься… для фильмы въ обществ «Атлантида»… Согласно съ контрактомъ — въ теченiе года…

Натянутыя улыбки появились на лицахъ офицеровъ.

Капитанъ Немо поклонился и вышелъ въ сопровожденiи Ранцева изъ каютъ-компанiи.

XXXII

Въ шесть часовъ вечера пассажиры «Мстителя» стали собираться на палуб. На ней уже были сдланы нкоторыя приготовленiя для показа чего то. Большая часть палубы на ют была отгорожена шнуркомъ, и за нимъ въ большомъ соломенномъ пароходномъ кресл сидла, развалясь, обезьяна. Она была одта въ блый тропическiй костюмъ, свободно на ней висвшiй. Ея коричневая голова, покрытая рдкими, сбитыми, неприглаженными волосами, похожими на шерсть, ея морщинистое лицо, поросшее клочьями сдыхъ и бурыхъ волосъ, носъ, широкими открытыми ноздрями торчащiй впередъ, маленькiе, острые, сверлящiе глазки, все это было такое нечеловческое, обезьянье, что многiе и точно были далеко не уврены, что передъ ними человкъ. Два нмца изъ четвертаго взвода Нордековской роты были при ней. Въ довершенiе возможности предположенiя, что это и точно была обезьяна, тутъ же подл стояли ящики съ морскими свинками и кроликами, будто и впрямь пассажирамъ «Мстителя» собирались показать какой то звринецъ. Электрическiй моторъ, ящики съ склянками, шесты на штативахъ были поставлены кругомъ обезьяны.

— Глянь, какой страшный… Что же это за зврюга такая?… — безцеремонно показывая на обезьяну пальцемъ, спрашивалъ Фирсъ Агафошкинъ, протискавшiйся въ первые ряды.

— Человкъ это, али нарочно, такъ для обмана, сдлано?

Вопросы и замчанiя Фирса создавали въ толп смшливое, не серьезное настроенiе. Ожидали какого то, забавнаго, занятнаго представленiя и, конечно, никакого отношенiя не могущаго имть къ такому длу, какъ спасенiе Россiи.

Команды: — «смирно» и «господа офицеры» прекратили шутки и разговоры.