Помешанный на тебе

Но я, как последняя сволочь, пользуюсь этой ситуацией. В борьбе за женщину все средства хороши.

— И коктейль, вот этот, — Дюха указывает на молочный коктейль со сливками сверху и разноцветной посыпкой. — И… — поднимает взгляд на Аделину. А она строго качает ему головой, запрещая.

Пацан сдувается. Ну никогда не поверю, что она такая тираничная мать.

— Давайте кое-что проясним, — начинаю я, складывая руки на столе. — У ребенка аллергия, какие-то медицинские противопоказания или просто вредно?

— Вредно, — выдыхает Аделина.

— Ну иногда-то можно.

— Можно сырные палочки? — загораются глаза пацана.

— Ладно, можно, — выдыхает Аделина.

— А можно я пока поиграю? — спрашивает Андрей.

— Да, иди, только осторожно, — поправляя футболку сыну, разрешает Аделина. Пацан убегает. Мы заказываем семейную пиццу, кофе и ждем заказ.

— Что-то не так? — выгибая брови, интересуюсь у Аделины, хочу накрыть ее руку на столе своей ладонью, но она быстро ее одергивает. С сожалением сжимаю ладонь в кулак. Я просто не представляю, как находиться с ней рядом и не касаться. — Ты слишком напряжена.

Аделина отводит взгляд на игровую, наблюдая за сыном. На самом деле просто не желает смотреть на меня.

— Ты не представляешь, как это выглядит со стороны, — вздыхает. — Андрей проболтается отцу. И… — снова нервно крутит кольцо на пальце.

«Да сними ты, наконец, этот поводок, раз он тебе так мешает!» — внутренне психую я.

— Что «и»? Мы просто в пиццерии, всё достаточно невинно, — развожу руками. Нам подают кофе.

Аделина поворачивается ко мне, заглядывая в глаза. Сощуривается. Ух ты. Внимательно ее слушаю. Давай, выдай мне.

— Давай представим, что мы женаты, — начинает она.

О-о-о, блядь! Плохой пример. Мне нельзя это представлять.

— Давай представим, — провокационно ухмыляюсь.

— Так вот, я, как твоя жена, иду с твоим сыном вечером в кафе с мужчиной. Всё нормально? Ты будешь рад, что я хорошо провожу время, пока ты в командировке? — язвительно спрашивает она.

Задумываюсь. Да я порву любого, кто посмеет покуситься на мое. Но…

— А я создам такую среду в своей семье, что моя жена и ребенок просто не захотят ни с кем идти, кроме меня, — парирую.

— Такой самоуверенный? — усмехается.

— Нет, я просто четко понимаю, чего хочу, — отвечаю, отпивая кофе и внимательно наблюдая за её реакцией. — Когда людям хорошо вместе, они не ищут замену.

Аделина замолкает, крутя чашку в руках. Её пальчики нервно скользят по ободку.

— Не всегда всё так просто, — наконец тихо произносит она.

— Почему же? — наклоняюсь чуть ближе. — Объясни мне. Я правда хочу понять, — втягиваю ее запах, пытаясь запомнить, чтобы рефлексировать на этом всю ночь, до нашей следующей встречи.

Она бросает взгляд на игровую площадку, где Дюха с восторгом карабкается по лесенке под присмотром аниматора.

— Эта пиццерия… Мы никогда сюда не ходим. Андрею здесь нравится, но его отец считает такие места бессмысленной тратой денег. Дома всегда здоровая пища, никаких сладостей и фастфуда. Режим, правила, контроль.

— И ты с этим согласна?

Аделина пожимает плечами.

— Это правильно.

— Правила иногда надо нарушать. Если всё себе запрещать, в итоге, когда дорвался до запретного, теряешь контроль. Это маленькие радости. Всё хорошо в меру. Один поход в пиццерию раз в месяц не испортит здоровые привычки.

Вижу, как мои слова попадают в цель. Её глаза блестят то ли от возмущения, то ли от непролитых слёз. Она открывает рот, чтобы ответить, но в этот момент подбегает Андрей, запыхавшийся, и тянет руки к поданным нам сырным палочкам.

Аделину немного отпускает. Мы едим пиццу, шутим. Дюха болтает с набитым ртом. Аделина вытирает сыну рот салфетками и тоже смеется. И тут меня накрывает вот этой гребаной несправедливостью. Почему, мать вашу, это всё не мое, а чужое? Того, кто явно это не ценит. Аделина нечаянно капает кетчуп на блузку и, извиняясь, просит меня присмотреть за сыном, убегает в сторону уборных.

— А папа с мамой поругались, — шепотом выдает мне пацан, как родному.

— Да?

Мне стоит заткнуться и не пользоваться ребенком. Но я та еще сволочь.

— Сильно поругались?

— Папа кричал, мама плакала… А потом он уехал, — выдыхает пацан.

Стискиваю челюсти. И ты мне, красивая моя девочка, будешь потом рассказывать о том, как это выглядит со стороны? И твоя ссадина на виске и щеке — явно не «внезапно» упавшая вешалка. Я же порву этого мудака!

Меня так накрывает откровение ребенка, что я еле удерживаюсь от обещания Андрею, что такого больше никогда не повторится. Он словно пожаловался мне, ища защиты.

Сука! Ну вот теперь я точно ее заберу у этого мудака. По-любому. Мне нужен был такой удар под дых.

Аделина возвращается, не подозревая, какой переворот здесь произошел.

— Ну нам, наверное, пора, — начинает собираться домой.

— Мам, а можно еще пять минуточек поиграть? — Дюха смотрит в сторону игровой. — Только пять минуточек, — строит ей глазки.

— Ладно, пять минут, — приглаживает сыну челку, садясь на место.

— Ты любишь мужа? — перехожу в наступление.

Аделина отшатывается от меня, распахивая свои красивые восточные глаза. Не ожидала. Да, моя хорошая, я буду давить.

— К чему этот вопрос? — теряется. И я сам кусаю губы, чтобы сдержать победную улыбку. Когда любят, сразу говорят «да». Не сомневаясь. Об этом кричат.

— Просто ответь. Да или нет?

Аделина обводит взглядом пиццерию, словно проверяя, не слышит ли кто-то наш разговор.

— Это сложный вопрос, — наконец тихо отвечает она.

— Это самый простой вопрос, — качаю головой. — Ты либо любишь, либо нет, — нагло вздергиваю бровь.

Ее пальчики нервно теребят салфетку. Пользуюсь моментом и всё-таки накрываю ее ладонь своей. Она мягко хочет вырваться, но я не отпускаю.

— Мы давно вместе… У нас ребёнок…

— Это не ответ.

— Ты ничего не знаешь о моей жизни. Я не понимаю, к чему такие вопросы.

Всё она понимает, по глазам вижу.

— Зато я вижу синяк на твоем виске, который ты пытаешься скрыть волосами, — говорю немного охрипшим голосом, пытаясь не пугать ее своими эмоциями. — И я вижу, как твой сын радуется пицце, как чему-то необычному.

Аделина сглатывает.

— Твой сын мне по секрету поведал, что ты поругалась с мужем

Ее красивые глаза распахиваются еще шире. Она оглядывается на ребёнка.