Посланники
Шрифт:
– Это то, что ты хотел высказать?
Ганс Корн поморщился.
– "Хотеть" или "не хотеть" – такое в словаре мёртвых нет, точно так, как и нет в нас ни единой капли крови. Только опыт души. Он остался. Он и пронзительный долг – подняться из могил (труп на труп, труп на труп, труп на труп), чтобы предупредить вас, теперешних…
– А если вас слушать не станут?
– Тогда гора из трупов рухнет, похоронив под собою живых.
– Ты пришёл и меня пугаешь, да?
– А как же иначе? Чтобы выжить, необходимо обладать чувством страха. Будьте в вечной тревоге, если думаете выжить. Древние
Ганс Корн прикусил губу и закрыл глаза, как будто опасался сказать что-то лишнее.
Я не сразу обнаружила, что он затягивает меня в мир своих чувств, ощущений и сознания, но и обнаружив, продолжала спокойно слушать. Какой смысл заводить спор с мёртвым?
Его опущенные веки были цвета земли, а из его рта исходил приторный запах.
"Уснул", - подумала я.
"Нет, не уснул, - открыв глаза, проговорил он.
– Мёртвые не спят".
Я повела рассказ о волонтёрах из новой Финляндии, которые, сорок шесть лет назад, пытаясь искупить согрешения своих предков, выкупили у Израиля кусок земли, чтобы построить поселение в память о восьми погибших австрийских евреях.
*(лат) Помнить о смерти.
Ганс Корн слушал, не перебивая, но вдруг черты на его лице ожесточились.
– Яд ха-Шмона…- сухо заговорил он.
– Раскаянье…Искупление грехов… Как трогательно! Фигу! Не искупить! Ничто так не запаздывает, как раскаянье, и ничто, как раскаянье, так лишено смысла. Нам, погубленной восьмёрке австрийских евреев, этот спектакль ни к чему. Яд ха-Шмона – это не более, чем театральная декорация, бред, замечательная чушь! Мы доверились тем финнам, а они обошлись с нами крайне гнусно… Новые финны сострадают нам? Фуфло это! Их состраданье вызывает лишь чувство опасения…Новые финны…Прежние финны…Что было, то и будет…В новом мире зарождается новая муть, и дай ей только возможность, как она так же, как и тогдашняя, вновь вырвется наружу...Распоряжаться миром люди никогда не умели. История людей… Мир всё такой же несправедливый и жестокий. К живым я послан быть не судьёй, а с призывом –
помнить о миллионах вырезанных турками армянах, загнанных в газовые камеры евреях, русских, которых гноили, как рабов, в трудовых лагерях, сожжённых напалмом вьетнамцах, забитых мотыгами камбоджийцах, из черепов которых воздвигались пирамиды,
беречь разум, ибо "может ли кто ходить по горящим угольям, чтобы не обжечь ног своих?"*
прислушаться к содроганиям земли,
Мои современники старались не задумываться над тем, что в водах океана речную рыбу не ищут. Слепота, глухота и ленивое мышление загнали нас в капкан уже до войны, до Биркенау. До всего того…До всего того…До всего того… Когда меня повели к яме, мне было двадцать четыре года. Было страшно
жить, и не менее жутко умирать. По дороге Цибильски мне шепнул: "Расстрел –
всё же не то, что вешанье". В то мгновенье мне вспомнился Поль Валери: "Если хочешь жить, ты так же хочешь умереть; или же ты не понимаешь, что такое жизнь".
На меня направили стволы винтовок.
Погасло солнце.
Меня погрузили во тьму.
Во впадинах глаз Ганса Корна задержался пучок зеленоватого отблеска, а губы охватила судорога. Я опустила голову –
только бы мертвец на меня не дышал.Послышалось непристойное слово.
Я спрятала лицо в ладонях.
"Слушай!" - властно проговорил Ганс Корн.
Я ладони убрала.
Бескровными губами, похожими на дохлых дождевых червей, Ганс Корн сиплым голосом проговорил:
– О миллионах замученных вспоминают, потом забывают, снова вспоминают, готовят юбилейные фильмы, пишут книги, газетные статьи и вновь вспомнить забывают. Камень в Яд ха-Шмона… Зачем он? Для кого он? Уберите его – он не оправдает тех финнов, он не подкрасит и наше бездействие. Прощения нет ни им, ни нам… Не должно быть…Грех надо не искупать, грех надо предотвращать, Зло истребляя… До конца истреблять…Понимаешь, до конца… Не останавливаясь…
– Но тогда…
*Кн. Притчей Соломона. 6:28
– Что тогда?
– В Англии я видела граффити: "Око за око – и скоро весь мир ослепнет".
Ганс Корн отмахнулся.
– И эти туда же…Мало им Чемберлена…Не доверяйте! Никому не доверяйте! Лишь Сатане…Ему – да, ибо он не лукавит. С Сатаной не следует заводить смешную возню, вроде той, что вы затеяли под Газой. Умирая, я думал, что для меня время остановится, что освобожусь от настоящего и уж тем
более от будущего, но вскоре убедился, что от боли, от тоски, от измены, от разочарований смерть до конца не избавляет.
Восковые глаза-впадины Ганса Корна посмотрели на дорогу, ведущую в Иерусалим, а потом перевёл странный, будто сломленный взгляд, на меня.
Я сказала:
– Удивительно, как тебе удалось проделать столь необычный путь?
– Ничего удивительного: мёртвого еврея ведёт за собой заложенный в нём генетический компас.
– Генетический компас?
– я невольно улыбнулась.
– Как просто…
– Даже ещё проще – это мой прах перекочевал в твой сон. Прости, другого выбора у меня не было…
– Это правда?
– я ощутила беспокойство. Вспомнилась легенда о Големе, глиняном истукане, в которого пражский раввин вдохнул жизнь.
– Мёртвым верь!
– невозмутимо проговорил Ганс Корн.
– Туфту гонят живые. Только они…У мёртвых слишком холодный взгляд и достаточно трезвый ум, чтобы говорить глупости. Рассказ "новенькой" о камне, на котором выбиты наши имена, потряс моих земляков настолько, что общим собранием было решено: на какое-то время я должен буду –
ожить,
принять на себя миссию посланника,
подняться в Яд ха-Шмона, чтобы, высказать необходимые слова…
– Необходимые слова?
– Наш долг – оказать помощь.
– Разве могут оказать помощь те, кто самим себе помочь не сумели?
Ганс Корн сделал усилие, чтобы унять ритм лёгких и, когда дыхание выровнялось, презрительно скривил губы.
– Вас забрасывают ракетами.
– Да, это так.
– И что же в ответ? Вначале вы, вроде бы, встряхнулись, но вскоре размякли, остановились. Почему?
Я пожала плечами.
– Наш долг – оказать помощь, - повторил Ганс Корн.
– Нам?
– Тем, кто пока ещё живёт…
– Разве мы не живём?
– Вроде бы, живёте. Пока мир не рухнул…
– Он рухнет?
– Тебе, наверно, говорили, что Зло хранит в себе тайну? Так вот – тебе солгали. Тайны нет. Зло – это порождение людей…
– Может, миру удастся спастись?