Поменяйте невесту! или Ведьму мы не заказывали

Поднялась выше и радостно вскрикнула.

– Ага! Вот то, что мне нужно!
– я ткнула пальцем в мужские штаны.

– Эээ, Миринда, я боюсь ошибиться… Ты что, меня совращаешь?
– вот теперь я почувствовала вибрации в низком голосе, но вовсе не ведьминские, а явно соблазняющие.
– Если что, я понимаю, опыта у тебя мало. Но обычно это происходит не так.

Я вскинула взгляд на Адриана.

– Ты… - от волнения нового открытия мой голос охрип.
– Ты…

– Во-о-от, уже лучше, - одобрительно проворковал этот наглый тип и попытался приобнять.

– Ты наглый лжец!
– Наконец, мне удалось справиться с эмоциями.

– Я?

– Ты!
– я ткнула пальцем прямо в бывшую отметину.
– Ты ведьмак!

На краткий миг мужчина напротив замер, а затем вздохнул:

– Так и знал, что прокололся с этим твоим нелепым фамильяром.

– И скрывающим амулетом, - я повторно указала на ремень его брюк со скромным на вид камнем, контрастирующим со стоимостью остальной одежды.
– Черный турмалин!

– И черный турмалин, - со смесью раздражения и облегчения согласился лорд.
– Но раз уж маски сорваны, объясни мне все-таки, для кого тебе Забывай-корень? И зачем ты приворожила моего брата?

О, он опять за свое… Но зато теперь я хотя бы имею козырь в рукаве, и наши положения уравнены. Я точно знаю, что он не пойдет доносить на меня.

– Хорошо, я расскажу. Но ты должен понять, что это вышло случайно. А корешок для твоего брата.

Лорд ведьмак снова вздохнул и уселся в кресло, приглашая меня сделать то же в кресле напротив.

Глава 7

Адриан

С того самого дня, когда у меня проснулся ведьмовской дар, жизнь превратилась в кошмар. Скрывать, лгать, манипулировать чужим сознанием — вот это был мой удел.

Родители и сами были в шоке. Дело в том, что никто из них не знал, что в нашем роду отметилась ведьма. Да не просто отметилась, а до сих пор жила и здравствовала.

Разумеется, в первую очередь отец заподозрил мою мать в адюльтере. Ведь ее мать никогда не говорила о своей особенности, а у нас не было повода подозревать ее в ведьмовстве. Так получилось, что дар не передался ее дочери от простого смертного, а тот очень любил свою жену, и ни разу не обмолвился родным о том, что она ведьма.

Скрывающий амулет очень помог в этом, а когда пришло время мне стать ведьмаком, бабушка смастерила такой же и мне. На тот момент только-только отгремели последствия разгула колдовства, или «ведьминого бунта», как его тогда называли. Иметь ведьмовской дар считалось позором, хотя я точно знаю, что многие из погибших вообще не поддерживали своих в стремлении опоить, околдовать и подчинить себе людей. Речь вообще шла о малой кучке ведьм и ведьмаков, которые возомнили себя господами мира и захотели захватить власть.

Нелепое детское желание привело к ошибкам, их схватили. А вместе с ними и еще несколько сотен ни в чем не повинных ведуний, самым страшным грехом которых была помощь в облегчении болей роженицам.

Но война закончилась, заинтересованные лица пролоббировали закон о правах и обязанностях ведьм, ситуация устаканилась. Но дар отныне стал синонимом позора.

Леди Элла Матильда Рэйвен вынуждена была открыться ни о чем не подозревающей родне, когда я случайно исцелил мышонка, погибшего в мышеловке. Вот он лежал бездыханный, переломленный напополам — и вдруг радостно побежал и шмыгнул в подпол, когда я со слезами кинулся к нему и взял на руки.

Мне было пять.

Вопреки воле родителей бабушка Элла Матильда тайно отвезла меня на посвящение в поселение ведьм. Учила меня всему, но использовать дар запрещала. Лишь очень близкие друзья знали о моей сущности, таких раз-два и обчелся. А теперь еще и эта невыносимая взбалмошная девчонка, к которой меня тянула кровь.

Кровь требовала воспроизвести себе подобных, а разум — держаться от ведьмы подальше, отсюда и непоследовательное поведение. Мне одновременно хотелось защитить и присвоить, а также вывести на чистую воду. Уж очень ненадежный это народ, женщины-ведьмы. Одну такую я знал. Всю душу из меня вытрясла.

С Вандой мы познакомились в том самом ведьминском поселении, где я прошел посвящение. Позже бабушка часто отвозила туда, чтобы я ума набирался. Там познакомился с девчушкой на пару лет меня младше. К девятнадцати я по уши в нее влюбился, и она ответила взаимностью. Кто же знал, что интересовало ее только мое положение в обществе? Что с моей помощью Ванда хотела войти в светский круг, тогда как я желал наоборот его покинуть. И заниматься тем, что мне уготовила судьба — целительством.

Но положение старшего отпрыска влиятельного семейства не позволяло сделать это, и я вынужден был довольствоваться редким посещением лесной хижины, моей отдушины. Собирал целебные травы, готовил отвары, и исключительно инкогнито помогал посетителям местной лечебницы, оставляя на пороге больницы ящики со снадобьями. Я мог бы и больше, мог бы сращивать переломы, лечить подагру и еще много чего, но… это требовало личного присутствия, а семья требовала от меня скрывать дар.

И вот появилась эта ведьма, которую я сперва принял за охотницу за богатым мужем. Мои родители не могли узнать в ней ведьму, поэтому технически она и не лгала даже, а лишь недоговаривала.

А фактически она свой дар не скрывала за амулетом, в отличие от меня. И это злило. Вот она — свободная ведьма, вольная делать, что захочет, хоть и с ограничениями, наложенными законом. Но это всяко было лучше, чем прятаться, как я. Бесило неимоверно!

Хотел вывести ее на чистую воду, но вместо этого сам влип в болото невероятной ведьминской привлекательности.

Я ошибся во всем!

Думал, что она прожженная соблазнительница, когда неожиданно встретила меня дома в одном халате, облегающем интересные формы. Но поцелуй… Поцелуй еще тогда сказал, что она невинна. Как целитель, я точно считывал энергетику. Здесь вообще ни один мужчина не отметился. Даже в поцелуях. Я был ее первым.

Вот тогда-то и захотел выяснить о ведьме побольше. Слежка привела к злополучному дереву, а теперь настороженная и взлохмаченная девушка сидела в кресле в моей тайной хижине и взирала на меня с опаской.

– Не бойся, не съем, - попытался разрядить обстановку, но вышло наоборот.

Девушка уже собиралась поведать свою историю, но мое замечание все испортило. Она напряглась и зыркнула сердито.

Как оказалось, не испугалась, а возмутилась.

– Вы хотите услышать или нет?
– вскинулась Мири, вызвав у меня улыбку.

– Ты.
– Кто бы знал, как мне нравилось дразнить ее!

– Я? Я не хочу!
– и снова эти круглые оленьи глаза, в которых и захлебнуться эмоциями можно… Еще никто из женщин не выводил меня на такие эмоции. Это будоражило.