Поэзия английского романтизма XIX века

Молчит просторный тронный зал Перевод А. Голембы

Молчит просторный тронный зал, И двор порос травой: В чертогах Тары [244] отзвучал Дух музыки живой. Так спит гордыня прежних дней, Умчалась слава прочь, — И арфы звук, что всех нежней, Не оглашает ночь. Напевы воинов и дам В руинах не слышны, — Но иногда витает там Звук лопнувшей струны: Как будто Вольность, не воспев, Отпев свои права, Спешит сказать, сквозь боль и гнев, Что все еще жива!

244

Тара— грандиозные руины на холме в шести милях к востоку от города Трима (область Мит в Ирландии); примерно до 560 г. здесь была резиденция ирландских королей, в дальнейшем Тара служила иногда местом пиров и собраний. В 980 г. возле Тары произошла битва, приведшая к освобождению области Мит от датчан; в 1798 г. Тара стала местом разгрома ирландских повстанцев английскими войсками.

Хоть в слезах я глядела на Эрин вдали Перевод А. Голембы

[245]

Хоть в слезах я глядела на Эрин вдали, Звуки арфы твоей в мою душу вошли, А спешил ты в изгнанье мне душу пленить, Чтоб родную Ирландию мне возвратить. Мне б вернуться на берег скалистый морской, Где тебя не настигнет чужак никакой; Я прильнула бы к прядям желанных волос, Что угрюмому ветру трепать довелось! И не бойся, что локон — в ночной тишине — Затрепещет подобно стозвучной струне: Злобным саксам тех струн золотых не украсть, Что сумели воспеть нашу гневную страсть!

245

Хоть в слезах я взирала на Эрин вдали. — В 1537 году Генрих VIII издал указ, согласно которому ирландцам запрещалось носить национальные прически — особым образом пробривать голову лад ушами или же носить длинные локоны (так называемый Коулинс). Запрещалось также ношение усов (так называемый Кроммил). По этому поводу была сложена песня, в которой ирландская дева отдает предпочтение своему милому Кулину (то есть юноше с длинными локонами) перед всеми чужеземцами, под которыми подразумевались англичане, или перед ирландцами, носящими английские наряды. От этой песни до современников Мура дошла только мелодия, слова к которой написал вновь Томас Мур.

Свободного барда презреньем не мучай Перевод А. Голембы

[246]

Свободного барда презреньем не мучай, Коль славит услады, отбросив свой меч: Быть может, рожден он для участи лучшей И пламень святой мог бы в сердце сберечь? Струна, что провисла на лире поэта, Когда б пробудились Отчизны сыны, Могла б прозвенеть тетивой арбалета, А песня любви — стать напевом войны! Но слава Отчизны его увядает, И сломлен ее несгибаемый дух, И дети ее на руинах рыдают: Измена и Смерть торжествуют вокруг! Нам велено доблестных предков стыдиться, Томись, и казнись, и во тьме умирай, — Спасем же огонь, озаряющий лица, Пока не погиб наш ограбленный край! Пускай наслаждений полны его вежды, Он жаждет избыть беспредельную боль, — Оставь песнопевцу хоть проблеск надежды, Во мраке скитаться ему не позволь! Прости ему сладость любовных мелодий, Лишь только б он сердце высоко держала Не так ли Аристогитон и Гармодий [247] Цветами увили отмщенья кинжал. Пусть слава прошла и надежда увяла, Жив Эрин в словах его гневных стихов; И, пусть в них веселье порой ликовало, Певец не забыл его бед и грехов! Мила чужеземцу тоска наших жалоб, Грянь, арфа — укором живым прозвучи, Ведь робость презренная вас не сковала б, Коль не были б сами себе палачи!

246

Свободного барда презреньем не мучай. — К первой строфе Мур дал примечание, что слово «Ирландия» происходит от «ир» ( ирланд.«лук»).

247

Аристогитон и Гармодий. — По преданию, перед убийством Писистрата, греческого тирана, его убийцы, Аристогитон и Гармодий, спрятали меч под миртовыми ветвями (Мур ссылается здесь на древнегреческого поэта Алкея).

Перед битвой Перевод А. Голембы

Вестник завтрашней суровой Битвы здесь; он тут как тут! Ждут нас вольность иль оковы? Жизнь иль смерть заутра ждут? Только ведайте, друзья, Что в неволе жить нельзя! Как звезда во мгле сырой, Так в могиле спит герой, — И народ его приют Оросить слезой готов: Люди будущих годов О судьбе его поют. Кто опочил в победный час, Тот жил не зря, погиб за нас! Озарен костром багряным, Враг — он нынче бел, как мел; Здесь сражались мы с тираном, Чтоб тиранить нас не смел! Не скует нам больше он Злую цепь былых времен! Громкий рог звучит войной: Победив, мы мед хмельной В рог нальем — и пустим вкруг! Тот, в ком ярость горяча, Может сгинуть от меча; Что — для мертвых — горна звук?! Но блажен, кто пал в бою За Ирландию свою!

После битвы Перевод А. Голембы

Захватчиков укрыла ночь, Зарницы блещут на холмах, И мы не отступили прочь, И чужд нам был презренный страх. Надежды воинов в пыли, Тяжка для патриотов весть, — Но что утратить мы могли, Коль с нами наши жизнь и честь? Исчезли вольности мечты, Что жили в череде веков; Блистает солнце чистоты На стягах гибнущих полков. И пусть мы все обречены, Что ж, значит, такова судьба, — Смирятся ль Эрина сыны С позорной участью раба!

Происхождение арфы Перевод А. Голембы

«Знаешь, арфа моя, что звенит под рукой, В незабвенные дни была Девой Морской, И вечерней порой, беспредельно нежна, В молодого скитальца влюбилась она. Но, увы, не пленился певец, в свой черед, Тщетно плакала дева всю ночь напролет, И пришлось, чтоб терзанья ее прекратить, В сладкозвучную арфу ее превратить. Вот как сжалились древле над ней небеса: Стали струнами арфы ее волоса, Но еще воздымалась блаженная грудь, Чтобы чары любви в перезвоны вдохнуть. Так любовью и скорбью звенит под рукой Арфа в образе дивном наяды морской: Ты о ласках любви ей вещать повели И о муках разлуки, когда я вдали!»

Восплачьте, цепи душат вас Перевод А. Голембы

Восплачьте, цепи душат вас, Позор всего больней: Увяла в некий день и час Гордыня прежних дней. Мудрец вас предостерегал, А Храбрый пролил кровь, Но факел Воли отпылал И не зажжется вновь! Восплачьте… Впрочем, в некий день, Блюдя любви закон, Пусть сгонит внук позора тень С поруганных имен. И спросит в храме, где покой Вкушают раб и князь: «Чьей святотатственной рукой Отважный брошен в грязь? Тиранов ненависть дика: Они в ней заодно, А вам в любви еще пока Сплотиться не дано: Один, в неведенье своем, Святыню осквернил, Когда другой — пред алтарем — Колени преклонил!»

Спит избранник ее где-то в дальней земле Перевод А. Голембы

Спит избранник ее где-то в дальней земле, Докучать ей любовью не станем: Холодна она к нашей любви и хвале, Ее сердце — в гробу его раннем. И поет она песни родимых полей, Песни, полные дикого хмеля… Если б знали вы, те, что внимаете ей, Что творилось в душе менестреля! Он погиб ради этой любви и страны, Вы при жизни его увенчали, — Слезы горькие жечь ее щеки должны, А любовь истомилась в печали. Пусть задремлет в чертогах вечерних лучей, Позлащенная скорбью заката: Над Эрином, любимым всего горячей, Утром солнце заблещет крылато!

В полночь я полечу… Перевод А. Голембы

В полночь я полечу, воздымая созвездий крыла, В край, где мы полюбили, когда на земле ты жила; И все чудится мне: если душам, померкшим давно, Утешенья былые опять обрести суждено, Расскажи о любви — и каким она счастьем была! Я спою тебе дикую песню родной стороны, Что с тобой мы певали, слиянностью прежней нежны. Так вернись ко мне эхом и горечь моленья разрушь! О любовь! Ты, как голос из Царства Исчезнувших Душ, Смутный отзвук напевов, что были томленья полны!

Последняя роза лета Перевод А. Голембы

Этой розе — последней Томиться дано: Все подруги ее Отпылали давно. И любимый далек: Предвещают беду Безответные вздохи В осеннем саду. Не покину тебя В дни любви и тоски! Оброню и рассыплю Твои лепестки. Оброню их небрежно В объятья травы, Где подруги твои Безуханно-мертвы. А ведь скоро остынет Бурливая кровь, Скоро дружба исчезнет, Увянет любовь. Только, верной любви Потеряв благодать, Кто захочет В ночном этом мире страдать?

Светляк мигнул ночной порой Перевод А. Голембы

Светляк мигнул ночной порой, Встал майский месяц над горой; Мы там пойдем Бродить вдвоем, Где Морна [248] спит в земле сырой. Встань! Небеса — утеха глаз, Уж пробил наслажденья час; Ведь жизнь продлим Мы нам двоим, Урвав у тьмы хоть миг для нас. Проснись, любовь, пока все спит, И до рассвета выйди в сад, В наш звездный час, в наш миг услад. Я под окном В саду ночном, А в том окне — твой милый взгляд. Так пробудись, так пробудись, Пока звездами блещет высь, — Быть может, мудрый звездочет К их сонму и тебя причтет; Явись, любимая, явись!

248

Морна— как поясняет Мур, героиня ирландского стихотворения, переведенного когда-то на английский язык другом его ученических лет.