Поселенцы (= Пионеры) [старая орфография]

Не будучи боле въ состояніи продолжать такимъ образомъ, олень быстро повернулся и хотлъ ближайшимъ путемъ выйти на берегъ, не смотря на бывшихъ тамъ собакъ.

Казалось, для Эдвардса было лучше всего дождаться удобной минуты; уже ршившись на это, онъ услся на дно лодки, какъ увидлъ, что олень шелъ прямо на него. Онъ тотчасъ сдлалъ петлю изъ бичевы своего челнока и такъ ловко набросилъ на оленя что узелъ какъ разъ попалъ на кончикъ рога.

Въ первый моментъ животное потянуло за собой лодку, но съ быстротой стрлы подлетлъ челнокъ, и Натти врзалъ животному ножъ въ шею такъ глубоко, что вода покраснла отъ крови. Олень издохъ посл короткой борьбы, и они соединили свои лодки, связавъ ихъ вмст. Потомъ Кожаный-Чулокъ, вытащивъ изъ воды оленя, положилъ его въ челнокъ и, осмотрвъ его, сказалъ съ своимъ обыкновеннымъ, спокойнымъ смхомъ:

— Я не слишкомъ забочусь о законахъ судьи Темпля; такое зрлище молодитъ кровь мою. Уже много лтъ не ловилъ я въ вод оленя; вотъ такъ превосходная дичина, Эдвардсъ. И я знаю кого-то, кто, не смотря на вс законы, съ удовольствіемъ постъ этого жаркого.

Радость выражалась даже на темномъ лиц индійца, сдлавшагося смирнымъ отъ старости и бездйствія. Его, какъ казалось, боле радовали воспоминанія объ охотахъ его молодости, чмъ ожиданіе участія въ добыч. Но все же онъ осмотрлъ животное, и сказалъ коротко и утвердительно на своемъ нарчіи:

— Хорошо.

— Но, при всемъ томъ, сказалъ Эдвардсъ, когда прошелъ первый пылъ, и онъ успокоился, — я боюсь что мы вс трое нарушили законъ. Оставимъ себ пока животное, такъ какъ никого нтъ, кто могъ бы насъ выдать. Но какъ оборвались собаки? Я видлъ ихъ привязанными, прозжая мимо хижины.

— На бдныхъ животныхъ сильно подйствовалъ оленій духъ, отвтилъ Натти. Посмотрите, вдь ремни все еще висятъ y нихъ на ше. Греби къ берегу, я хочу хорошенько взглянуть на все.

Но когда лсничій вышелъ на берегъ и ближе осмотрлъ ремни, то лицо его измнилось, и онъ задумчиво покачалъ головой.

— Нтъ, здсь былъ въ ходу ножъ: этотъ ремень не перерванъ или откушенъ, и я боюсь, что въ этомъ вина не Гектора.

— Разв разрзана кожа? спросилъ Эдвардсъ.

— Я не могу врно опредлить это, но вижу, что она не искусана и не разорвана.

— Неужели мошенникъ Долитль осмлился сдлать это?

— Да, да, онъ суется туда, гд нтъ опасности, отвтилъ Натти. Онъ любопытенъ, но хорошо бы сдлалъ, если бы не подходилъ къ моему жилищу.

Чингахгокъ между тмъ сказалъ, осмотрвъ ремень:

— Разрзъ ножа: острый клинокъ и длинная рукоятка. Сдлавшій это боялся собакъ.

— Почему ты это видишь? спросилъ Эдвардсъ. Какъ можешь ты говорить такъ увренно?

— Слушай, отвтилъ старый воинъ: ножъ былъ острый, потому что разрзъ гладокъ; рукоятка длинна, потому что человческая рука не можетъ достать отъ одного разрза до другаго. Но что это былъ трусъ доказываетъ то, что человкъ храбрый разрзалъ бы ремень y шеи собаки.

— Клянусь, что Змя врно попалъ! вскрикнулъ Натти. Негодяй Долитль взлзъ на скалу позади конуръ, и ножемъ, привязаннымъ къ длинной палк, разрзалъ ремень.

— Что же могло побудить его къ этому? спросилъ Эдвардсъ.

— Что же, какъ не его любопытство! отвтилъ Натти.

— Да, это правда, замтилъ молодой человкъ. Дайте мн челнокъ, я поду, и, можетъ, еще успю во-время, чтобъ показать ему его дло.

Предложеніе было принято, и не прошло пяти минутъ, какъ легкій челнокъ скользилъ по зеркальной поверхности озера. Скоро онъ исчезъ за мысомъ и направился къ берегу. Чингахгокъ тихо слдовалъ въ лодк, a Натти, держа собакъ и съ ружьемъ на плеч, направился къ хижин сухимъ путемъ.

Глава седьмая

Между тмъ какъ на озер происходила описанная нами травля, Елисавета и Луиза гуляли по холму; пройдя въ незначительномъ разстояніи отъ хижины Натти Бумпо, разговаривая, он весело достигли вершины горы, и, покинувъ широкую дорогу, искали тни деревъ на ближнихъ тропинкахъ. День становился жаркій, и свжая прохлада незамтно увлекала разговаривавшихъ двушекъ все глубже въ лсъ. Изрдка представлялись глазамъ ихъ вырубленное пространство и чистая кристалообразная поверхность. Нигд не было видно ни души, и только изрдка раздававшійся по долин стукъ гремящихъ телегъ и удары желзодлательныхъ молотовъ доказывали, что страна не совсмъ необитаема. Вдругъ Елисавета вздрогнула и сказала.

— Слышите, Луиза! это, кажется, крикъ ребенка! нтъ ли здсь по близости проски, или не заблудилось ли гд дитя?

— Иногда это случается. Но мы пойдемъ на крикъ. Быть можетъ, путешественникъ томится въ горахъ.

Побуждаемыя этою мыслію, двушки быстрыми и нетерпливыми шагами направились на звуки, которые, казалось, глухо и печально раздавались изъ чащи лса. Неоднократно казалось Елисавет, что она уже видитъ страдальца, какъ вдругъ Луиза схватила ея руку и сказала, указывая назадъ:

— Посмотрите на вашу собаку!

До сихъ поръ врный Браво ни на минуту не отставалъ отъ Елисаветы, но онъ лишился своей дятельности отъ старости и бездйствія, и тихо слдовалъ за ней, вмсто того, чтобы бжать; когда же путешественники останавливались, чтобы любоваться видомъ или садились на землю, то онъ ложился спать. Оглянувшись по зову Луизы, Елисавета увидла, что собака совершенно переродилась: глаза ея были неподвижно устремлены на отдаленный предметъ, она держала голову низко, и ощетинила шерсть, какъ бы отъ страха или злости; послднее было боле врно, ибо она издавала рычанія и необыкновенно скалила зубы, такъ что двушки могли бы испугаться ея, еслибъ не знали ея тихаго нрава.

— Браво, Браво, успокойся, сказала Елисавета: что ты видишь, мой старый, врный песъ?

При звук голоса Елисаветы злость собаки, вмсто того, чтобы уменьшиться, видимо увеличилась. Она вскакивала, бросалась къ ногамъ своей госпожи, громко выла и выказывала свое раздраженіе ворчливымъ и отрывочнымъ лаемъ.

— Что чуетъ она? спросила Елисавета. Такъ какъ отвта на эти слова не было, то двушка обернулась и увидла Луизу съ мертвенно-блднымъ лицомъ и дрожащими руками, показывающую вверхъ. Быстрый взглядъ Елисаветы устремился по указанному направленію, и глазамъ ея представился гордый видъ и огненные глаза пантеры, злобно устремленные на нее.

— Убжимъ! вскрикнула Елисавета, хватая Луизу за руку. Но въ эту минуту съ той сдлалось дурно, и она безъ чувствъ повалилась на землю.

Благородное сердце Елисаветы не допускало ее оставить подругу въ такомъ отчаянномъ положеніи. Она упала на колни передъ недвижимой Луизой, старалась привести ее въ чувство, разстегивая крпко стягивавшее ее платье, и своимъ голосомъ ободряя собаку, — единственнаго своего защитника. Храбре, Браво! добрый другъ! кричала она. Между тмъ молодая пантера перескочила съ низкаго дерева на втви стараго бука, гд сидла ея мать. Неопытное животное приближалось къ собак съ игривостью кошки и особенной дикостью своей породы. То садилась она на заднія лапы и, какъ шаловливый котенокъ, рвала передними куски древесной коры; то била себя хвостомъ, разрывая землю, какъ бы желая игриво передразнить злость своей матери.