Поэзия английского романтизма XIX века

«Мир вам, почившие братья!..» Перевод М. Михайлова

Мир вам, почившие братья! Честно на поле сраженья легли вы; Саваном был вам ваш бранный наряд. Тихо несясь на кровавые нивы, Вас только тучи слезами кропят. Мир вам, почившие братья! Смерть приняла вас в объятья. Дуб, опаленный грозой, опушится Новою зеленью с новой весной; Вас же, сердца, переставшие биться, Кто возвратит стороне вас родной? Смерть приняла вас в объятья. На победившем проклятье! Вечная месть нам завещана вами. Прежде чем робко изменим мы ей, Ляжем холодными трупами сами Здесь же, средь этих кровавых полей. На победившем проклятье!

Прощай, Тереза! Печальные тучи Перевод А. Фета

Прощай, Тереза! Печальные тучи, Что томным покровом луну облекли, Еще помешают улыбке летучей, Когда твой любовник уж будет вдали. Как эти тучи, я долгою тенью Мрачил твое сердце и жил без забот. Сошлись мы — как верила ты наслажденью, Как верила счастью, — о, боже!.. И вот, Теперь свободна ты, диво созданья, — Скорее тяжелый свой сон разгоняй; Смотри, и луны уж прошло обаянье, И тучи минуют, — Тереза, прощай!

ИЗ СТИХОВ РАЗНЫХ ЛЕТ

Глаза голубые и черные Перевод Н. Григорьевой

От ран без конца Погибают сердца, Чернооким покорные женам, А лазоревый взор, И сражая в упор, Сулит исцеленье сраженным. О Фанни! О Фанни! Лазоревый взор, Сражая в упор, Сулит исцеленье сраженным, о Фанни! Тот, кто бросился раз В омут дьявольских глаз, Вновь и вновь о любви умоляет; А лазоревый взгляд, Не взыскуя наград, Влюбленным любить позволяет. О Фанни! О Фанни! Лазоревый взгляд, Не взыскуя наград, Влюбленным любить позволяет, о Фанни! Но ты, чьи глаза — Сама бирюза, Закон синевы отвергая, Упорное «нет!» Твердишь мне в ответ. О Фанни, за что, дорогая? О Фанни! О Фанни! Упорное «нет» Твердишь мне в ответ. О Фанни, за что, дорогая? О Фанни!

Жизнь без свободы Перевод Н. Григорьевой

О жизнь без свободы! Проститься с тобой За день на свободе решится любой. Ты слышишь призывы отважной трубы? Тиранам поют панихиду рабы. Спешите! Изранена насмерть страна, Своих сыновей призывает она. О жизнь без свободы! Проститься с тобой За день на свободе решится любой. Последний приют наш — могильный альков, Где нет ни тиранов, ни звона оков. Вперед же! героем становится тот, Кто алую кровь за отчизну прольет. А если свободу в родимом краю Затравят, ее обретем мы в раю. Последний приют наш могильный альков, Где нет ни тиранов, ни звона оков.

ДЖОРДЖ ГОРДОН БАЙРОН

ПОЭМЫ

Шильонский узник

[251]

Сонет Шильону Перевод В. Левика

Бессмертный Дух свободного ума, Святая Вольность! В камерах зловонных Твой свет не может погасить тюрьма, Убить тебя в сердцах, тобой плененных. Когда твой сын оковам обречен, Когда его гнетут сырые своды, Самим страданьем побеждает он, И плен его — грядущий взлет Свободы. Ты свят, Шильон! Твой каменный настил, Холодный пол твой, как трава лесная, Тот след неистребимый сохранил, Что Боннивар [252] оставил здесь, шагая, И, точно вопль из тьмы к творцу светил, К векам стезя взывает роковая.

251

Шильонский узник. — Поэма написана 27–29 июня 1816 года в Уши, недалеко от Лозанны, вскоре после поездки с Шелли вокруг Женевского озера (см. прим. 386). Опубликована 5 декабря 1816 года. В основу поэмы легла история Франсуа Боннивара. К первому изданию поэмы было предпослано предисловие и краткая биография Боннивара.

Шильонский замок расположен на берегу Женевского озера, в кантоне Вад. Построен в XII в. одним из савойских герцогов на скале, уходящей в озеро; долгое время служил государственной тюрьмой.

252

БонниварФрансуа (1493–1570) — швейцарский писатель и философ-республиканец. За выступления против режима герцога Карла III Савойского был заточен в Шильонский замок с 1530 по 1536 год. Четыре года провел в камере, расположенной ниже уровня озера. Был освобожден из тюрьмы воинским отрядом города Берна, захватившим замок.

Предисловие

В то время, когда я писал эту поэму, я не был достаточно знаком с историей Боннивара; будь она мне известна, я бы постарался быть на высоте моего сюжета, попытался бы воздать должную хвалу мужеству и доблестям Боннивара. Теперь я получил некоторые сведения о его жизни благодаря любезности одного из граждан республики, продолжающей гордиться памятью мужа, достойного быть сыном лучшей поры древней свободы.

«Франсуа де Боннивар (Bonnivar), сын Луи де Боннивара, родом из Сейселя (Seyssel) и владелец Люна (Lunes), родился в 1490 году. Он учился в Турине; в 1510 году Жан Эмэ де Боннивар, его дядя, передал ему приорат Сан-Виктор, прилегающий к стенам Женевы и дававший крупные бенефиции… Этот великий человек (Боннивар заслуживает такой эпитет силой духа, прямотой, благородством помыслов, мудростью советов, отважностью поступков, обширностью знаний и живостью ума), этот великий человек, перед которым преклонятся все, кого трогает геройская доблесть, будет возбуждать еще более живое чувство благодарности в сердцах женевцев, любящих Женеву. Боннивар был всегда одним из ее самых твердых столпов: чтобы упрочить свободу нашей республики, он часто ставил на карту свою свободу; он забыл о своем спокойствии, отказался от своих богатств; он сделал все, что мог, для того, чтобы упрочить счастье страны, которую почтил своим избранием; с того момента, как он признал ее своей родиной, он полюбил ее как самый ревностный из ее граждан; он служил ей с геройским бесстрашием и написал свою «Историю» с наивностью философа и горячностью патриота.

Он говорит в начале своей «Истории Женевы», что с того времени, как он начал читать историю народов, он почувствовал влечение к республикам и принимал всегда их сторону; эта любовь к свободе, несомненно, и побудила его избрать Женеву своей второй родиной.

Боннивар был еще молод, когда открыто выступил защитником Женевы против герцога Савойского и епископа. В 1519 году Боннивар сделался мучеником за свою родину: когда герцог Савойский вступил в Женеву с пятьюстами человек, Боннивар, опасаясь гнева герцога, хотел укрыться в Фрибург от грозивших ему преследований. Но его предали два человека, сопровождавшие его, и по приказу герцога его отвезли в Гролэ, где он пробыл в тюрьме два года. Путешествия не спасли Боннивара от беды: так как несчастия не ослабили его преданности Женеве и он продолжал быть страшным врагом для всех ее недругов, то и подвергался всегда опасности преследований с их стороны. В 1530 году в горах Юры на него напали воры, ограбили его и препроводили к герцогу Савойскому. Последний заточил его в Шильонский замок, где Боннивар пробыл, не будучи ни разу подвергнут допросу, до 1536 года, когда его высвободили из тюрьмы бернские войска, завладевшие всем кантоном Ваад (Payes-de-Vaud).

Выйдя на свободу, Боннивар был обрадован тем, что увидел Женеву свободной и преобразованной; республика поспешила высказать ему свою благодарность и вознаградить его за вынесенные им бедствия: в июне 1536 года он был возведен в звание женевского гражданина, республика принесла ему в дар дом, где некогда жил генеральный викарий, и назначила ему пенсион в двести золотых экю на все время его пребывания в Женеве. В 1537 году он был выбран членом Совета Двухсот.

Боннивар продолжал служить на пользу своих сограждан: позднее, после того как он помог Женеве стать свободной, ему удалось также сделать ее веротерпимой. Боннивар убедил Совет предоставить духовенству и крестьянам достаточно времени для обсуждения сделанных им предложений; он достиг цели своей мягкостью; для того чтобы успешно проповедовать христианство, нужно действовать любовью и кротостью.

Боннивар был ученым; его рукописи, сохраняющиеся в Публичной библиотеке, доказывают, что он хорошо знал латинских классиков, а также обладал обширной эрудицией в области богословия и истории. Этот великий человек любил науку и полагал, что она может составить славу Женевы; поэтому он всячески старался насадить ее в городе, начавшем жить самостоятельно, В 1551 году он подарил городу свою библиотеку и положил этим основание нашей Публичной библиотеке; книги Боннивара и составляют часть редких прекрасных изданий XV века, имеющихся в нашем собрании. Наконец, в том же году этот истинный патриот назначил республику своей наследницей, под условием, что она употребит его состояние на содержание коллежа, основание которого проектировалось тогда.

Боннивар умер, по всей вероятности, в 1570 году, но точно установить дату его смерти нельзя, потому что в списках умерших есть пробел от июля 1570 года до 1571-го».

Жан Сенебьер. Histoire Lett`eraire de Gen`eve (1786, I, 131–137)

Шильонский узник Перевод В. А. Жуковского

I

Взгляните на меня: я сед; Но не от хилости и лет; Не страх незапный в ночь одну До срока дал мне седину. Я сгорблен, лоб наморщен мой; Но не труды, не хлад, не зной — Тюрьма разрушила меня. Лишенный сладостного дня, Дыша без воздуха, в цепях, Я медленно дряхлел и чах, И жизнь казалась без конца. Удел несчастного отца: За веру смерть и стыд цепей, Уделом стал и сыновей. Нас было шесть — пяти уж нет. Отец, страдалец с юных лет, Погибший старцем на костре, Два брата, падшие во пре, Отдав на жертву честь и кровь, Спасли души своей любовь. Три заживо схоронены На дне тюремной глубины — И двух сожрала глубина; Лишь я, развалина одна, Себе на горе, уцелел, Чтоб их оплакивать удел.

II

На лоне вод стоит Шильон; Там в подземелье семь колонн Покрыты влажным мохом лет. На них печальный брезжит свет, Луч, ненароком с вышины Упавший в трещину стены И заронившийся во мглу. И на сыром тюрьмы полу Он светит тускло-одинок, Как над болотом огонек, Во мраке веющий ночном. Колонна каждая с кольцом; И цепи в кольцах тех висят; И тех цепей железо — яд; Мне в члены вгрызлося оно; Не будет ввек истреблено Клеймо, надавленное им. И день тяжел глазам моим, Отвыкнувшим с толь давних лет Глядеть на радующий свет; И к воле я душой остыл С тех пор, как брат последний был Убит неволей предо мной И рядом с мертвым я, живой, Терзался на полу тюрьмы.