Полное собрание сочинений. Том 26
Шрифт:
Разв это не положительное зло и такое несомннное, что никакія разсужденія не могутъ уменьшить его? Вотъ это то ужасно, говорятъ люди, точно какъ будто прямо изъ рая, изъ того мста, гд они никогда не видали и не производили страданій. Точно страданія, которыя они сами производятъ и сами испытываютъ и воображаютъ великая не только новость, но и неожиданность. Когда они съ такимъ ужасомъ разсказываютъ про того человка, который подвергся ужаснымъ страданіямъ, они какъ будто подразумваютъ то, что самое ужасное въ этомъ дл то, что съ человкомъ этимъ, попавшимъ въ тюрьму или подъ вагонъ, или умирающимъ отъ голода или рака случилось что то такое, чего никакъ не должно было случиться, какъ будто человкъ всякій предназначенъ только для того, чтобы пить, сть, курить папироски и веселиться, и вдругъ такая непріятная неожиданность. Точно какъ дти, которые перебили другъ другу носы и потомъ удивляются, что это больно. Вдь хорошо бы было человку возмущаться противъ страданій своихъ и людскихъ, если бы онъ самъ не производилъ ихъ. А то вся наша жизнь проходитъ въ томъ, что производимъ свои и чужія страданія, и потомъ удивляемся на нихъ, возмущаемся и готовы обвинять въ этихъ страданіяхъ всхъ, только не себя: т. е. тхъ, которые производятъ ихъ. У человка ракъ, и мы ужасаемся
464 Въ томъ то и дло, что человкъ не можетъ жить для себя однаго, не можетъ спастись одинъ, что нтъ для человка однаго его личнаго блага. Въ томъ то и дло, что заблужденіе человка производитъ страданіе человка, страданіе человка есть послдствіе заблужденія человка. Человкъ же, заблуждающійся и страдающій, не есть одинъ личный человкъ, я, Л. H., a человкъ это вс люди и теперь живущіе и прежде жившіе и т, которые будутъ жить. — Это сынъ человческій, какъ называетъ это Евангеліе. И жилъ, и живетъ, и можетъ жить въ насъ только онъ, этотъ Сынъ Человческій, тотъ, который не только связанъ, но есть одно со всми людьми, который своими страданіями выкупаетъ и свои и чужіе грхи, своими заблужденіями производитъ свои и чужія страданія и своими избавленіями отъ заблужденій избавляетъ себя и другихъ отъ страданій. Ничто не доказываетъ съ такой очевидностью, какъ страданія, невозможность человку отдлить себя отъ другихъ людей и жить для своего личнаго блага.
* № 11. 465
Но если бы даже и удалось людямъ ложными разсужденіями или суетой и возбужденіемъ страстей скрыть отъ себя ужасъ смерти, человкъ, не имющій истиннаго пониманія жизни, никогда не помирится съ представленіемъ объ ожидающихъ его, отчасти испытываемыхъ имъ, угрожающихъ ему со всхъ сторонъ неизбжныхъ страданій. Смерть еще ничего, мы научились жить безъ страха смерти, но страданія? Зачмъ страданія? говорятъ люди. Зачмъ эти ничмъ необъяснимыя и неоправдываемыя, глупыя и жестокія страданія? Зачмъ то, чего не должно быть, спрашиваетъ человкъ.
Кондукторъ при столкновеніи поздовъ прижатъ къ паровику, и паръ выжигаетъ его внутренности. На пол сраженія раненные безъ помощи ползаютъ, корчась отъ боли. На корабл люди подаютъ другъ друга и медленно умираютъ отъ голода. Башибузуки выворачиваютъ ногти и сдираютъ кожу съ живаго, человкъ похороненъ живой и просыпается въ гробу. Зачмъ это? Этаго не должно быть. Страданія всегда представляются человку чмъ то такимъ, чего не должно быть... 466
Для жизни здсь въ пространственныхъ и временныхъ условіяхъ; для жизни личности объясненія страданій нтъ и не можетъ быть: <причины страданій и потому объяснение ихъ выходитъ за предлы личности и въ пространств и во времени. Они находятся въ той истинной жизни, сознаніе которой дано человку.>
Страданіе есть неразумное необъяснимое зло. Смыслъ, сила жизни только въ стремленіи къ благу. И вдругъ является какая то таинственная сила, нарушающая это благо и производящая зло. Зачмъ она? Или зачмъ моя жизнь, какъ стремленіе къ благу? Еще, положимъ, если я пью, объдаюсь, развратничаю, страданія болзней, которыя я наживаю, могутъ быть объяснены. Страданія эти указываютъ мн предлъ наслажденій, необходимость умренности въ нихъ. Положимъ даже, что и страданія въ тюрьмахъ, на поляхъ сраженій, при крушеніяхъ показываютъ мн, что не надо длать тюрьмы, сажать въ нихъ, не надо воевать. Но уже это объясненіе представляется сомнительнымъ для міросозерцанія личной жизни. Положимъ, что я буду вс силы употреблять на то, чтобы уничтожить тюрьмы, войны, крушенія, я не исполню этаго въ своей жизни и самъ подвергнусь этимъ страданіямъ, такъ изъ чего же я хлопоталъ? Но еще непонятне страданія наслдственныя: отецъ мой или ддъ пилъ или былъ сифилитикомъ, и я родился уродомъ и страдаю всю жизнь. Зачмъ? За что? Разсужденіе о томъ, что потомство казнится за грхи родителей, и я своими страданіями служу иллюстраціей этой истины, не объясняетъ ничего. Я хочу блага для себя, а не быть иллюстраціей чего то для другихъ. Зачмъ мнэти страданія и за что? И еще непонятне, такъ непонятно для личнаго міросозерцанія, что ничего даже и придумать нельзя: страданія людей, съ бухта барахта зарытыхъ живыми подъ землею въ Лисабон или въ Врномъ, или просто случайно заражающихся жестокой болзнью и страдающихъ мучительными страданіями годами. Тутъ уже нтъ никакого подобія объясненія, а такъ просто ходитъ по свту какая то злоба, называемая то Богомъ, то дьяволомъ, то случаемъ, ходитъ и бьетъ и мучаетъ людей, тхъ, кого вздумается, не давая никому никакого ни отчета, ни объясненія.
* № 12. 467
Вариант первый. 468
Если бы человекъ не зналъ ничего про смерть, одни страданиiя, испытываемые имъ и другими людьми, приводятъ человка къ признанию своей жизни вн личности.
Но если бы человкъ, не понимающій истинной жизни, и уврилъ себя, какъ магометанинъ, въ томъ, что посл смерти его ожидаетъ въ раю продолженіе его жизни, или бы, успокоившись разсужденіемъ Эпикура о томъ, что смерти онъ не увидитъ,
такъ какъ его не будетъ, когда будетъ смерть, и съумлъ бы скрыть отъ себя ужасъ смерти, одни страданія, испытываемыя имъ самимъ и другими людьми, привели бы его неизбжно къ отрицанію своей личности и къ признанію своей жизни вн ея.Вариант второй. 469
«Но положимъ, что это все можетъ такъ казаться», жизнь можетъ казаться безсмертною, скажутъ люди, не имющіе жизни и опытомъ ея не познавшіе; «но какже объяснить страданія» скажутъ они. Зачмъ? За что вс эти ужасныя страданія, которыми полонъ міръ. Зачмъ, за что одинъ человкъ мучается годами ракомъ, параличемъ, попадаетъ въ одиночное заключеніе, попадаетъ Башибузукамъ, которые сдираютъ съ него кожу, зачмъ дти такъ ужасно страдаютъ? Зачмъ земля проваливается отъ землетрясенія именно подъ Лисабономъ, подъ Врнымъ, и люди заживо погребаются въ земл? Зачмъ эти мученія? За что? однимъ эти мученія, a другіе доживаютъ въ благоденствіи до глубокой старости и безболзненно умираютъ. Зачмъ, за что это длается? говорятъ люди, не понимающіе жизни. Имъ кажется, что эти то безсмысленныя страданія очевидне всего опровергаютъ разумный смыслъ жизни, истиный <тогда какъ ничто, очевидне этихъ самыхъ, кажущихся безсмысленными страданій, не утверждаетъ его.> Человкъ мучается голодомъ, страшной болзнью, или сидитъ 20 лтъ въ одиночномъ заключеніи, или ползаетъ съ оторванными ногами по полю сраженія, или кондукторъ въ крушеніи прижатъ къ кранамъ паровика, и паръ выжигаетъ ему внутренности, или ребенка мучаетъ злодй, и мы ужасаемся — зачмъ эти страданія? За что эти страданія? И, не получая никакого разумнаго отвта, они говорятъ — жизнь не иметъ никакого разумнаго смысла. Но отчего же этаго не должно быть? 470
Жизнь не иметъ смысла, человкъ живетъ для своего блага, a вн его существуетъ безсмысленная [?] сила, губящая и мучащая его. Разсужденіе показываетъ человку, что сила эта подлежитъ общимъ законамъ, что губится извстное количество людей и что для того, чтобы ему не подпасть подъ эту силу, надо одно — дйствовать, какъ и эта сила, безъ разбора губить другихъ, сохраняя себя (такъ и длаетъ большинство) и терпть свое положеніе: понять, что онъ попалъ въ работники къ шальному и жестокому хозяину, который и нанималъ съ уговоромъ, что онъ сдеретъ шкуру безъ всякаго основанія съ кого ему вздумается, и доживать срокъ ему, жить какъ можно лучше. Но человкъ не можетъ успокоиться, и всякій разъ какъ на его глазахъ обдираютъ его товарищей или особенно, когда дло доходитъ до него, не можетъ не возмущаться и не спрашивать, за что? Зачмъ? Не можетъ не чувствовать въ глубин души, что этаго не должно быть.
Зачмъ, за что страданія, говорятъ люди, неврующіе въ возможность объясненія этихъ страданій. И этимъ самымъ вопросомъ о томъ, зачмъ страданія, они уже утверждаютъ то, что страданія это то, чего не должно быть. И въ самомъ дл, это не можетъ быть иначе, п[отому] ч[то] понятіе страданій, вдь есть ничто иное, какъ сознаніе того, чего не должно быть. Вся жизнь человческая проходитъ въ страданіяхъ и такихъ положеніяхъ, въ которыхъ онъ чувствуетъ, что съ нимъ совершается то, чего не должно быть. Человкъ обжегся горячимъ чаемъ — этого не должно быть, слъ на гвоздь — этаго не должно быть. Я голоденъ, я озябъ — всего этаго не должно быть, и я длаю то, что должно быть, дую на чай, вынимаю гвоздь, вырабатываю пищу, длаю одежду.
Вариант третий. 471
<«Положимъ, что вс эти росказни о душ, добр, о любви, о будущей жизни, все это старыя бабы выдумали, и мы умемъ жить и умирать спокойно, смло и бодро, безъ суеврій; но страданія? Это уже не старыя бабы выдумали <а это фактъ и нельзя отрицать его>. Вонъ человкъ голодаетъ, мерзнетъ — завтра это можетъ со мной, случиться, и нчто подобное уже я испытывалъ, вонъ у человка ракъ, параличъ и страшныя мученья, которыя ничмъ утишить нельзя, намеки и на это я уже испытывалъ, а вонъ человка посадили въ одиночное заключеніе, а вонъ тому ноги оторвало, и онъ ползаетъ безъ помощи по полю сраженія, а вонъ тмъ, инымъ башибузуки сдирали съ живыхъ кожу, а того жарили на огн. A т провалились при землетрясеніи и похоронены живыми. И все это, можетъ случиться со мной, и уже многое я испыталъ похожее. А вотъ вотъ начнется что-нибудь. Вотъ что ужасно, вотъ почему невозможна жизнь безъ разумнаго пониманія ея. Зачмъ страданія? 472 Не можетъ не задавать себ вопроса человкъ, не понимающій жизни, и отвта онъ не можетъ получить никакого кром того, что это сдлано кмъ то на зло ему, <что это сдлано чортомъ, который и является единственной силой вн его самаго> какой то положительной силой. Человкъ живетъ для себя для своего блага, и злой Богъ, или судьба, или случай, или чортъ <для своего удовольствія> длаетъ ему зло в вид страданій. Таково, сколько бы они ни старались затемнить, скрыть отъ самихъ себя, таково основное міросозерцаніе людей, не разумющихъ жизни. Не признавая никакой другой жизни, кром жизни личности, начавшейся здсь, они должны признать еще другую силу, самую важную для ихъ жизни, ту, которая производитъ страданія. И сила эта представляется самой нелпой, какую только можетъ себ представить человкъ>. Я хочу длать любимое мною и полезное дло, и вдругъ меня схватываетъ зубная боль, и я трое сутокъ валяюсь, корчась отъ боли. Или я живу, не длаю ничего дурнаго, и вдругъ залетла бактерія, или поздъ сошелъ съ рельсовъ, и я потерялъ все: и жену, и дтей, и здоровье, я обреченъ доживать свою жизнь въ страшныхъ мученіяхъ калкой. Ребенокъ милый растетъ, радуется, радуетъ другихъ, и вдругъ ужасающія страданія и смерть. <И эти случайности на волоск висятъ надъ каждымъ изъ насъ, и мы вс уже испытывали ихъ отчасти, и рано или поздно вс подвергнемся той или другой ужасной случайности. Есть ли тутъ какой нибудь смыслъ? И возможно ли разумному существу жить въ такихъ условіяхъ?
Вдь если бы люди только длали т выводы, которые неизбжно слдуютъ изъ ихъ страданій, ни одинъ человкъ не сталъ бы жить въ такихъ невозможныхъ условіяхъ. Ни одинъ работникъ не пошелъ бы къ хозяину, который бы уговоромъ поставилъ то, что, если ему вздумается, онъ позволитъ работнику жить спокойно, а если вздумается, то будетъ вытягивать изъ него и его дтей жилы, сдирать кожу или поливать горячей смолой, длать то, что онъ на глазахъ нанимающагося длаетъ по своей фантазіи съ своими работниками. Не столько смерть, сколько страданія должны привести разумное существо къ отрицанію личной жизни.>