Покер с Аятоллой. Записки консула в Иране

Г-н Данеш! — настойчиво произнес я. — Колет вот здесь!

Это все ерунда! — живо откликнулся тот. — Поезжайте в Майями! Рекомендую категорически. Вы

дипломат, вам всюду открыта дорога. Три месяца на пляже, и как рукой снимет! Гарантирую! С

благодарностью будете вспоминать! — дал свое окончательное заключение кардиолог-светило.

Я понял, что ничего иного от него не добьюсь (а других кардиологов в Исфагане не было), и

притворно наивно спросил:

Доктор, а вы не могли бы выписать справку... про это... ну, про Майями? Но только, чтоб

непременно — три месяца. Нужно ведь как-то объяснить руководству, почему я надолго уехал.

— Без проблем, — ответил Данеш и красивым почерком выправил мне соответствующий

документ. На выходе его секретарша взяла с меня плату по профессорской ставке. Но за такую

бумагу никаких денег не было жалко.

Иранцы — мусульмане-шииты. Разница с суннитами, если не вдаваться в подробности, у них

примерно такая же, как у католиков и православных: на заре становления веры не поделили

власть в общине и продолжают собачиться до сих пор{[39]}.

Ислам пришел в Иран вместе с арабскими завоевателями в середине VII в., вскоре после своего

возникновения на Аравийском полуострове. С той поры он является господствующей религией в

этой стране.

В Иране арабский ислам претерпел изменения. Иначе и быть не могло, ведь он попал на почву

древнейшей культуры, наслоился на бытовавшие здесь до него вероучения: зороастризм,

манихейство, христианство, буддизм, кроме того, он был навязан персам в результате их

поражения в войне, что, естественно, вызывало протестные настроения. Но главное заключалось в

том, что ислам как идеология вынужден был обслуживать в Иране совершенно иную социально-

экономическую формацию: его изобретатели- арабы еще находились в процессе перехода от

кочевого образа жизни к оседлому, а персы к тому времени имели тысячелетнюю развитую

государственность.

Все эти факторы привели к тому, что иранцы, вынужденно приняв ислам, не поддались

арабизации, более того, постоянно вносили в религиозное учение свои собственные изменения

как концептуального, так и формального порядка, приспосабливая его под свой характер и нужды.

Находясь в составе арабского халифата, они являлись носителями оппозиционных центральным

властям настроений, неоднократно устраивали вооруженные восстания. Вырвавшись на свободу в

конце IX в., остались мусульманами, но объявили своих угнетателей-арабов нарушителями заветов

пророка, а себя — ортодоксами.

Любопытно, что при этом персы, верные своему извечному лукавству, никогда не отказывали себе

в удовольствии под разными оправдательными предлогами пить вино, петь веселые песни,

танцевать, курить опий, рисовать людей и зверей и т.п. Тон задавала элита, начиная с монархов и

их окружения, включая великих иранских поэтов и ученых.

Наверно, поэтому и сегодня иранцы в своей массе хотя и религиозны, но без фанатизма. Многие

из них критически относятся к собственным муллам, часто подтрунивают над ними, рассказывают

анекдоты{[40]}, тем не менее подчиняются их власти. Бедняки, как всякий темный народ, опасаясь

остаться без защиты перед сложностями жизни, а остальные из страха репрессий.

В современном Иране степень религиозности зависит от социальной принадлежности человека, образования, общей культуры. Верующий иранец, как и все мусульмане, молится пять раз в сутки.

Для этого существует несколько несложных приспособлений: Коран, молельный коврик и камешек

из святого места (в большинстве случаев из Кербелы или Мешхеда). В ходе молитвы мужчина

касается лбом камешка. Мозоль на лбу является признаком многолетнего и регулярного

исполнения намаза. В среде верующих ее обладатель пользуется уважением. Впрочем, камешек

— дело добровольное и мозоль на лбу у мужчин — явление нечастое, а у женщин мозолей я

вообще никогда не видел.

Среди молельного инвентаря может быть также особый компас без делений на градусы, его

стрелка указывает одно- единственное направление — на Мекку. Но компас — это уже пижонство.

Иранцы терпимо относятся к иноверцам, но могут быть и весьма агрессивны, если кто-то, даже

неосознанно, покушается на их религиозные каноны.

Характерная история произошла однажды на ТЭС в Исфагане. Как-то утром в генконсульство

приехал начальник строительства Лукьян Акимович Айзбеков, очень уважаемый мною человек.

Весь на нервах:

Муллы собрали антисоветский митинг, полтысячи местных рабочих, собираются нас громить!

Лукьян Акимыч, — говорю, — подробней!

Мы не так построили туалеты!

А что там может быть не так?

Не той стороной к Мекке!

Тут надо пояснить, что из себя представляла рабочая площадка ТЭС, а также местный туалет.

Теплоэлектростанция — это небольшой город, размещенный на сотне гектаров земли. Согласно

проекту, на площадке должны иметься туалеты. Туалет на стройке — это деревянный скворечник с

круглой дыркой в бетонном полу, под которым яма. Из дополнительных (местных) атрибутов —

кувшин с водой для совершения омовения. Количество таких туалетов — около 100 штук. Где тут

сложности?

Оказалось, что есть, и очень серьезные. Вопрос заключался в том, какой частью тела мусульманин

должен быть обращен к Мекке в такой пикантный момент. Не задом, конечно, это понятно! Но и

не передом, а только боком. Такие нюансы советским проектировщикам, естественно, были

неведомы. И вот сейчас оскорбленные муллы призывают бить неверных. Наших там около тысячи

мужиков, в обиду себя, конечно же, не дадут, но кому нужны эти проблемы.

Лукьян Акимыч, — говорю, — а дело-то просто решается!