Покер с Аятоллой. Записки консула в Иране
Шрифт:
которых начинался институтский учебник: «захаба мухаммед аль кахира ва назаля фей фундуги
омейята», что означает: «Вошел Мухаммед в Каир и остановился в гостинице "Омейяды"». И еще:
«хараджа наболиун мын мыср ва...», т.е. «Вышел Наполеон из Египта и...», но последнее, в
отличие от первого, в дальнейшем не пригодилось.
Несмотря на титанические усилия преподавателей и каторжный труд студентов, без прохождения
языковой практики в стране выучить восточный нельзя. Поэтому на третьем-четвертом курсах
студентов
называемые «объекты советско-чьего-то экономического сотрудничества», а попросту говоря, стройки. На одну из таких строек в 1977 г. отправили и меня. И поскольку в те годы знаниями я не
блистал, то очутился, согласно ранжиру, в дикой глуши на юге Ирана. Там в солончаковой пустыне
наши строили ТЭС.
Мой путь лежал из Москвы в Тегеран самолетом, с остановкой в столице на несколько дней для
оформления документов, а дальше поездом в Ахваз. Мне было чуть больше двадцати лет, и я
волновался. Хорошо понимал, что языком не владею и ждут меня скорые разоблачение и позор.
На почве волнения забыл проследить за чемоданом, и он из аэропорта напрямую уехал в Ахваз.
Остался я в Тегеране в одних штанах и рубашке, а главное, без словаря. Это было великой бедой, поскольку мой собственный вокабуляр был достаточно скромен. Вторым по значимости поводом
для беспокойства было отсутствие зубной пасты и щетки. Я знал, что за границей их продают не в
хозяйственных магазинах, как у нас, а в аптеках. Но как по-персидски зубная паста? Спросить у
тегеранских коллег — значит расписаться в безграмотности, такое исключено, потом пересудов не
оберешься. Мысленно выстроив план действий и текст своей речи, я отправился на поиски
нужных товаров.
Мир вам, господин! — сказал я, открыв дверь аптеки.
Здравствуй! — пожилой аптекарь посмотрел на меня удивленно.
Уважаемый господин, — обратился я к старшему по возрасту человеку, стараясь правильно, как
учили, произносить долгие и короткие гласные, — не будете ли вы настолько любезны, чтобы
продать мне то химическое вещество, которое используется для чистки зубов?
Брови аптекаря полезли на лоб, рот приоткрылся. Но пауза оказалась недолгой, он понял, что я
иностранец, по- доброму улыбнулся и спросил:
Где ты так хорошо выучил персидский?
Я являюсь студентом Института стран Азии и Африки при Московском государственном
университете им. Михаила Ломоносова! — с гордостью процитировал я первые строчки урока № 1
учебника первого курса.
Аптекарь искренне рассмеялся.
Молодец! — он снял с полки и протянул мне пластмассовый тюбик. — Это называется зубная
паста, а это, — он вынул щетку, — зубная щетка. Это тебе от меня подарок!
Так безболезненно, спасибо доброму человеку, произошел мой первый языковой контакт в Иране.
Он, правда, не изменил самооценки, но дал ценный практический
опыт, что в дальнейшемпозволило действовать смело.
Ахваз встретил меня неожиданной этнографической загадкой: советские специалисты, их там
было больше трех тысяч, всех местных жителей называли гургенами. Вообще- то иранская
провинция Хузестан (в прошлом — Арабестан) всегда была населена арабами, здесь и по-
персидски-то мало кто говорил. И я никак не мог понять, при чем тут армянское мужское имя
Гурген?! Попытка разобраться в этом вопросе и тем более вступить с нашими в спор ни к чему не
привела.
Загадка раскрылась несколько позже, когда я вжился в среду и узнал обстоятельства десятилетней
давности, ставшие причиной гургенизации Хузестана.
Стартовая команда советских спецов, приехавшая в Ахваз начинать строительство, состояла из
дюжины геодезистов. Теперь спросите себя: что в первую очередь попытается сделать наш
человек, тем более рабочий- строитель, попавший в чужую глухомань? Совершенно верно —
отыскать кабак! Дело происходило в шахские времена, и кабаки были даже в пустыне. Теперь до
раскрытия тайны осталось совсем чуть-чуть. Да, да — хозяином был армянин! И звали его Гурген!
Каким образом он здесь очутился, не знаю, но известно, что делал — поил наших водкой. Частота
посещения его заведения советскими специалистами и количество выпитого привели к
ошибочному обобщению: Гурген двоился, троился и так далее...
Вскоре в Ахваз приехала вторая группа спецов, третья, четвертая. Теперь спросите себя: куда в
первую очередь поведет наш человек, уже обжившийся на месте, другого нашего человека, только
что прибывшего сюда? В общем, все ясно — цепная реакция.
Через десять лет, к моменту моего приезда, никакого Гургена в Ахвазе не было и кабака его тоже, о них никто и не помнил. Но три тысячи советских людей, включая женщин и детей, искренне
полагали, что эту землю населяет народ — гургены.
Я рассказал эту историю потому, что с гургенами был связан мой первый рабочий день на стройке.
В середине дня в бюро переводов заглянула секретарша начальника строительства. «Слушай, —
сказала она, — там какой-то гурген пришел, чего-то хочет, а чего - не понять. Начальник сказал, чтобы ты разобрался».
Я вышел из здания строительного управления и сразу столкнулся с местным арабом. Классический
вариант — рубаха до пят, на голове платок. «Мархаба!» — произнес он арабское приветствие, подтвердив свою национальную принадлежность. Я оказался перед малоприятным выбором: или
попытаться объяснять нашим, что это — араб, а я — переводчик персидского языка, что арабский
язык я знать не обязан, а араб, который родился в Иране, мог бы персидский и знать, но почему-то
не знает; или разобраться с арабом своими силами без объяснений с начальством. Учитывая