Поэты 1840–1850-х годов

51. СМЕРТЬ И ВРЕМЯ

Смерть

Всё мое — и плод, и семя; Бесконечна власть моя. Покорись, седое время, Я владычица твоя. Всё мое! Я всем владею; Что родится — то умрет; Всё под властию моею, Всё в гробах моих сгниет. Где следы твоих деяний? Где немолчные дела? Семена твоих созданий Я же жатвой собрала. Где твой Рим? твои державы? Где плоды твоих трудов? Всё легло в борьбе кровавой, Спит на дне моих гробов. Всё мое — и плод, и семя; Всё под властию моей! Покорись, седое время, Пред владычицей твоей!

Время

Без конца и без начала, Я отец и сын веков; А тебя судьба сковала Мертвым тлением гробов. Где лежат твои могилы, Где гниют твои гробы, Там мои живые силы Строят здание судьбы. Из твоих могил беру я Семена моих трудов, Колыбель мою творю я Из досок твоих гробов. Без конца моя дорога. Цепь веков в моих руках. Я ношу одежду бога На бессмертных раменах. Без границ мое теченье, Бесконечно как судьба; Ты сама — мое рожденье; Я — владыка, ты — раба. 1840

52. НА ПОКОЙ

Тяжело, не стало силы, Ноет грудь моя; Злое горе до могилы Дотащу ли я? На покой пора печали, Время спать костям; Душу страсти разорвали, Время спать страстям. А далеко ли? У гроба Отдохнул бы я; Отдохнули бы мы оба, Я да грусть моя. 1841

53. СЕРДЦЕ

Поиграли бедной волею Без любви и жалости, Повстречались с новой долею — Надоели шалости. А пока над ним шутили вы, Сердце к вам просилося; Отшутили, разлюбили вы — А оно разбилося. И слезами над подушкою Разлилось, распалося… Вот что с бедною игрушкою, Вот что с сердцем сталося. 1841

54. ЛЮБОВЬ

Безумно жаждать тихой встречи, Со страхом встречи избегать, С безмолвной негой слушать речи, Дыханье сладкое впивать; Ловить задумчивые взоры, Упасть на девственную грудь, С восторгом — ласки и укоры В одном лобзании вдохнуть; Ее одну повсюду видеть, В нее и душу перелить, Весь этот мир возненавидеть, Чтоб в нем одну ее любить; Терзать с жестоким наслажденьем, Чтоб слезы пить с ее ресниц; Ревнивым мучить подозреньем, И проклинать, и падать ниц; Слезами робко ей молиться, Ее терзать, ее томить, Ее томленьем насладиться — Вот так хотел бы я любить! <1842>

55. ОХЛАЖДЕНИЕ

Мучительно следить за медленной утратой Годами купленной, любовию богатой И близкой нам души; нести заветных уз Не в силах бедная. Таинственный союз Разрушен навсегда; не умысел коварный Созрел изменою в душе неблагодарной; Не легкомыслие, не медленный расчет На связи прежние в ней холодно встает. Другой лежит ей путь, другие впечатленья Уносят прежние; не гнева, не презренья, А пламенных молитв и непритворных слез Достойна бедная. Блажен, кто перенес Падение ее без грешного укора, Кто в преступление ей не вменял позора, Кто целомудренно хранит в душе своей Воспоминание одних прошедших дней, Кто для нее сберег одни благословенья, Да дружбу грустную, да слезы умиленья. 1842

56. БЕССОННИЦА

Ночи бессонные, ночи мучения, Скоро ли минете вы? Скоро ли снимете ношу сомнения С бедной моей головы? Скроете мысли мои беззаконные, Смоете язву страстей, Ночи печальные, ночи бессонные, Ночи забот и скорбей? Тише!.. Я вижу в тоске лихорадочной — Бледные лица встают, Шепчут и пляшут толпою загадочной, Длинные песни поют. В ночи бессонные ходят видения Мимо раскрытых очей, Громом срывается хохот презрения С уст бестелесных теней. Молча раскроешь немые объятия,— Где-то родная душа? Ищешь молитвы, а шепчешь проклятия, Страхом и злобой дыша. Где же мечты мои, где упования, Жажда возвышенных дел? Воля железная, жар дарования, Вера в высокий удел? Труд неоконченный предан забвению, Сила души прожита, И, покоряясь немому сомнению, Сохнет живая мечта. Так пробуждаются страсти бездонные В мраке ночной тишины, Так облекаются ночи бессонные В страшные, долгие сны. 1842

57. ПЕСНЯ («На душе свободной…»)

На душе свободной Много дум лежало, Много в мир холодный Тайных слов упало. В мире негде звуку Разойтись широко; Носишь злую муку На душе глубоко. На зеленой ветке Птичка распевала,— В золоченой клетке Птичка замолчала. Я запел бы смело — Да не та мне доля: Износилось тело, Уходилась воля. 1843

58. РАСЧЕТ

Когда развертываю я Печальный свиток жизни бедной, Итог пустого бытия, И бесполезный и безвредный, И мимо памяти моей Пройдет обычной чередою Холодный ряд бесцветных дней С его томительной тщетою,— Тогда рождается во мне Вопрос обидного сомненья: Ужели в страшной тишине Мой век прошел без назначенья? Или, окован суетой, Я цели тайной не заметил И ни единою чертой Духовной жизни не отметил? И мне благая часть дана, Но я над нею терн посеял И ни единого зерна Не возрастил, не возлелеял. Я своевольно издержал Мои божественные силы И ныне мертвый капитал Несу к дверям моей могилы. У этой пропасти без дна Со страхом жизнь мою объемлю: Я ни единого зерна Не положил в родную землю. Ничем я жизни не вознес, Ничем я жизни не украсил; Я дни мои от горьких слез, От мыслей лень обезопасил. Но ежели, как вялый сон, Мой век и суетен, и мрачен, Зачем по крайней мере он Грехом могучим не означен? Зачем не внес он новых ран В глухую повесть человека? И двинул бы благой обман Пружины дремлющего века! Но нет! И дик, и темен он, Без вдохновения и силы, Однообразный, вялый сон, Могила жизни до могилы. 1843

59. ИНЫМ

Когда, нахмуря бровь, как мученик свободы, Ты, детской скорбию томим, И людям и богам, страдалец безбородый, Грозишь проклятием своим; Когда бессильную в кулак сжимаешь руку И песни грозные поешь, — Кривляньем приторным, дитя, ты только скуку Да отвращенье наведешь. Смешна печаль твоя, смешон твой голос дикий, И жалок твой бессильный гнев! Меняй безумные, лирические крики На элегический напев… Какое дело нам до суетных желаний Любви восторженной твоей Или до жалких ран, до мелочных страданий Твоих бессмысленных страстей? Иные, строгие, без страха и боязни, Нам проповедники нужны, Не крикунов пустых — мы ждем пророков казни, Мы ждем апостолов войны. Да прогремят они больному поколенью Глаголы гнева и стыда; Да соберут они бездействием и ленью Изнеможенные стада! В годину тяжкую, в минуту близкой брани Мы ждем воззвания к мечу; Но вы, тщедушные певцы своих страданий, Вы, дети, нам не по плечу! Что общего у нас? Нам ваши песни чужды, Нам ваши жалобы смешны; Вы плачете шутя, а нам другие нужды, Другие слезы нам даны. С дороги! Пир готов! И желчи полон кубок! Напейтесь допьяна, бойцы! А вам не место здесь, герои женских юбок, Долой, презренные скопцы! Мы не хотим ни слез, ни вздохов вопиющих… Долой, пустые воркуны! Вы не нарушите святой судеб грядущих Глубокополной тишины. Не та у нас пора, не то настало время… Забудьте песенки свои! Нам некогда вздыхать; с дороги, бабье племя, Под юбку, карлики мои! 1844

60. ПРОКЛЯТИЕ

Я вижу, смерть близка; болезненные силы Последней вспыхнули борьбой. Я встречусь наконец на ступенях могилы С неумолимою судьбой. И ныне, рядом с ней, мне хочется поверить Итог пустого бытия. Не буду сетовать, не стану лицемерить И страхом не унижусь я. Прощаясь с жизнию, в урочный час разлуки Над нею некогда шутить; Но полную тревог, и слез, и тайной муки Я не могу благословить. Я прокляну ее за то, что с колыбели Я был игралищем судьбы, За то, что дни мои я проволок без цели, В тревогах суетной борьбы. Я прокляну ее за длинный рой видений, Игравших жизнию моей; За бесконечный ряд коварных заблуждений И неразгаданных страстей; За то, что все мои мечты и упованья Она презренью обрекла; Что не исполнила ни одного желанья И горьких слез не поняла; За то, что душу я отравою сомненья, Что сердце ядом напоил; За то, что никогда в душе благословенья Ни для кого не находил; Что, идя за толпой я по тропе избитой, Не бросил яркого следа; Что не оставлю я ни мысли плодовитой. Ни благородного труда. Я прокляну ее за всё, что в мире видел, За всё, что в жизни презирал, За всё, что я любил, за всё, что ненавидел, Что с тайным страхом проклинал. 1844