Поэзия Латинской Америки

ЖОРЖИ ДЕ ЛИМА [95]

Эта черная Фул'o Перевод П. Грушко

Много лет с тех пор прошло, и сейчас никто не скажет — за какое деду зло от всевышнего досталась негритяночка Фуло. Эта черная Фуло! Эта черная Фуло! — Ох, Фуло! Ух, Фуло! (Это бесится хозяйка.) Прибери постель, плутовка, уложи-ка мне прическу, да белье повесь сушиться на дворе, пока светло! Эта черная Фуло! Эта черная Фуло! После ваяли в дом Фуло, чтоб сеньоре помогала, чтобы было у сеньора все белье белым-бело! Эта черная Фуло! Эта черная Фуло! — Где Фуло? Ну, Фуло! (Это бесится хозяйка.) Помоги-ка мне, мурло! Помаши-ка опахалом, что-то нынче припекло, почеши-ка под лопаткой, поищи блоху, Фуло, покачай гамак да сказку расскажи, а то зело уморилась я, Фуло! Эта черная Фуло! Эта черная Фуло! «Во дворце жила принцесса, а носила всем назло кринолин из рыбьей кожи и другое барахло, спать ложилась с петухами под цыплячее крыло, кто поверил этой сказке — тот, видать, и сам трепло!..» Ох, уж эта мне Фуло! Эта черная Фуло! — Где Фуло? Ну, Фуло! Уложи детей в постельку, ножки им укрой тепло! «Баю-баю, спите, детки, солнце за гору зашло, малых неслухов совиха унесет в свое дупло!..» Попадись-ка мне, Фуло! Эта черная Фуло! — Эй, Фуло! Ух, Фуло! (Это белится хозяйка, голос у нее — сверло.) Где флакон с одеколоном, ты не видела, ^:Фуло? Ну, плутовка, ну, воровка, чтоб тебя разорвало! Эта черная Фуло! Эта черная Фуло! Прибежал хозяин с плеткой, на девчонку глянул зло, скинула она платьишко — господина обожгло: чернота в глазах, чернее, чем проказница Фуло… Эта черная Фуло! Эта черная Фуло! — Эй, Фуло! Ну, Фуло! Где косынка кружевная, пояс, брошка и браслеты? Может, ветром унесло?! Где подарок господина — наши четки золотые? Чтоб тебя разорвало! Эта черная Фуло! Эта черная Фуло! Вновь бежит хозяин с плеткой к негритяночке Фуло, лишь сняла Фуло юбчонку — как рукою гнев сняло. Вот наглица: вся от пяток до макушки наголо!.. Что ты делаешь, Фуло! Что ты делаешь, Фуло! — Проклятущая Фуло! Где сеньор? Его ли небо мне в мужья не нарекло?! Ах, плутовка, ах, воровка! Черномазое мурло! Чтоб тебя разорвало! Чтоб тебя разорвало!

95

Жоржи де Лима— родился в 1895 году в Униао, штат Алагоас. Получил медицинское образование в Рио-де-Жанейро. Был депутатом от штата Алагоас. В 1930 году окончательно переселился в Рио-де-Жанейро, где преподавал в университете литературу. Умер в Рио-де-Жанейро в 1953 году.

С появлением сборника стихов «Эта черная Фул'o» (1928), напоенных образами и ритмами народной поэзии, Жоржи де Лима стал считаться представителем поэзии бразильского северо-востока. Жоржи де Лима не был непосредственным участником движения модернистов, его эстетическая программа несколько эклектична, она включает элементы самых различных направлений: поздней парнасской школы, регионизма, религиозной поэзии негров. Большое влияние на развитие бразильской поэзии оказал поэтический сборник Жоржи де Лимы «Открытие Орфея» (1952). Писатель много сделал для изучения и распространения отечественного фольклора. Он был не только поэтом, но и романистом сюрреалистического направления.

Стихотворение «Эта черная Фул'o» взято из сборника Жоржи де Лимы «Поэтические произведения» (Рио-де-Жанейро, 1950).

РИБЕЙРО КОУТО [96] Перевод М. Самаева

Поэзия для Бразилии

Я звал одного человека. Он был удивительный выдумщик. Он говорил: — Поэзию нужно вырастать из солнца этой страны для этой страны солнца. Немощно то, что делаете ты и твои друзья. Поэзия тоски и недугов — она для слабых, а жизнь полнокровна. Посмотри, как прохожие заметались под хлынувшим ливнем, как вдруг потемнела площадь. Мне жалко поэзию — бледную, анемичную, боящуюся сквозняков а яркого света. Мне хочется больше солнца для твоей малокровной поэзии. Ведь Бразилия — это избыток солнца, ведь Бразилия — это избыток силы. Нужно создать, нужно вырастить поэзию из солнца Бразилии… — Я слушая его иронически и, как мне казалось, невозмутимо. Дождь начинал стихать, а тени — сгущаться. Одна в темнеющей комнате мы какое-то время молча смотрела в окно, на площадь, блестящую от воды. Вот молодая женщина торопливо прошла под зонтом, и стук ее каблуков слился с шуршаньем дождя.

96

Рибейро Коуто— родился в 1898 году в Сан-Пауло. Изучал право в университетах Сан-Пауло и Рио-де-Жанейро, получив в 1919 году ученую степень. С 1932 года пятнадцать лет занимает пост бразильского посла в Югославии. В 1946 году как член бразильской делегации принимает участие в Конгрессе в защиту мира. Через два года ему присуждают в Париже премию за поэзию, а в 1956 году в Сиене премию как лучшему латиноамериканскому писателю. Умер в 1963 году в Париже.

Рибейро Коуто — поэт и прозаик, автор романа «Кабокла» (1931). В начале творческого пути он был близок к бразильскому символизму, но после опубликования книги «Сад признаний» (1921) превратился в одного из вдохновителей модернизма в Сан-Пауло, пропагандируя идеи приверженцев «Недели современного искусства». С модернизмом Рибейро Коуто связывает обращение к верлибру (начиная со сборника «Человек в толпе», 1926). Отличительные черты его поэзии — любовь к повседневному, сочетание лиризма и тонкой иронии, кажущаяся простота и гармоничность формы.

Элегия

Чего он хочет, студеный ветер? Он то и дело стучится в двери, моля: — Открой! Мне страшен ветер ненастной ночи, поры холодной, что пахнет морем пустынных пляжей. В его надрывной мольбе мне слышно стенанье мертвых, идущих к людям, чтоб обогреться. Я тоже ветром однажды стану, к твоим дверям с мольбой приникну. Но я приду не зимним ветром ненастной ночи, поры холодной. Весенним ветром к тебе приду я и губ твоих коснусь, лаская дыханьем листьев, цветов, уснувших в ночной теплыни. И ты услышишь мой голос: — Помни!..

СЕСИЛИЯ МЕЙРЕЛЕС [97]

В деревне осенью Перевод М. Самаева

Воздуха горькая свежесть, робкая мягкость травы, бурая глина холма, беззащитного перед стужей, бык, разминающий грязь, поле, руки, серпы, птицы, пьющие небо из лужиц. Лачуги. Они ни в какую историю не внесены; сутулятся, но не упасть до последнего силятся. Так бесконечны поля, что не думаешь — как грустны. Ночь придет и на это все опрокинет чернильницу. Обрюзглые тучи; последняя пчелка на качающемся цветке; белье на заборах и ветках полощется; цикада где-то струну настраивает, а вдалеке мост и река под ним, как само одиночество. И хочется здесь навсегда затерять во времени взгляд и плыть в волнах слов, их теченью судьбу свою вверив, ждать чего-то всегда, и куда-то брести наугад, и глядеть, как текут муравьи по стволам деревьев.

97

Сесилия Мейрелес— родилась в 1901 году в Рио-де-Жанейро. Окончила в 1917 году Институт образования. Занималась преподавательской и литературной деятельностью и журналистикой. Читала на родине, в университете Рио-де-Жанейро, и за рубежом курсы португальской и бразильской литературы и литературной критики. Сотрудничала в Национальной комиссии по фольклору. Сесилия Мейрелес откликнулась на движение модернистов, опубликовав в 1938 году книгу «Путешествие», хотя и не присоединилась окончательно к авангардистам, порвавшим с художественными традициями прошлого. Лауреат Бразильской академии словесности (1948). Умерла в 1964 году.

Творчеству С. Мейрелес свойственны универсализм и космический характер тем — океан, воздушное пространство, мировая тоска. В грустных проникнутых смутным ощущением тревоги стихах поэтесса воспевает мечты о несбыточном, о недостижимой красоте, об утраченной любви. Смягченные полутона, нежные, словно размытые краски напоминают поздних символистов бразильской поэзии.

Стихотворение «В деревне осенью» напечатано в журнале «Иностранная литература», 1963, № 10.

КАРЛОС ДРУММОНД ДЕ АНДРАДЕ [98]

Элегия Перевод П. Грушко

Ты безрадостно трудишься на немощный мир, где формы и действия не содержат никакого примера. Старательно повторяешь универсальные движения. Холод, зной, безденежье, сигарета, поиски женщины. Герои заполонили парки, где ты крадешься, как тень, разглагольствуют о добродетели, самоотречении, самообладании, понимании момента. Вечером, когда моросит, раскрывают бронзовые зонты или садятся за учебники истории в сумрачных библиотеках. Ты любишь ночь за ее разрушительную силу, знаешь, что во сне все проблемы умирают. Но зловещее пробуждение подтверждает существование машин, возвращая тебя, гномика, в лоно невозмутимых пальм. Ты бродишь среди умерших ж беседуешь с ними о грядущих делах и душевных делишках. Литература пожрала твои лучшие часы любви. А сколько времени, отпущенного на ласки, убито на телефон! Заносчивое сердце, призван свое поражение, отсрочь на столетие общественную радость, смирись с дождем, войной, безработицей, несправедливым распределением благ, ведь ты же не взорвешь в одиночку остров Манхэттен.

98

Карлос Друммонд де Андраде— родился в 1902 году в Итабире, штат Минас-Жерайс. Окончил курс фармакологии, однако посвятил себя журналистике и общественной деятельности. Принимал участие в модернистской группе штата Минас-Жерайс. Впоследствии переселился в Рио-де-Жанейро. Дарование Друммонда де Андраде раскрылось уже в первой книге «Некоторые стихи» (1930). Большое влияние на молодое поколение бразильских поэтов оказала его «Роза народа» (1945). Поэзия Друммонда де Андраде, проникнутая пессимизмом, иногда превращающимся в иронию, отличается тонким интроспективным анализом внутреннего мира и в то же время многообразием тем и мотивов, отражающих повседневную реальность во всей ее трагической противоречивости и общество социального угнетения, лишенного гуманизма. Формальное совершенство, постоянные поиски новых средств художественной выразительности, богатство и точность языка — характерные особенности творчества Друммонда де Андраде.

Стихи его, публикуемые впервые, взяты из «Поэтической антологии» Карлоса Друммонда де Андраде (Рио-де-Жанейро, 1963).

Взявшись за руки Перевод П. Грушко

Я не буду поэтом одряхлевшего мира. И не буду петь о мире грядущем. Я узник жизни, я смотрю на друзей. Они печальны, но очень надеются. Среди них действительность беспредельна. Настоящее — огромно, не потеряться бы. Чтобы не потеряться — возьмемся за руки. Я не буду петь о красотках, рассказывать байки о вздохах при луне, о дивных пейзажах, распространять ужасы и письма самоубийц, не сбегу на острова, не буду похищен ангелом. Мой материал — Сегодня, сегодняшнее время, сегодняшние люда, сегодняшняя жизнь.

Наше время Перевод М. Самаева

Это время разъединенья, время расчлененного человека. Напрасно листаем тома, странствуем и придаем себе лоск. Час вожделенный крошится на мостовую. Люди требуют мяса. Тепла. Ботинок. Мало одних законов. Лилии не родятся из законов. Мне имя — толпа. Я расписываюсь на камне. Исследую факты, но тебя не встречаю. Где скрываешься, время, зыбкий синтез, залог всех моих снов, спящий свет на веранде, скрупулезная мелочь ссуды? Ни один шепоток не взберется ко мне на плечо — поведать о городе целых людей. Молчу, ожидаю, загадываю. Вещи, возможно, становятся лучше. И какая в них сила, в вещах! Но я-то не вещь, и я восстаю. Ищут русло во мне слова, хриплые, жесткие, гневные и упругие. Но столько дней пролежали они под спудом, что взрываются черев силу и почти потеряли смысл.

* * *

Это время, когда я молчу. Время смерзшихся губ, бормотанья, недомолвок, оглядок на углу, время всех моих чувств в одном: за тобой следят. Это время коричневых штор и бесцветного неба, это время политики — в яблоке и в святыне, в любви и в неприязни, в обузданном гневе и в разбавленном джине, в подведенных ресницах, в зубах из пластмассы, в изломах речи. Уравновешенность — ее мы провозглашаем. В любом переулке, на каждой стене — политика. Пташки поют осанну в небесах пропаганды. А в комнате, за четырьмя стенами, — ухмылка и грязный воротничок.

* * *

Вслушайся в упоительный час обеда. Конторы внезапно пустеют. Рты всасываются в море мяса, овощей, витаминизированных пирожных. Рыбы прямо из океана выпрыгивают на тарелки. Голодные катакомбы рыдают супами. Глаза механического динозавра влажнеют. Кормитесь, бумажные руки. Это время обеда. А впереди еще время любви. Постепенно конторы заполняются снова, и грандиозное дело запускается в ход. Толпы пересекаются с ним, не замечая: оно без плоти и крови. Вот обернулось трамваем, рефрижератором, телефоном, самолетами в небе и из твоей души извлекает проценты. Вслушайся в томительный час возвращенья. Мужчина, опять мужчина, женщина, ребенок, мужчина, брюки, сигара, шляпа, юбка, юбка, юбка, мужчина, женщина, мужчина, мужчина, женщина, юбка, мужчина. Им кажется — что-то их ждет. Они молчат, растекаясь шагами и ускользая, рабы дела. Представь. Возвращаешься. Призрачный город. Вечер. Угасшие стены. Представь. Вслушайся в крошечный час возмещенья. Чтенье, бар, казино, прогулка на берег, тело с телом, потом обмякло, а в мозгу неудобные мысли раба. Ворочается, скрипит, вздыхает и постепенно зарывается в прошлое и признается себе, что важнее всего — уснуть.

* * *

Поэт не желает нести ответ за ход вещей в буржуазном мире. Своими словами, интуицией, символами и прочим оружием он обещает помочь его уничтожить, точно некую каменоломню, как червя, как нелепость.

Диего Ривера. «Смерть крестьянина»

Фреска в с/х. школе в Чапинго. 1926–1927 гг.

АУГУСТО ФРЕДЕРИКО ШМИДТ [99]

99

Аугусто Фредерико Шмидт— родился в 1906 году в Рио-де-Жанейро. Получил начальное образование в Швейцарии, среднее — в Бразилии. Работал в области торговли и финансов. В 30-х годах основал в Рио-де-Жанейро издательство, опубликовавшее первые книги многих выдающихся писателей Бразилии (в том числе Грасилиано Рамоса). Умер в 1965 году.

А.-Ф. Шмидт — представитель второго периода бразильского модернизма. В ранних произведениях он использует поэзию как оружие борьбы против сторонников декаденствующей парнасской школы («Песнь бразильца Аугусто Фредерико Шмидта»). В более зрелой поэзии тяготеет к романтической традиции, воспевая в мелодическом верлибре, с частыми повторами и параллелизмами, трагическое одиночество, тоску и смерть, избавляющую от земных страданий.

А.-Ф. Шмидт — автор многочисленных сборников стихов. Его воспоминания «Белый петух» высоко оцениваются отечественной критикой.

Стихотворение «Удел», переведенное впервые, взято из антологии М. Бандейры «Панорама бразильской поэзии» (Рио-де-Жанейро, 1957).

Удел Перевод М. Самаева

Где они — те, что так улыбались и были свежи, как рассветные розы? Где они — те, что были чисты, точно вода, которая в сердце леса стекает с высоких камней? Где они — те, что были прекрасны, те, в чьих глазах отражались звезды? Где они — те, кому зори дарили музыку благовеста и краски? Где они — те, что были легки и в танце гнулись, как ветви под порывами ветра? Где они — те, что набирали в кувшины живую воду фонтана? Где они — те, в чьих улыбках, веселых и милых, таяли сумерки жизни? Где они — те, что в темные кудри сердечко цветка вплетали? Как далеки они, боже! Туда, где сплетаются корни твоих деревьев, осыпались, точно ночные листья.