Поместье Кларенс

— Хорошо. — Она засунула руки в карманы своей кожаной куртки. — Я забыла сказать это в прошлые выходные, но спасибо тебе. За поездку. И за то, что выслушал.

— Пожалуйста. — Он кивнул. — Мне жаль. Это то, что я забыл сказать тебе тогда. Мне жаль, что это происходит.

В горле у нее образовался комок.

— Мне тоже.

— Твой папа любит тебя, Эл. Это то, что имеет значение. Поверь парню, у которого дерьмовый отец. Иногда кровь в твоих венах — это проклятие, а не благословение.

Больше логики. Больше равновесия. Элоре захотелось поцеловать его за это. Вместо этого она уклонилась, увеличивая дистанцию между ними.

— Я, пожалуй, пойду.

— Да, я тоже. — Он вздохнул и выпрямился во весь рост.

— Работаешь сегодня?

— Нет, э-э… — Зейн натянуто улыбнулся ей. — У меня свидание.

Она вздрогнула.

Он увидел это.

— Ой. Верно. — Она попятилась, чуть не споткнувшись о собственные ноги. Затем подняла руку, чтобы помахать, прежде чем повернуться к лестнице.

— Элора, — позвал он, останавливая ее на третьей ступеньке. — Назови мне причину отменить его.

Она крепко зажмурила глаза. Черт возьми, как бы ей хотелось, чтобы она не любила его так сильно. Ей хотелось бы, чтобы она не боялась, что однажды он оставит ее, когда поймет, что может найти кого-то теплого, любящего и беззаботного.

Но это была реальность. И ему нужна была женщина, которой она не была.

— Я не могу, — прохрипела она.

Зейн больше не сказал ни слова. Ему это было не нужно. Звука закрывающейся двери и щелчка было достаточно, чтобы Элора помчалась вниз по лестнице. Она бросилась к своей машине, отчаянно пытаясь закрыться внутри «БМВ». Затем она завела двигатель, ее руки дрожали так сильно, что даже крепкая хватка за руль не могла унять дрожь.

Она так сильно стиснула зубы, что стало больно.

Если расставание с Зейном причиняет такую боль сейчас, то насколько это будет больно еще через год? Или два? Или десять?

Это должно было закончиться. Этому нужно было положить конец.

Слезы затуманили ее зрение, когда она задним ходом отъехала от его здания и помчалась вниз по улице. Эта боль была ее собственной чертовой виной. Ей следовало прекратить роман с Зейном много лет назад, когда она почувствовала, что влюбляется.

Так что разбитое сердце было ее собственным гребаным наказанием. Наказанием за ее глупость и эгоизм. Черт, она была идиоткой.

Она вела машину, напрягая мышцы и давая волю своей ярости. Элора была зла на себя. И в ярости из-за своей матери.

А если Элоре пришлось страдать, то пришло время пострадать и Джоанне.

Поездка в поместье ее родителей была короткой, адреналин заставлял время пролетать незаметно. Припарковав машину, она ворвалась в парадную дверь, пронесшись мимо нового дворецкого, который попытался поприветствовать ее.

— Где моя мама? — рявкнула она.

— Полагаю, в своем кабинете, мисс Мальдонадо. — У него хватило ума уставиться в стену и избегать прямого зрительного контакта.

Элора на ходу уперла руки в бока, давая волю эмоциям. И, черт возьми, было приятно дать им волю. Чтобы освободить монстра из его клетки.

Ее мать сидела на кремовом диванчике в своем кабинете и печатала на телефоне. При звуке голоса Элоры, вторгшейся в ее личное пространство, губы Джоанны сжались в тонкую линию.

Черт возьми, Элора ненавидела то, как сильно они были похожи. Она ненавидела то, что пластический хирург ее матери был настолько талантлив, что она едва постарела за десять лет. В те редкие моменты, когда их видели вместе на публике, Джоанну всегда считали старшей сестрой Элоры.

— Ты шлюха. — Тело Элоры поникло. Ее кулаки разжались, и вздох, вырвавшийся из ее легких, был таким громким, что походил на порыв ветра, пронесшийся сквозь тысячи деревьев.

Облегчение. Сладкое облегчение.

Все это было похоронено слишком глубоко и слишком долго.

— Прелестно. — Джоанна моргнула, но это была единственная реакция, которой она одарила свою дочь, прежде чем вернуться к телефону. — Я занята.

Элора захлопнула дверь со всей силой, на какую была способна. Гравюра на стене задребезжала.

— Я хочу знать, кто мой отец.

Теперь она завладела вниманием Джоанны. Ее темные глаза сузились, в голове явно пошел мыслительный процесс.

— Ты что пьяна?

— Ответь мне. Сейчас.

Джоанна ткнула пальцем с идеальным маникюром Элоре в лицо.

— Следи за собой.

— Скажи мне! — закричала Элора. Если ей придется обрушить крышу, так тому и быть.

— Тсс, — прошипела мама, отбрасывая телефон в сторону и вставая. Она расхаживала взад-вперед, расправив плечи и размеренно шагая. Но румянец на ее лице выдал ее панику. — Я не знаю, что на тебя нашло.

— Правда, — сказала Элора. — Ты можешь сказать мне, кто он. Или я выясню это сама.

Мама перестала расхаживать по комнате и скрестила руки на груди.

— Это не имеет значения.

— Хорошо. — Элора повернулась к двери, ее рука взялась за ручку.

— Остановись.

Элора застыла, повернув голову так, что ее подбородок уперся в плечо.

— Это был мужчина, которого я знала много лет назад. Это было… мимолетно. Он умер.

Пол под ногами Элоры накренился. Ее голова закружилась.

Мертв.

Не поэтому ли ее мать хранила этот секрет? Знал ли он об Элоре? Если он умер, это упрощало весь этот бардак. Она могла продолжать притворяться, что Лоуренс был ее отцом — потому что он был ее отцом — и забыть, что это когда-либо происходило. Так почему же ей хотелось плакать?

В ее теле не было сил, но она сумела открыть дверь и на дрожащих ногах пройти по коридору. Она миновала фойе, направляясь к отцовскому крылу особняка.

Элора понятия не имела, что она ему скажет, и в данный момент это не имело значения. Все, чего она хотела — это обнять своего папу.

Ее настоящего папу.

Потому что ее биологический отец был мертв.

Она была в десяти шагах от его кабинета, когда услышала смех своего брата. Подкравшись на цыпочках к открытой двери, она заглянула внутрь и обнаружила папу и Лукаса за столиком у окон от пола до потолка. Их головы были склонены над телефоном Лукаса, на лицах сияли улыбки.