Пограничье

— Абсолютная чушь, — радостно соврал сиг Истров и немедленно разорвал пополам и еще раз пополам бумагу, которую он держал в руках, и на которой я успела заметить герб Речного города. — Сига Дуная одна из лучших в своей профессии. Ни одному ослу и в голову не придет заподозрить ее в саботаже.

— Или в чем-то другом, настолько же глупом, — согласилась русалка и широким жестом отпустила прислугу и весь оперативный отряд, в тоске переминавшийся с ноги на ногу на крыльце. — Зайдем внутрь, Герм. Нам надо поговорить с тобой о мороках и...

Старший эфор споткнулся на пороге и подозрительно сощурился, глядя на Дунаю:

— Откуда знаешь? — сипло и неожиданно зло прошипел он. — Кто донес?

— Э?

— Я почти час выслушивал нотации от столичного хлыща, а теперь еще и ты поиздеваться решила?

Мы с русалкой переглянулись.

— Поиздеваться? — уточнила она.

— А разве нет? — Истров заметил наше замешательство и почесал затылок.

— Я бы с удовольствием, ты же знаешь, но сегодня как-то не до этого, — ответила Дунька. — Ночь бесконечная получилась какая-то.

И в этом вопросе я была согласна со своей подругой даже не на сто, на двести процентов. А потому только глубоко вздохнула и прямо там, в холле Дунькиного дома рассказала о том, кто и как заманил нас в ловушку.

Старший эфор хмуро выслушал мой короткий рассказ, а потом вдруг засиял, как новый золотой и выпалил:

— И пусть теперь скажет, что я ничего не делаю! Мы еще посмотрим, как отреагирует начальство, когда узнает, кто именно нашел ценного свидетеля! — сиг Истров бесцеремонно схватил меня за локоть и заявил:

— Шона Сонья Ингеборга Унольв, я задерживаю вас для дачи показаний. Попрошу проследовать вместе со мной в главное отделение для составления протокола.

Дунька громко и витиевато выругалась.

— И ты тоже подчаливай, — вспомнил больше не улыбающийся эфор. — Объяснительную напишешь — и можешь валить, куда угодно.

Мать-хозяйка! Эта ночь никогда не закончится!

Старший эфор Истров утратил всю свою очаровательность в тот миг, когда на мои запястья, прямо поверх манжет элегантного Дуняшкиного платья, прямо поверх браслетика, под которым пряталась маленькая желто-зеленая бабочка, легли стандартные наручники, ограничивающие носителя в использовании магии. Кажется, в моих глазах в тот момент потемнело от ярости. Ну, либо луна вдруг спряталась за тучу. В висках пульсирующим шипом дрожало раздражение.

Я устала.

Я хочу спать.

Утро, которое столкнуло меня во дворе Призрачного замка с Гринольвом, по-моему, было лет триста назад. И замечательный ужин в компании Дунаи, а также оздоровительно-расслабляющие процедуры, вне всякого сомнения, помогли, но я все равно мечтала только об одном: завалиться в кровать и проспать весь завтрашний день.

— По-моему, ты переигрываешь, — в голосе Дунаи ярости клокотало едва ли не меньше, чем во мне.

— Я все делаю по правилам, — ответил сиг Герм с важным видом, после чего вдруг склонился над моими скованными руками и поцеловал тыльную сторону ладони, сначала правую, потом левую, обрисовал большим пальцем контур моего дешевенького браслетика и проникновенно прошептал:

— Очаровательная шона, всем сердцем надеюсь, что вы не держите на меня зла! — улыбнулся еще так виновато, подлец! — И в мыслях не было вас оскорбить! Я просто исполняю свой долг… вы же понимаете?

О, да! Я понимаю. И взгляд мой полон понимания. И каждое отрывисто-рваное движение. И сдерживает меня от истерики только одно: наличие рядом Дунаи. Она-то точно не даст меня в обиду.

В свете луны наручники на моих запястьях переливались серебром и словно дрожали, диссонируя с ударами моего сердца. И старший эфор понял, что я больше точно никогда не буду с ним флиртовать. И улыбаться тоже не стану. Поэтому он с сожалением покусал нижнюю губу, словно решая какую-то внутреннюю проблему, а затем хмуро произнес:

— Пройдемте. Чем быстрее мы доберемся до эфората, тем скорее все закончится, и вы сможете быть свободной.

Волшебные слова. Но смогу ли?

Минут десять спустя мы подходили к белому трехэтажному зданию. И наша процессия перепугала бы, наверное, всех честных жителей Речного города, но, к счастью, в этот предрассветный час на улицах нам никто не встретился. Поэтому и свидетелей у того, как меня под конвоем одного дергающегося сига, шести равнодушных членов оперативной группы и разгневанной до огненного дыхания русалки вводили в здание эфората, не было.

Внутри меня к тому моменту уже образовался гремучий коктейль из смеси усталости, злости, раздражения и испуга. Нас с Дунаей разделили как только мы переступили порог эфората и, откровенно говоря, это не прибавило очков Герму Истрову в моих глазах. Впрочем, тритон и сам это, кажется, понимал весьма четко. Он нервничал, причем с каждым следующим шагом все больше и больше.

— Я неплохой человек, — наконец произнес он, устав от моего враждебного молчания. — И не нужно бояться, ничего плохого с вами здесь не случится.

— Да иди ты к черту! — мой голос как-то слишком звонко грянул в пустом коридоре, отразился от высокого потолка, отскакивая от выбеленных стен, пробежался до темного окна в конце туннеля и разбился раздраженно о зеркальное по ночному времени стекло. Мой провожатый моргнул от неожиданности, и в этот же момент за дверью, у которой я остановилась, судя по звуку, кто-то свалился со стула, послышалось приглушенное чертыханье, а у меня неожиданно нестерпимо защекотало в носу.

Из-за все еще стягивающих запястья пут пришлось поднять к лицу обе руки. А затем дверь распахнулась и я забыла о внезапной чесотке, потому что увидела Павлика. Бледного, с черными усталыми синяками под глазами, лохматого, помятого и до крайности удивленного.

— Соня? — не знаю, чего в его голосе было больше — изумления или испуга.

— Соня! — повторил он громче, окидывая мою фигуру тяжелым взглядом. Глаза задержались на секунду на магических наручниках, и Павлик глухо зарычал, а я чихнула, громко, сочно и совершенно неприлично.

— Ты... что ты тут... — взгляд снова вернулся к моим рукам и тембр рычания изменился. Честное слово, вот если бы не знала, что Павлик совершенно точно не волк, решила бы, что нюх меня подводит. Кстати, о нюхе. Я привычным жестом попыталась выдернуть невидимые фильтры из носа, но даже этого мне магические путы не позволили.

Пауль Эро пригвоздил взглядом к стене самого невезучего в мире Герма Истрова и оскалился:

— Сиг Истров, я хочу немедленно ознакомиться с квартальным отчетом по раскрываемости преступлений во вверенном вам районе.

Выдохнул. Шагнул ко мне и сделал странное движение руками, словно он одновременно хочет меня обнять, пожалеть, приласкать и задушить.

— И с годовым тоже.

Он одним движением снял с меня наручники, но не выпустил моих запястий из захвата своих длиннющих пальцев.