Подвиг
Шрифт:
На этотъ разъ незнакомецъ пожалъ и даже потрясъ руку Нордекову и тою же нахоженною развалистою походкою пошелъ черезъ садъ къ Невскому проспекту.
XV
Нордековъ не узналъ Марсова поля. Оно слилось съ Лтнимъ и Михайловскимъ садами и стало громаднымъ паркомъ, полнымъ лужаекъ, кустовъ и цвточныхъ клумбъ. Здсь шумъ города былъ не такъ слышенъ и воробьи верещащими стаями переносились съ мста на мсто. Воздухъ былъ нженъ и прохладенъ. Съ Невы несло водянымъ запахомъ. На трав тутъ и тамъ лежали отдыхающiя парочки.
Со стороны Лтняго сада доносились мрные крики гимнастическихъ командъ. Нордековъ сейчасъ же отыскалъ памятникъ. Его закладка была еще при немъ. Это Временное Правительство канонизировало бунтовщиковъ и погребло ихъ въ красныхъ гробахъ на Марсовомъ пол.
Незнакомецъ ходилъ, осматривая ршетку.
— А, наконецъ, вы, — онъ увлекъ Нордекова къ Лтнему саду.
— Знаете, что то много тутъ всякой публики шатается. Пойдемте къ Фонтанк. Тамъ всегда какъ то меньше народа бываетъ.
— Что это тамъ за крики? — спросилъ Нордековъ.
— Физ-культурники упражняются. Вы покидали Петербургъ, когда
— Да, это такъ. Мы, старые Русскiе офицеры, знающiе и любящiе Русскую армiю и Русскаго солдата, не можемъ понять, какъ это такъ, чтобы Русскiе люди не желали имть прежней побдоносной Христолюбивой армiи.
— Такъ такъ … Когда то и я отбывалъ воинскую повинность и былъ вотъ въ этихъ самыхъ Павловскихъ казармахъ, что называется — вольноперомъ. Видалъ я тогдашнихъ новобранцевъ. Новобранецъ Императорской армiи приходилъ изъ богобоязненной семьи. Онъ боялся военной службы. Приступалъ онъ къ ней съ молитвой. Сколько, бывало, свчей наставятъ новобранцы передъ ротнымъ образомъ, сколько поклоновъ отобьютъ. Новобранецъ не терялъ связи съ семьею и домомъ. Письма изъ дома — радость. Побывка домой — мечта. Въ казарм его встрчалъ окрикъ. Онъ сразу сжимался отъ вншней дисциплины. Отданiе чести, отвты на привтствiе, чистота тла и одежды … ну тамъ еще барабанъ и учебный шагъ. Въ старой армiи умли муштровать и длать солдата. И везд грезится кулакъ … He сладкая, знаете, греза.
— Въ нашей армiи не били.
— Офицеры, да, можетъ быть … Врне — переставали бить. Но унтеръ-офицеры? … Во всякомъ случа грозили побить. «Я тебя подъ арестомъ сгною» … «Я теб морду набью, будешь помнить» … Вдь такъ? …
Нордековъ промолчалъ.
— Да не въ этомъ дло. Въ старой нашей армiи, при всемъ казарменномъ утсненiи и угнетенiи была — свобода … Были дни и часы, когда въ казармы безпрепятственно допускались постители. Они садились на койки и что говорили они, что длали, что приносили, никому до этого не было дла. Въ нашей старой казарм была — деликатность. Солдаты ходили въ отпускъ. Больше въ Апраксинъ дворъ за покупками, но за ними никто не слдовалъ по пятамъ и никто не слдилъ … Была, значитъ, возможность пропаганды въ войскахъ, и пропаганда шла. Теперь совсмъ другое. Красноармеецъ приходитъ изъ разрушенной семьи, съ поколебленнымъ родительскимъ авторитетомъ. Въ Бога онь не вритъ. Онъ еще въ деревн побывалъ и въ безбожникахъ и въ комсомол, ему на все плевать. Онъ никого и ничего не боится. Для него авторитетовъ нтъ. Голодный, оборванный, босой, шапка на затылокъ, въ глазахъ заячiй страхъ и наглость безъ мры — вотъ современный красный новобранецъ. Онъ повидалъ Все-воен-обучъ еще въ деревн и военной службы онъ не боится. Его однутъ, не Богъ всть какъ, много хуже, чмъ одвали въ Императорской армiи, но много лучше, чмъ одта толпа. Да вдь нашего то, стараго, онъ ничего не видалъ. У него сравненiе только съ окружающимъ и это сравненiе ему говоритъ, что онъ прекрасно одтъ и стъ такъ, какъ рядовому обывателю и не снится. Онъ зараженъ стремленiемъ воевать. «Даешь Варшаву»! … «Даешь Парижъ»! Отъ Варшавы то они драпали въ два счета, да вдь этого имъ не говоряiтъ. Въ нихъ насаждаютъ красноармейскiй шовинизмъ. И этотъ шовинизмъ и вы въ своихъ эмигрантскихъ газетахъ поддерживаете. Красная армiя первая въ мiр! …
Незнакомецъ сплюнулъ на сторону и посл короткаго молчанiя какимъ то рывкомъ кинулъ:
— Ни черта она не стоитъ ихъ красная армiя. Дер(ь)мо, какъ и вся совтская страна. Ложь и обманъ. Пусканiе пыли въ глаза и юнкерское фанфаронство.
Онъ окончательно замолчалъ, и Нордекову пришлось напомнить ему, что онъ говорилъ о красной армiи.
— Да такъ вотъ … Учоба не трудная … Вншность на второмъ план. За всякое старанiе — поощренiе, за всякую провинность наказанiе. Онъ наружно совершенно свободенъ. Вн службы, гуляй гд хочешь — запрета никуда нтъ. Но онъ никогда ни на одну минуту не бываетъ одинъ. Въ танцульку гурьбой, въ кинематографъ толпой, въ публичный домъ и то вс вмст. Не только слова, но самыя его мысли извстны товарищамъ. Везд есть невидимая коммунистическая ячейка безъ лести преданныхъ совтамъ людей, готовыхъ доносить. Какъ поведете вы при такихъ условiяхъ пропаганду? … Черезъ само начальство? Но, начальство изъ бывшихъ Царскихъ офицеровъ спитъ въ земл сырой.
Разстрляно, выгнано со службы, лишено всхъ правъ и сгноено голодомъ и холодомъ. Остались т, кто поврилъ въ цлесообразность такого строя, кто заразился сумасшедшимъ пафосомъ большевизма и служитъ на совсть, да еще т, кто навки такъ запуганъ, что и головы поднять не сметъ. Крпость неприступная наша красная армiя. Подойдите заговорить къ одному — васъ обступитъ пять, десять товарищей, положатъ руки на плечи, приблизятъ уши, уставятъ на васъ не былые телячьи глаза старыхъ новобранцевъ, а умные, наглые, хулигански смлые глаза … Что у нихъ на душ? Кто свой, кто коммунистъ? … Мн пришлось въ прошломъ году быть по служебнымъ дламъ на Румынской границ. Надо быть такому грху, что у рvмынъ, по ту сторону Днстра, стоялъ на охран гусарскiй полкъ Императора Николая II. У нихъ вензеля на погонахъ. Надо
было видть, какая ярость охватывала нашихъ красныхъ пограничниковъ, когда они увидятъ этихъ солдатъ… Злобный фоксъ на кошку такъ свирпетъ, какъ свирпли они. Кулаками машутъ, ревутъ по звриному, кроютъ такими словами, что удивляешься, какъ воздухъ выноситъ такую ругань. Орутъ: — «погодите, дайте намъ только до васъ дорваться, въ клочья васъ порвемъ … Мы вамъ эти вензеля каленымъ желзомъ на причинномъ мст выжжемъ» … За что? … Откуда такая ненависть? … Молодые вдь все парни, изъ деревни. Когда убили Государя имъ было шесть, семь лтъ … Что могли они знать о немъ? … Да все оттуда же — изъ этого сумасшедшаго дома, гд непрерывно, слышите, непрерывно, въ школ, въ клуб, въ изб читальн, въ казарм, на урок полит-грамоты, въ постели съ совтской двкой это внушаютъ. Старыя книги отобраны, сожжены или хранятся за семью замками для посвященныхъ … Какъ? … Съ чмъ? … вы придете въ красноармейскую казарму … Нтъ … Невозможное дло …Были попытки и вс плачевно кончались.
Они шли медленно по тнистой алле. Влво были темныя воды Фонтанки. Нордековъ забывалъ свой костюмъ, старался не глядть на незнакомца, не слушать и не врить его безнадежнымъ словамъ. Картины прошлаго вставали передъ нимъ. Ужели все это навсегда ушло? … Ужели это никогда не вернется? …
Низкiе двухъэтажные дома училища правовднiя и Педагогическаго музея тянулись на противоположной сторон … Тамъ, вдоль набережной, стояли ломовыя койки, запряженныя крупными битюгами. Слышалось звонкое щелканье бросаемыхъ швырковыхъ дровъ. Такъ было при Петр, при Екатерин, при Александр I, такъ было въ дни его дтства, такъ есть и теперь … Почему же такъ страшенъ разсказъ незнакомца …
— Прежде, — тихо, понизивъ голосъ почти до шопота, продолжалъ незнакомецъ, — опорой Русскаго быта была Русская женщина. Она строила семью. Няня … Довренная горничная-наперсница — помните Лиза у Софьи Фамусовой … Ну тамъ еще и усадьба полагалась, и въ этой усадьб этакая, знаете, Тургеневская двушка, кисейное созданiе, прелестное душою и тломъ … Лиза Калитина тамъ какая нибудь … Барышня … Институтка … Наивное существо, думающее, что французскiя булки растутъ на деревьяхъ, а дтей находятъ подъ капустнымъ листомъ … Гд же все это? … Все миновало, какъ сладкiй сонъ. Старыхъ нянь угробили. А какiя и сами померли или съ вами въ эмиграцiю ухали — «господъ» не покинули. А какiя остались тоже «свои права взяли» не хуже другихъ. Горничныхъ нтъ — есть «уборщицы» … О Тургеневской двушк говорить не приходится, ибо помщичьи усадьбы сожжены еще при первой Дум Герценштейнами и ему подобными иллюминаторами Россiйскаго горизонта. Вдь еще отъ этой самой первой Думы, вотъ откуда уже большевицкимъ дерьмомъ потянуло … Нтъ и институтовъ, да нтъ и барышень … Современная совтская двушка прежде всего не двушка … Все испытать, все знать ей надо со школьной скамьи. Чтобы жить … просто, грубо жить, сть, пить, ну и одться какъ нибудь — она должна работать, какъ волъ съ утра и до ночи. Секретарши, пишмашки, стенотипистки, продавщицы, мильтонши, кондукторши, ген-штабистки, куда только не пролзла она. Чтобы въ нашемъ сумасшедшемъ дом женщин чего нибудь добиться, чтобы кобели въ штанахъ не сдлали ее рабыней, ей надо и крпкiе кулаки имть и здоровую глотку. Надо на зубокъ знать «Ленинизмъ» и имъ бить насильниковъ Чубаровцевъ … Природа знаетъ, что надо длать. Лучшiе физ-культурницы — женщины. Безсознательно, можетъ быть, иная и мечтаетъ о семь, сознаетъ ненормальность и скотство своей жизни, да кому она про это скажетъ? … А вдь во времена борьбы съ проклятымъ «царизмомъ» это женщина шла во глав «освободительнаго» движенiя. Софiи Перовскiя, Вры Засуличъ не послднюю роль въ немъ играли. И въ каждомъ такомъ комплот уже непремнно была какая нибудь Рахиль или Геся …
Они дошли до края и повернули назадъ. И точно этотъ поворотъ перевернулъ мысли незнакомца.
— Рахили, Геси, Сони, — съ надрывнымъ вздохомъ сказалъ незнакомецъ, — вотъ кто посылалъ нашу шаткую молодежь на борьбу. Жиды! … О, какъ они способны на все это! … Точно спецiально созданы для бунтовъ! … Если бы да они были съ нами!? … Теперь они наверху. Они везд на командныхъ высотахъ. Чего еще имъ надо? Зачмъ имъ свергать правительство, столь къ нимъ благосклонное? Вы поняли меня теперь … Безнадежно!Это же гибель Россiи! Это гибель христiанской культуры во всемъ мiр! Когда эта армiя сумасшедшихъ, бсноватыхъ, бсами одержимыхъ, тупыхъ, скотски сладострастныхъ, жадныхъ, небрезгливыхъ, жестокихъ, глупыхъ, неприхотливыхъ, закаленныхъ въ борьб за жизнь, не боящихся ни холода, ни голода, снабженныхъ самыми дьявольскими газами, аэропланами, Цеппелинами, этимъ своимъ Осо-авiо-химомъ, воспитанные во Все-воен-обуч бросится на Европу жечь и грабить, убивать и насиловать — никакое культурное войско передъ ними не устоитъ.
Незнакомецъ остановился и поднялъ голову. До этого онъ не смотрлъ въ лицо Нордекову. Теперь, посмотрвъ, онъ испугался. Такъ было оно блдно, такая нечеловческая тоска и боль была въ его глазахъ, что незнакомцу стало страшно. Онъ зналъ — видалъ это выраженiе, за этимъ — самоубiйство. Онъ взялъ своею жесткою, въ мозоляхъ и цапкахъ рукою руку полковника и, крпко пожимая ее, сказалъ:
— Ну, полноте … He врьте мн … Я ошибаюсь … Я обобщаю. Сгущаю краски … Есть красные командиры, которые со своими женами убираютъ церкви и поютъ во время богослуженiя. Есть подвижники. Это не Содомъ, гд не нашлось ни одного праведника. Тутъ ихъ многiе миллiоны. Вы и представить не можете, какiе святые, чистые люди, подлинные христiане живутъ въ Совтскомъ Союз, какiе пламенные патрiоты … Они неслышно и невидимо подготовляютъ спасенiе Россiи. Какiя есть матери. Потихоньку он учатъ дтей вр въ Бога и любви къ старой нашей Россiи … Вы знаете, я иногда думаю, не безъ гордости думаю, что лучшiе то люди не съ вами ушли въ эмиграцiю, на хорошее и спокойное житiе, а остались здсь и несутъ подвигъ спасенiя Россiи, работая для нея въ сумасшедшемъ дом. A посмотрите въ какихъ ужасающихъ условiяхъ наши профессора ведутъ и двигаютъ Русскую науку! А наука — это путь, и врный, къ спасенiю … Сколько ихъ погибло! … И притомъ я не говорилъ про деревню. Я ее не знаю … Думаю, что тамъ все-таки легче работать. Нтъ … Нтъ … He теряйте духа … Я говорилъ вамъ, чтобы вы знали, какъ трудно, но трудно — не значитъ, что невозможно …