Попаданец с четырьмя колёсами

— Не видали ли вы где-нибудь поблизости дракона-оборотня? — продолжал громогласно вещать он, поворачивая голову из стороны в сторону.

— Откуда такие сведения? — я прищурил радиатор.

— Встретились мне весьма испуганные воины, убегающие из этих мест. Так вот они кричали, что их преследует злой и ужасный дракон-оборотень. А я всю жизнь боролся именно с драконами и именно с оборотнями. Поэтому никак не мог пройти мимо существа, сочетающего обе ипостаси!

— А ты кто такой? — на всякий случай решил уточнить я. Мало ли как он назовётся. А вдруг Дон Кихотом? Очень похож. Санчо Пансы, правда, рядышком не видно. Может, тот отстал? На осле так быстро, как на лошади, не поскачешь.

— Я — принц-рыцарь Артулиор! — рыцарь медленно наклонил голову. — Пятый сын короля Газтрубала Четвёртого! Дал обет ездить по свету и уничтожать драконов и оборотней. Не подскажете ли, где поблизости водится дракон? Или хотя бы оборотень?

— Оборотень? — я с деланным видом задумался. — По мне, так самый главный оборотень — это коленвал.

И я процитировал почему-то запомнившийся мне идиотский стишок:

От коленвала

Околевала

Там «Калевала».

По мне, немного напоминает японские хокку: у тех точно такое же трёхстрочие. Но смысла в хокку наверняка больше. А может, и нет.

— Это что, заклинание? — спросил принц-рыцарь.

— Оно самое, — подтвердил я. — Хотя я с большим удовольствием назвал бы его заклиниванием.

— Почему? — тупо спросил принц-рыцарь.

— Да оно мозги быстро заклинивает. Напрочь. Прилипчивое очень.

Судя по разом затуманившемуся облику, принц-рыцарь принялся проговаривать стишок про себя. Я понадеялся, что его на время отключит, и мы поедем дальше, но не тут-то было! Он углядел мой рисунок на капоте и сразу ощетинился: и острия подкрученных кверху усов и острие копья поднялись в боевое положение.

— А это что? — произнёс он свистящим, словно змея, шёпотом, указывая концом копья на моего дракона. Я решил воспользоваться той же отговоркой, что прокатила для гномов:

— Это? Это я в память о своей давней победе над драконом попросил, чтобы нарисовали. Я ведь тоже немного… рыцарь-драконоборец.

— Да? — недоверчиво прищурился принц-рыцарь.

— Ага! — ответил я и стукнул его в щит расплётшимся в длинное копьё крышным багажником.

Его щит дружески прозвенел мне в ответ.

— Я ведь тоже в латах, как и ты! — продолжил я и металлически хлопнул капотом, вызвав долгий несмолкаемый звон. По-моему, даже малиновый. Хотя я в видах варенья не особенно разбираюсь.

Но принц-рыцарь оказался очень недоверчивым:

— Поклянись, что ты рыцарь! — потребовал он.

— Да чтоб у меня тормоза отказали на горном склоне! — отозвался я. Вот потому-то я в горы и не стремлюсь!

— Ну, хорошо! — печально повесил голову принц-рыцарь. — Придётся мне и дальше искать по свету драконов и оборотней…

— Удачи! — махнул я ему правым зеркальцем. Тюнингованным. Объехал и помчался по дороге. Если дело пойдёт и дальше так, сегодня мы к сборщикам земляного мас… тьфу, нефти!.. так и не приедем.

глава 10. урожайность нефтяных полей

— Я его, кажется, знаю, — оглядываясь на оставшегося на дороге принца-рыцаря, произнёс Памплисиодор.

— Откуда бы?

— Кто-то мне что-то про него где-то и когда-то рассказывал…

— Очень информативно, — заметил я, объезжая рассевшуюся на дороге лягушку. Оборзели зелёные! Или настолько техникой интересуется? — Так может, вспомнишь? Что? Где? Когда? Ну, и тогда уж кто, для полного комплекта.

— Нет, не вспомню, — разочарованно покачал головой Памплисиодор.

— Жаль, — коротко бросил я, объезжая очередную лягушку. Мёдом им здесь намазано, что ли? Ну, или что они там любят есть?

«Мы вели машины, объезжая мины…» — снова запелось где-то у меня внутри. И снова я не стал петь вслух. Мне хватало и пения про себя. А Памплисиодор обойдётся!

Больше никаких приключений до самых нефтеприисков — или нефтяных полей — с нами не случилось.

А что, здесь действительно настоящие нефтяные поля: до самого горизонта… ну, или чуть-чуть поближе, расстилалось поле, очень похожее на давным-давно заасфальтированную огромную площадь. Так давно, что на ней образовалось множество трещин, большие куски асфальта выкрошились и превратились в ямы разной глубизны. Да, и отливали синеватым — так сияло содержимое на дне ям, отражая небо.

По полю ходили люди, по виду — точь-в-точь бандиты с Дикого Запада: с повязками на всю нижнюю часть лица, закрывающими нос и рот. С черпаками в правой руке и с ведёрками различного калибра в левой. У некоторых ёмкости висели за спиной и смахивали на армейские термоса, только чёрного цвета.

Люди зачерпывали из ям — у кого сколько получалось — и выливали в ручные или заспинные ёмкости. Да так ловко, что не проливали ни капли!

Запах, несущийся со всех сторон, заставил меня блаженно улыбнуться: она, родимая! Нефтюшка! Вот бы сейчас прикрыть всё поле какой-никакой крышей, да трубу к этой крыше приторочить, да улавливать все испарения, от этих полей поднимающиеся! Да тут такой бензинчик получился бы, что я те дам! Авиационный! Я бы от него сразу в небо взлетел!

Я глубоко вздохнул. Чего-чего, а бензина хотелось. Увы! Ни крыши, ни трубы поблизости не наблюдалось, а значит и осуществление моей мечты следовало отложить до лучших времён.

Дороги вглубь нефтяных полей в обозримом пространстве не обнаруживалось, вернее, я её не видел. А вот круговая дорога имелась. Она шла в обход полей, и я осторожно двинулся по ней в левую сторону, стараясь объезжать многочисленные нефтяные кляксы, расплывающиеся на дороге. Колёсной резине оно, знаете ли, повредить может.

— Любопытно, — произнёс я, поглядывая то на сборщиков нефти, то на дорогу, чтобы не вляпаться в какое-нибудь особо зловредное пятно, — если отсюда нефть возят в город, почему мы по пути не встретили ни одного пятнышка?

— Земляное масло очень дорогое, — пояснил Памплисиодор, тоже поглядывая по сторонам, — поэтому все ёмкости герметизируют магией, чтобы ни капли не пролилось. И к нам его не часто возят — спроса почти нет.

— Понятно, — протянул я и остановился. Интересно, а сколько баррелей нефти они снимают с одного гектара? У кого бы спросить? О! Как раз кто-то спешит в нашу сторону.

К нам через всё поле, перепрыгивая ямы, бежал маленький толстенький человечек, размахивая руками.

— Нет! Нет! Нет! — кричал он. Из-за повязки на лице слова слышались неразборчиво. Но никакими другими они быть не могли.

— Да чего ж он так переживает-то? — удивился я. — Мы ещё ни слова не сказали, а он уже в отказ пошёл.

Памплисиодор молча пожал плечами.

Человечек подбежал к нам, сдёрнул с лица вниз повязку и, отдуваясь, прошипел — кричать он уже не мог:

— Мы ничего не продаём! Всё уже куплено на месяц вперёд!