Поэты пражского «Скита»

IX. Боттичелли: «Весна»

Сквозь голубые облачные весны Мне юная запомнилась одна. Она, как завязь дикого плода, И первые, кружась, ее узнали осы. Босой ногой цветов сминая звезды, Сама спустившаяся к нам звезда, Она зимы порвала невода, И с ней пришли ее подруги — сестры. Ветр утренний протяжно дул в меха, В росе ее сандалия скользила, Когда она в одежде василька С толпой дриад и нимф в наш лес входила. И оставляла след, траву клоня. Ее продолговатая ступня.

X. Неаполитанский вечер

Колчан лучей рассыпан золотой Над выцветшей вечернею долиной. Колесный резкий скрип и крик ослиный Смиряются пред близкой темнотой. Спешит монах, поникнув головой, Вдоль грубых стен, где пыльные маслины Встречают мрак. Толпятся козьи спины, Сбивая шаг над жилистой травой. Встает туман растущей поволокой. Неровное дрожанье мандолин Несется из неосвещенных окон. Закат ложится в ветре и пыли. И в сытый солнцем темный воздух сада Ошеломленные кричат цикады.

XI. Утро на море

И воздуха неслыханная поступь Кружит следы, взметнув в садах листы. Прохладный запах мокрой резеды И грузных волн медлительная осыпь. О, ранний час! И птице вольный доступ В морскую даль, в ширь неба и воды! Движенья крыл ломают с высоты Соленый и непробужденный воздух. А солнце, словно позабыло счет, И жжет, и льет обильными лучами. И сладок одиночества янтарный мед, И мысли белыми слетелись голубями. Ловлю пригоршнями — о, несравненный труд! — Паденье остывающих минут.

XII. Помпеи

Над медленно подъятой головой Июльский зной навис тяжелой крышей. Помпеи спят, и олеандром пышным Украшен их оставленный покой. Здесь непугливых ящериц порой Услышишь бег в пустой, заросшей нише. Душистый душный ветр взлетает выше, Посторонясь над рушенной стеной. В набальзамированной тишине, В тысячелетнее опустошенье, Венерин храм почтило к вышине Двух бабочек любовное круженье, Когда, окрасив верхнюю ступень, К подножию горы ложился день.

XIII. Ночь

Седой луны блуждает призрак пленный. Немая тень, где жизнь, где плоть твоя? Нет, смерть свою не пожелаю я, А встречу, как бесчестье, как измену. И медленная страсть встает надменно Над одичалой грустью бытия! О жизнь моя, ты все-таки моя! Еще жива, и вижу свет вселенной! Душа моя, все та же ты, — лети Над этой жизнью, сладостной и ветхой! Ведь сердце не устало там, в груди. Стучаться, как в окно весенней веткой. И снова возвращает миру свет Пророзовевший холодом рассвет.

XIV. Прощание

Душа сгорает в радости мгновенной. Но только у конца ее поймешь. Мне легкая туманит сердце ложь. Что я вернусь в твой край благословенный. И голосом покинутой сирены Еще не раз меня ты позовешь, И лунной ночью тайно уведешь За неприглядные ночные стены. Но в этот час, Италия, прощай! В последний раз твоим виденьям внемлю. Проходит в высь летящая праща И тяжко опускается на землю, Чтоб райским сном порой пробуждена, Назвать тебя, блаженная страна! [VI.1927-VII.1928] «Воля России». 1929. № 2

ВОЗВРАЩЕНИЕ [84]

Под взглядом звезд, безжизненно прекрасных, Ни горю, ни мечтам не устоять. Летят часы, земному непричастны, А море вдалеке поет, как мать. Камней ночного города пугаясь, В сей поздний час луна не золотит. И в утлый сумрак, медленно сдвигаясь, Дома отчаливают, как ладьи. Как к невозвратной горестной дороге Далекий колокол звонит в ночи (В ушах не умолкает звон глубокий О тонущих и отплывающих). Но мрак плывет, лазурь растет и крепнет. Пустынно и спокойно веселясь. Неверный ветер ветки мнет и треплет. Неузнаваемая спит земля. О, сколько чаек вьется с резким криком Над редким лесом телеграфных мачт. Сливая вместе вопли воли дикой И тонких проводов счастливый плач. Скупые дни, расценены давно вы! Мне жизнь — соперница, не кесарь, не судья. Над новым днем встает с улыбкой новой Моя розовоперстая судьба. Пустыми улицами в девственном рассвете Иду вперед, как первый назарей, И ангел каменный с масличной серой ветвью Меня встречает в утренней заре. На землю опускаются широко Невспугиваемые небеса. Дома горят, в огне пылают стекла, И первый луч во взгляде, как слеза. 1929 «Белым по черному»

84

В книге «Белым по черному» — без названия.

ПЕРЕЛЕТ

Наливаясь, мутясь, тяжелело дремучее лето. Тяготясь пустотой, застывал, оплывая, янтарь. Тишина озирала поля. Подрастающим ветром Доносило острее с полей горьковатую гарь. И утра, холодея, подолгу мутясь, голубели, Когда нехотя тучи раскутывал поздний восток. В небе солнце устало, а птицы не знали и пели, Предугадывая всеми перьями близкий восторг. Шумный ветер, тревожно клубясь, призывает кочевье, Гонит трепетный лист в вышину, догоняет лазурь, И безумным ветрам, трепеща, рукоплещут деревья, Тем ветрам, что трубили веселые праздники бурь. Птица крыльями бьет и клюет оперившийся воздух, Перебоями столпленных волн возмущая простор, Он врывается в грудь и кипит, животворен и жесток, Он огромные синие крылья над нами простер. Облака и листы разлетаются, клича тревогу. Ветер рвет высоту, отступает последняя пядь. Несмолкающий рог! О, в бессмертную нашу дорогу! Возвращенное небо над нами сияет опять. [1932] «Белым по черному»

СТАРОСТЬ

Преступая порог, оглянись На последнюю искорку света — За чертой еще теплится жизнь, Что тобой рождена и согрета. Никогда, никогда до сих пор Я не знала такого покоя. Никогда, никогда до сих пор Не видала, что небо — седое. Это вечность заныла, звеня, Это тайная весть узнается. Золотого печального дня Занимается тихое солнце. Издалека донесся и смолк Тонкий свист, покидаемый символ. Точно слез накипевших комок, Бледный свет накопился и хлынул. Вот и старость стучится в мой дом. Полно, ветер, трубить о победе. Подплывает и машет крылом Долгожданный седеющий лебедь. [1932] «Белым по черному»

ЦВЕТЫ

И падают, и падают цветы, и замер сад цветущий, снежно-белый. Я говорю любви, мечтам — прости! Как вишням, в этот год им не цвести; цветы увяли, песни я допела. И падают безудержно цветы, срывает их небрежно ветер легкий. Мне грустно — знаю, что не любишь ты. Мне грустно — отцветают уж сады, а я брожу в снежинках одиноко. Последней лаской убран сад. Мне жалко облетевшей красоты. Брожу в тоске, и мыслям я не рада. Душа трезва — иллюзий мне не надо. И падают, и падают цветы.

«Темнеют дни рождественским преддверьем…»

— Темнеют дни рождественским преддверьем. Темнею, жду — бесчестья иль утрат. Ласкаюсь ли заветным суеверьем — тоской пронзит немыслимый возврат. Пусть Рыцарь Бед склонен и очарован и взгляд любви так безысходно прост, но темный след запенится, и снова яснеет путь — по пропастям до звезд. О нет, не говори про доблестную славу, и, бедный друг, страданья не зови. Коснись, не отклони смертельную отраву и звездный путь окрась в своей крови.