Покер на костях

Сейчас настал черед шоколадок, с орехами и изюмом. Алиска имела неосторожность две недели назад при мне сделать свой выбор.

– Только не шоколадку.

– Хорошо, ты пока решай, что именно ты хочешь, на ходу. Мы уже опаздываем.

– Зоопарк в другой стороне, – напомнила Алиска.

– Мой зоопарк находится во Дворце труда. Двадцатый подъезд.

– Снова профсоюзы?

Дворец труда с еще незапамятных советских времен был резиденцией Областного Совета профсоюзов. И у меня в связи с этим, были в свое время разборки с профсоюзными лидерами. История была долгая, мало смешная, Алиске пришлось в ней также принимать участие. С тех пор у нее аллергия на профсоюзных боссов. Это была одна из первых иллюзий, потерянных ею в результате занятий журналистикой. Потом были и другие.

– Ни в коем случае, профсоюзы сегодня нам не грозят. Сегодня нам грозит фуршет и журналистская тусовка.

Алиска недоверчиво вздохнула.

Оказалось, что мы были оба правы.

Да, были журналисты. Да, был фуршет. Но, как оказалось в результате, все это было затеяно с целью создать новое, почти профсоюзное объединение журналистов.

– Что я говорила? – победно спросила Алиска после того, как мы прослушали пятнадцатиминутное выступление известного городского журналиста Сергея Репина.

Краткое содержание сводилось к тому, что журналистов у нас в стране, к сожалению, не ценят, как положено. Журналисты в нашей стране работают в нечеловеческих условиях, наших журналистов не допускают к информации, в следствии чего, наши журналисты не могут выполнить свое предназначение – нести в народ разумное, доброе и вечное и осуществлять функции четвертой власти.

– Как говорит! – восхитился шепотом Олег Костин, сидевший слева от меня в последнем ряду.

– Поет, – согласился я, и только тогда Костин меня заметил.

– Привет!

– Привет.

– Опять пасквиль пишешь? – снова шепотом спросил Костин.

– Не-а!

– А работаешь где?

– В Ка-ра-ган-де, – по слогам тоже шепотом продекламировал я.

– Хорошее место. И как – кормят?

– Как на убой, – похвастался я и осекся.

Людям с мерзкой привычкой влезать в неприятные истории лучше так не шутить. Не так давно я завел себе привычку отвечать на вопросы «за жизнь» очень высокопарной фразой: «Я живу одной жизнью со своей страной!» И еще ни один любопытный не поздравил меня с хорошим положением дел.

Место рождение человека, судя по всему, определяется его кармой в предыдущей жизни. Смущало только одно – где же целых пятьдесят два миллиона человек успели так провинится?

Слово взял представитель общественно-политического фонда «Единение», некто господин Аскеров. Из его краткого выступления следовало, что потрясенные несправедливым отношением к украинским журналистам, он и весь фонд в его лице решили помочь этим несчастным журналистам в их борьбе за свободу слова, свободу совести и вообще за свободу.

– Ты обратил внимание, – Костин наклонился ко мне, – даже наш с тобой бывший шеф нашел время прийти на мероприятие.

– Где?

– Во-он, в первом ряду!

Действительно, Вадим. Мой незабвенный главный редактор в незабвенных «Еженедельных ведомостей». Факт присутствия Вадима резко поднял в моих глазах значимость мероприятия.

Значит, тут не без выгоды. Просто так Вадим никуда не пойдет, тем более что он сейчас активно участвует в предвыборной кампании одного из кандидатов в президенты.

И большую часть времени расходует на то, чтобы с максимальным удовольствием потратить деньги кандидата в казино и паре-тройке кабаков.

Лицо Вадима цветом здорово напоминало грим сеньора-помидора из сказки. Но, тем не менее, он сидел в первом ряду и слушал ораторов.

– Это еще надолго? – спросила Алиска.

– Информации не имею, – я тронул Костина за локоть и спросил у него, – на сколько мероприятие?

– Не больше часа, вместе с фуршетом. В пятнадцать минут шестого – презентация выставки. Опять-таки с фуршетом. И все хотят быть там.

– Еще минут пятнадцать болтовни, а потом выпили-закусили-разбежались.

Снова взял слово Репин и сообщил, что организация, собственно, уже создана, называется, как и следовало ожидать, «Четвертая власть», а всех присутствующих приглашают немедленно в нее вступать. Затем были прочитаны координаты для связи. Ни я, ни кто-нибудь другой, насколько я мог заметить, телефона не записывали.

Либо не собирались звонить, либо уже знали эти телефоны. Я, например, звонить не собирался.

– После краткой команды, все страждущие двинулись к двум сдвинутым вместе столам, на которых среди тарелок с бутербродами и разрезанными на четвертинки апельсинами стояли бутылки с водкой и вином.

– И обрати внимание, – назидательно сказал я Алиске, – на бутылки. Ничего не замечаешь?

Алиска пожала плечами.

– Ни на бутылках, ни возле них нет пробок, что говорит о большом опыте устроителей мероприятия. Угадай, почему?

– Почему? – немедленно спросила у меня Алиска, не задумавшись ни на секунду.

– Я у тебя спрашиваю.

– У меня? – Алиска сделала большие глаза, потом посмотрела на фуршетствующих журналистов.

Водки на столе было немного, наливали и опрокидывали ее быстро. Людям было некогда особенно рассусоливать за этим столом. Людям нужно было бежать к другому столу. Вот что значит профессионалы.

– Я поняла, – серьезно сказала Алиска.

– Что?

– Никто не сможет стырить бутылку со стола. Придется пить на месте. Угадала?

– Пять баллов.

– Ну, не зря я общаюсь с великим писателем…

– С крупным, – привычно поправил я. – С крупным.

– Саша! Рад тебя видеть! – Репин двигался ко мне навстречу, улыбаясь и протягивая руку.

Был у меня соблазн руку проигнорировать. Но если бы я не подал ему руки, то в следующий раз, чтобы быть последовательным, нужно было бить ему рожу. А рукоприкладство, во-первых, не наш метод, а во вторых, наказуемо в уголовном порядке. А садится из-за дерьма – себя не уважать. И я пожал руку. И даже улыбнулся.