Поле Куликово

– От земель киевских еще посылали люди и есть от них послы при нас.

Пуща едет на свой престол киевский. Мы же себе попросим еще князя, коль народ тот против не будет.

Так и порешили, и князя на день другой в Киев проводили.

По пути встречали князя того и все подчас кланялись, а кто одежду целовал, кто и плакал вовсе.

– Соскучились люди за князьями, - объясняли Рюрику сопровождавшие его, - цари духовные поперек горла стали каждому. Вот и извелись люди рабочие и по работе той плачут, князя величая и встречая.

Говаривал тогда сам князь молодой:

Коль люд так князей любит - то знать, любое дело исполнит, им задуманное .

Да, так и было всегда и так детей из роду в род учили. Княжеское повеление - то есть закон для всех русичей.

– Ас половцами как?

– И для токмо так же, - отвечали люди те,- князя киевского иль другого всегда величают и почитают. Сродни они нам издавна состоят. Только вот при царях тех и отделились малеха. Но то обратно придет, как только на Русь настоящий князь прибудет.

Возгордился тем тот молодой князь и так повел себя надальше. И то ошибкой было его личной. Не гордостью было ум людской занимать, а работой, походом и умением, от бога идущем.

Но вначале все вроде как пристойно слыло и опосля вокняжения время небольшое.

А надале князь тот Рюрик словно переменился. Горделив стал, не подойти к нему. Всякого кланяться заставлял и к себе почти не подпускал. Велел на кроках держаться /шагах, значит/ от него подале.

Говорили люди тогда еще шутя, думая, что это князь просто сам шутит с ними:

– Видать, князю нашему Рюрику завсегда охота пошутить всяко. Струнит над многими, пыль из одежд выбивает, прежде чем они в терем к нему попадут. Ладно, обождем немного. Пусть, князь побалуется. Взрослее станет - шутки в мысль, дело перейдут.

Но, к удивлению, того не случалось. А надале, князь тот Рюрик еще злобнее и привередливее стал. Почти измывался над людьми какими, а попозжа и вообще в руку плеть стал захватывать.

– Что-то не то с князем стало в землях русских, - стали говорить люди близкие к нему или часто посещающие.- То ль кто мзду на него какую возвел. Может, вновь монахи за дело свое взялись. Надобно попытать их по тому.

И "попытали". Да так, что аж вереск стоял по всей округе от горы той, где в Киеве они ходов настроили. С пристрастием допрос производили, подобно, как князь Ярослав когда-то.

Многие, не выдержав пыток тех, на себя вину взяли, да так смертью и обречены были.

Снова шорох прошел по ходам тем, и вновь по земле русской тень мзды монахам и отцам святым пролетела повсюду. Били так, что аж до смерти забивали и всяк приговаривали:

– Это вы князя нашего изводите. Сила черни вас тьмущая. Будя бить вас, околя князь вновь им не станет и делом каким займется, а не токмо мзду чинить кому при дворе будет.

Много монахов-черни той тогда погибло. Еще больше бежало за грань русскую.

В литовском княжестве только удивлялись всему.

– Что это там у них происходит? То бьют, то опасают. То гоном гонят, то медом угощают. Не понятна нам мысль русская. Век ходить к ним не будем, а то еще сами переймем что. Болезнью той русской заразимся.

Опосля слов тех, брошенных одним из видных деятелей, чернь ту из земель ихних выпроваживать стали.

– Едьте от нас, а то заразу свою внесете. Нам и без того хватает.

И шли те люди, не зная куда приткнуться. Уходили и от тех, и от других. Время суровое было. Гнали их отовсюду.

Кто палкой колотил, кто так проганял, а кто и просто мечом прилагался к телу тому беззащитному. Вконец обессилев, оставшиеся в живых, вновь к Руси прибились и по грани ее свои земли скудные обосновали.

Так вот начали зарождаться западники. И по сей день они русскую душу ту ненавидят и мзду творят любую, чтоб узреть их в беде и отомстить за года те.

Конечно, тогда они чернь свою снимали и одежды обретали другие, простые. Говорили тем, кто их спрашивал, так:

– Люди мы из Приднепровья бегущие. Злоба там идет от царя нового, князя того привезенного. Опасаемся, что и сюда дойдет все то и на всех отобразится. Смотрите и вы сами, чтоб там не оказаться.

И люди верили тому. Вести редко какие проносились, а раз люд перебежный был и одежды, жизнь влачил простую, то и вера в то состоялась.

Начали они свои рода с монахами теми в ряды-годы соединять. Тайно те свою веру сохраняли. Оттуда и сектанство произрасло.

Так и обозначилось оно словом секта, которое из двух наречий простых состояло: "сек" да "там".

Что значило - сегодня, сейчас и т.п. по времени и месту указания. Toeсть, говорили так кратко, бросая друг другу на ходу:

– Сек, там, - и рукой махали в какую сторону, где место того сбора должно было быть в день сегодняшний.

Уже позже то слово состоялось без буквы последней, когда вера вновь восставать стала в лице таких же приспешников.

Все это годами творилось и за годов тридцать, пока царь тот, князь Рюрик, правил много семей на ту сторону перешло.

Toeсть, образовали свои семьи новые, да так оно во времени скоплялось и расширялось.

Позже " унита " пошла. Это когда вера их из-под укрытия тайны вышла и сама отделилась от веры праворусской или православной.

Но это уже ко времени гораздо позжему относится.

А тогда, грань та между Русью и княжеством литовским хорошо людьми обросла и закрепилась своей территорией обустроенной. Были люди те, словно посредники, между русскими и теми литовцами, что чуть позже в разные распались и по-разному обозначились.

Но вернемся к нашему князю и о делах его поговорим.

После погрома второго тех монахов, гордость княжеская улеглась. Понял он, что если вовремя не остановится, то и его такая участь ждать может.

Оттого "подобрел " он и всяк его не узнавать начал. И говорили так:

– Видать на пользу князю нашему то дело пошло. Видь, как переменился. Не иначе чернь та лебезилась над ним /витала значит, словно птица/ и спокою не давала.

Вот так и закрепилась на Руси, что если князю, царю плохо, то нужно виноватых искать среди других, а не токмо в нем самом. Как говорится, и плохое, и хорошее здесь сочеталось, и так до сих пор и идет.