Поляк с поплавками

В звукорежиссерской было сумрачно, под потолком стояли клубы дыма от сигарет, стены обвешаны плакатами с иностранными группами. Джонович оказался высоким мужиком, почти что со мной одного роста, в кожаной куртке, с обрезанными рукавами, на голое тело. Патлы у него были на зависть Томасу Андерсу, только всё впечатление портили широкие баки, спускавшиеся от ушей чуть ли не к подбородку.

Звуковик сидел, напялив на голову наушники, и что-то внимательно слушал, черкая в тетрадке перед собой.

— Джоныыыыч!!! — заорала Олеська.

— А! Чо? — встрепенулся мужик. Увидел Олеську и снял наушники.

— Здаров, малая. Басы свожу, замучался уже.

Увидев меня, сделал удивленные глаза. Я скромно поздоровался за руку и с интересом осматривался.

— Твой? — кивнул на меня Олеське Джоныч.

— Общественный, — вздохнула Олеська, — я тебе на ужине рассказывала за сегодняшний тусняк на пляже.

— Ооо! — восхитился звуковик, — так это ты сегодня зажигал?

— Ничего я не жёг, я даже не курю, — начал я отбрехиваться.

С меня поржали, и Олеся объяснила цель нашего визита. Необходимо подобрать и записать музыку так, чтобы передача шла по накатанной.

— Не, ребят, тут у меня фест скоро нефорский. На местном уровне ЦК ВЛКСМ краевой курирует, корреспонденты из Краснодара подскочат.

— А с телика будут? — восторженно переспросила Олеська.

— Да, вроде, «До 16» обещались. Нас тут всех звуковиков озадачили. Группы местные, знаменитостей почти нет, но рокеров, панков будет достаточно. Из Риги с «Объекта» Фил будет, «Телевизор», вроде. Короче, херня, но мозг мне уже вынесли. Так что извините ребята, не могу!

— А если так? — потрясла Олеська банкой со льдом.

— Я лёд не ем, — обиделся Джоныч.

— А с этим? — я достал из пакета бутылку сэма.

— Вот тут я ляпнул не подумавши, — обрадовался звуковик. Достал из-под стола три стакана.

Олеська тут же схватила их, сполоснула водой из графина и водрузила на стол.

Я намешал две порции, обделив, естественно, себя. Джоныч выпил залпом первый стакан и прислушался к ощущениям.

— Файн, — сказал он, по-моему, по-украински и занюхал мандариновой коркой. И дело пошло!

Сперва мне объяснили, что не надо искать какую-то определённую песню. Надо чётко придерживаться программы, а уж если за эту песню заплатили, то сообщить, что всё сделаем, но попозже.

— Смотри, на эту кассету накидываем всё для категории за тридцать.

— А как понять, что им понравится, а что нет? — притормаживал я.

— Ой, бля, смотри песню года и не парься. «Мираж», «Электроклуб», Аллегрову, Серова и прочую хрень, — Джоныч ловко метал бобины и кассеты, не забывая прихлёбывать из стакана. Дальше он мне накидал тематических песенок, попутно поясняя:

— Ежели пара какая молодая и видно, что неженатые, ставь им «Модернов», «Бэд Блю», «Фристайла». Если школьники, ставь «Ласковый Май», «Суровый Февраль», они в этом возрасте все пиздострадальцы. Если смотришь, дембеля какие, с татуировками страшными, ставь «Статус Кво», они прутся, как кот от валерьянки.

Потом мне записали заставку к началу передачи, и Олеська наговорила в микрофон приветствие. Разъяснили, что музыку надо прерывать какими-нибудь интересными новостями или смешными байками. Короче, я уволок Олеську на себе, закинув через плечо. В пакете я тащил несколько готовых кассет.

Возле корпуса, слава богу, никого не было и я без проблем зашёл на чердак и посадил похрапывающую подружку в кресло. Тем более, снизу раздались смешки и разговоры вполголоса. Это две красавишны — Юля и Натаха ползли с гулянки. На этот раз удивительно трезвые и в здравом уме.

Я потихоньку скрылся в каморке. Уже сквозь сон слышал, как они будили ничего не понимающую Олеську и затаскивали её в комнату. Обошлось. Можно вырубаться.

***

С утра возле администрации Валька, одевшая короткие шорты, вызывала нездоровый ажиотаж у спасателей. Карпыч, оставшийся за Семёна, показал, что такое настоящий мичман: всего пара окриков, вместо инструктажа — напутственные слова:

— Не суйте свой нос туда, куда собака свой хер не суёт!

Росписи в журналах, и по местам. Я не успел свалить и, Валька прыгнув мне сзади на шею, повисла и затребовала сигарет. Как знал! Посудачили с фельдшерицей пару минут, и я, забрав пакеты со льдом и самогоном, попёрся на вышку. Карпыч уже вскрыл рубку и рыскал, заметая следы. Я сделал вид, что ничего не заметил. Взял обрез и русалку, сходил за водой к фонтанчику и меланхолично натирал палубу. А шеф-то, походу, не выспался, глаза вон какие красные.

— Андж, на завтрак пойдёшь? — спросил меня Миша, старательно маскируя за спиной чёрный кружевной лифон.

— Да сейчас домою и схожу. Могу не вернуться вовремя, — честно предупредил я.

— Ирка? — понимающе подмигнул Миша.

— Нет, — отрицательно покачал головой я.

— Нинка?! — обрадовался мичман.

— Да нет, Миш. Просто у них, как обычно, нихрена не готово, а там ещё Зинка эта, официантка с ресторана, странная такая, я её побаиваюсь.

— Ой, да чо там завтрак, два яйца да ложка баклажанной икры, ну ещё хлеб с маслом под кофе. С утра там более-менее нормально, не то, что в обед. А Зинка — это чернявая такая?

Я утвердительно кивнул.

— Ведьма, походу, — сказал Миша и, забывшись, закинул себе на шею лифчик вместо полотенца.

— Красиво, — восхитился я, — где брал?

— Да вали уже, — мичман силком вытолкал меня с вышки.

Я опять был первый, и в этот раз никто меня не пытался огреть черпаком. Зинки с Иркой не было. Вместо Жанки был устойчивый запах перегара, в котором я с трудом нашёл девчонку.

— Вонючий пот опять со лба стекает, и как херово мне никто не знает! — поприветствовал я металлюгу.

— Бля, как херово-то! — пожаловалась Жанна, — только и успела домой заскочить зубы почистить и шмотки свежие одеть. У тебя нет ничего на опохмел?

— После завтрака заходи под вышку, организуем, — пообещал я, — только без Зинки.

— О! Спасибо, братан, — обрадовалась Жанна, — иди сам, возьми себе чего-нибудь, я тут в уголочке покемарю.

Я, пожав плечами, сходил в раздаточную, взял с подноса готовый комплекс из двух яиц, баклажанной икры с луком, какой-то кашки и бутер с маслом.