Полное собрание сочинений

1838

174

Филида с каждою зимою, Зимою новою своей, Пугает большей наготою Своих старушечьих плечей. И, Афродита гробовая, Подходит, словно к ложу сна, За ризой ризу опуская, К одру последнему она.

1838?

175. ПРИМЕТЫ

Пока человек естества не пытал Горнилом, весами и мерой, Но детски вещаньям природы внимал, Ловил её знаменья с верой; Покуда природу любил он, она Любовью ему отвечала: О нём дружелюбной заботы полна, Язык для него обретала. Почуя беду над его головой, Вран каркал ему в спасенье, И замысла, в пору смирясь пред судьбой, Воздерживал он дерзновенье. На путь ему выбежав из лесу волк, Крутясь и подъемля щетину, Победу пророчил, и смело свой полк Бросал он на вражью дружину. Чета голубиная, вея над ним, Блаженство любви прорицала. В пустыне безлюдной он не был одним: Нечуждая жизнь в ней дышала. Но, чувство презрев, он доверил уму; Вдался в суету изысканий… И сердце природы закрылось ему, И нет на земле прорицаний.

{1839}

176. ОБЕДЫ

Я не люблю хвастливые обеды, Где сто обжор, не ведая беседы, Жуют и спят. К чему такой содом? Хотите ли, чтоб ум, воображенье, Привёл обед в счастливое броженье, Чтоб дух играл с играющим вином, Как знатоки Эллады завещали? Старайтеся, чтоб гости за столом, Не менее харит своим числом, Числа камен у вас не превышали.

{1839}

177

Мою звезду я знаю, знаю, И мой бокал Я наливаю, наливаю, Как наливал. Гоненьям рока, злобе света Смеюся я: Живет не здесь – в звездах Моэта Душа моя! Когда ж коснутся уст прелестных Уста мои, Не нужно мне ни звезд небесных, Ни звезд Аи!

{1839}

178

Толпе тревожный день приветен, но страшна Ей ночь безмолвная. Боится в ней она Раскованной мечты видений своевольных. Не лёгкокрылых грёз, детей волшебной тьмы, Видений дня боимся мы, Людских сует, забот юдольных. Ощупай возмущённый мрак – Исчезнет, с пустотой сольётся Тебя пугающий призрак, И заблужденью чувств твой ужас улыбнётся. О сын фантазии! Ты благодатных фей Счастливый баловень, и там, в заочном мире, Весёлый семьянин, привычный гость на пире Неосязаемых властей! Мужайся, не слабей душою Перед заботою земною: Ей исполинский вид даёт твоя мечта; Коснися облака нетрепетной рукою – Исчезнет, а за ним опять перед тобою Обители духов откроются врата.

1839

179

Благословен святое возвестивший! Но в глубине разврата не погиб Какой-нибудь неправедный изгиб Сердец людских пред нами обнаживший. Две области: сияния и тьмы Исследовать равно стремимся мы. Плод яблони со древа упадает: Закон небес постигнул человек! Так в дикий смысл порока посвящает Нас иногда один его намёк.

1839

180

Были бури, непогоды, Да младые были годы! В день ненастный, час гнетучий Грудь подымет вздох могучий, Вольной песнью разольётся, Скорбь-невзгода распоётся! А как век-то, век-то старый Обручится с лютой карой, Груз двойной с груди усталой Уж не сбросит вздох удалый, Не положишь ты на голос С чёрной мыслью белый волос!

1839

181

Ещё, как патриарх, не древен я; моей Главы не умастил таинственный елей: Непосвящённых рук бездарно возложенье! И я даю тебе мое благословенье Во знаменье ином, о дева красоты! Под этой розою главой склонись, о ты, Подобие цветов царицы ароматной, В залог румяных дней и доли благодатной.

1839

182

На что вы, дни! Юдольный мир явленья Свои не изменит! Все ведомы, и только повторенья Грядущее сулит. Недаром ты металась и кипела, Развитием спеша, Свой подвиг ты свершила прежде тела, Безумная душа! И, тесный круг подлунных впечатлений Сомкнувшая давно, Под веяньем возвратных сновидений Ты дремлешь, а оно Бессмысленно глядит, как утро встанет, Без нужды ночь сменя, Как в мрак ночной бесплодный вечер канет, Венец пустого дня!

1840

183

Всегда и в пурпуре и в злате, В красе негаснущих страстей, Ты не вздыхаешь об утрате Какой-то младости твоей. И юных граций ты прелестней! И твой закат пышней, чем день! Ты сладострастней, ты телесней Живых, блистательная тень!

{1840}

184. МУДРЕЦУ

Тщетно меж бурною жизнью и хладною смертью, философ, Хочешь ты пристань найти, имя даёшь ей: покой. Нам, из ничтожества вызванным творчества словом тревожным, Жизнь для волненья дана: жизнь и волненье – одно. Тот, кого миновали общие смуты, заботу Сам вымышляет себе: лиру, палитру, резец; Мира невежда, младенец, как будто закон его чуя, Первым стенаньем качать нудит свою колыбель!

{1840}

185

Всё мысль да мысль! Художник бедный слова! О жрец её! Тебе забвенья нет; Всё тут, да тут и человек, и свет, И смерть, и жизнь, и правда без покрова. Резец, орган, кисть! счастлив, кто влеком К ним чувственным, за грань их не ступая! Есть хмель ему на празднике мирском! Но пред тобой, как пред нагим мечом, Мысль, острый луч, бледнеет жизнь земная!

{1840}

186. РИФМА

Когда на играх Олимпийских, На стогнах греческих недавних городов, Он пел, питомец муз, он пел среди валов Народа жадного восторгов мусикийских, В нём вера полная в сочувствие жила. Свободным и широким метром, Как жатва, зыблемая ветром, Его гармония текла. Толпа вниманием окована была, Пока, могучим сотрясеньем Вдруг побеждённая, плескала без конца И струны звучные певца Дарила новым вдохновеньем. Когда на греческой амвон, Когда на римскую трибуну Оратор восходил и славословил он Или оплакивал народную фортуну И устремлялися все взоры на него И силой слова своего Вития властвовал народным произволом, — Он знал, кто он; он ведать мог, Какой могучий правит Бог Его торжественным глаголом. А ныне кто у наших лир Их дружелюбной тайны просит? Кого за нами в горний мир Опальный голос их уносит? Меж нас не ведает поэт, Его полёт высок иль нет! Сам судия и подсудимый Пусть молвит: песнопевца жар Смешной недуг иль высший дар? Решит вопрос неразрешимый! Среди безжизненного сна, Средь гробового хлада света Своею ласкою поэта Ты, рифма! радуешь одна. Подобно голубю ковчега, Одна ему, с родного брега, Живую ветвь приносишь ты; Одна с божественным порывом Миришь его твоим отзывом И признаёшь его мечты!