Последнее лето

.
– Я откровенно должен сказать, товарищи, - чувствуя внимание и вдохновляясь им, воскликнул он, - с такой связью, как у нас, оперативно работать нельзя! То линия на повреждении, то еще какая-то чертовщина, простите за выражение! Два часа сегодня не мог до конторы дозвониться. Пора ставить вопрос о выделении всем руководителям отделений легкового транспорта. И ставить его нужно понастойчивее, Тарас Константинович, - не бедняки! А начать можно хоть сейчас. Скоро выйдет из капиталки второй "газик" - отдайте его в любое крупное отделение. И будет в ажуре!..

На место Игонькин вернулся с неторопливым достоинством человека, выполнившего свой долг, сдержанным кивком отвечая на одобрительные улыбки своих коллег - заведующих отделений. В принципе его замечание было совершенно правильным - Тарас Константинович понимал это не хуже других, но с предложением отдать второй "газик" наиболее крупному отделению сиречь в Астафьевку же, - намек был слишком прозрачен, - согласиться не мог. Передать машину он давно уже решил главному агроному.

Кончили поздненько. Когда Тарас Константинович, Забнев и Быков вышли из столовой, в лицо им сыпанули густые высокие звезды; где-то у садов, в теплой фиолетовой мгле, вздохнула гармошка, звонкий девичий голос дробно и беспечально выговорил:

...Я домой, и ои домой.

Зарастайте, наши тропочки, Зеленою травой...

Тарас Константинович выждал - новой частушки не последовало, довольно сказал:

– А ничего нам подкинули, а? В область, друзья, завтра еду.

На крыльце кто-то уже сидел - Тарас Константинович подосадовал: больше всего хотелось сейчас сполоснуться да поужинать, а не разговоры разговаривать.

Э, да это вроде москвичка!..

Морозова, в белом платочке, проворно поднялась навстречу, оставив на ступеньках какую-то корзинку.

– Здравствуй, Константиныч. А я, видишь, - сижуподжидаю.

– С приездом, Анна Павловна!
– Тарас Константинович от души тряхнул ее руку.
– Ну, как путешествовала?

– И не говори! Белый свет повидала. Уж такое тебе спасибо! Утром прибыла, а к вечеру, видишь, сюда уж подалась. Как молоденькая!

– Ну, так пойдем ко мне, чего мы тут - на улице?

Чайку попьем, расскажешь, как да что.

– Нет, Константпныч, ты уж отдыхай.
– Морозова энергично затрясла головой.
– Я и ела и пила, не чуешь разве - винцом от меня попахивает? У своих загостила.

И тебе вот подарочек принесла.

Она наклонилась, достала из корзинки кулек.

– Это чего ж такое?

– Вишенка тебе, черешня.

– Да зачем, Анна Павловна? У нас ее скоро у самих видимо-невидимо будет.

– То своя, а это дальняя. Ты уж не обижай, и так чуть довезла.

– Ладно тогда. Понравилось, значит, там?

– Говорю, и сейчас ровно с крылышками бегаю!

– Лучше, чем у нас?

– А вот это ты не скажи!
– весело не согласилась Морозова.
– Места-то у нас не хуже, нет! Иду я это утром со станции и не нагляжусь...

– Погоди, погоди - ты что ж это, пешком?

– Ясное дело. А что ж такого?

– Неужели позвонить не могла? Меня нет - Забневу. Или уж Игонышну ведь восемь километров.

– Да ну еще! Ноги-то свои, не купленные. И терпежу, сказать тебе, - не хватило.
– Морозова тихонько и почему-то смущенно засмеялась.
– Ты уж помянул его, Игонькина-то. Так попрошу тебя, Константиныч: скажи ему, шалопуту, - пускай меня опять на работу возьмет.

– Неужели пойдешь?
– ахнул Тарас Константинович.

– Пойду, Константиныч, ей-богу, пойду. Ровно я десяток годов скинула, веришь? Нагляделась там всяких - да что я, всех немощнее, что ли? Отдохнула - чего это годок еще не поработать? А он, Игонькин твой самый, по легкости своей на смех еще при людях поднимет - оконфузит.

"Ай да старая!" - покрутил головой Тарас Константинович. Долгого суматошного дня позади как не было.

7

Директор треста встретил Тараса Константиновича как всегда, радушно, усадил в глубокое кресло, устроившись в таком же напротив, расспросил о здоровье и только после этого полушутя, полусерьезно упрекнул:

– Как же так, Тарас Константинович? Сначала к секретарю обкома идете, а потом уж сюда - в родной дом, можно сказать. Не по инстанции вроде.

Был он молод, хотя успел несколько лет проработать директором пригородного совхоза, и по молодости самолюбив; сказал он это, улыбаясь, но глаза из-под модных в тонкой золоченой оправе очков смотрели обиженно. Мужик он был симпатичный и дельный, - Тарас Константинович решил сыграть в простачка, хотя про себя порадовался: секретарь, значит, уже позвонил, и разговаривать теперь будет легче.

– Да ведь как, Семен Семеныч? Без всякого умысла - ей-ей! Столкнулись в коридоре, он и затащил к себе. Мы ведь старые знакомые. Вот уж не думал, что он тебе звонить будет. Так ведь просто - посоветовались...

Относительно старого знакомства Тарас Константинович не слукавил: это был тот самый секретарь, который когда-то попросил директора плодосовхоза показать, как он неосторожно выразился, садик. Теперь во всех затруднительных случаях Тарас Константинович шел прямо к нему, убедившись, что высокая поддержка никогда лишней не бывает.

– Я, конечно, шучу, шучу, - сделал точно такой же ход и директор треста, стекляшки очков не смогли скрыть быстрой смешинки. Он прошел за свой стол, взял ручку.
– Ну, выкладывайте претензии, Тарас Константинович.

Претензий, а вернее просьб, накопилось порядочно:

гвозди, тара, стружка, химикаты, наряды на кровельное железо, лес, Тарас Константинович перечислял, не заглядывая в блокнот, тихим скорбным тоном погорельца.

Список получился внушительный; директор без колебаний поставил в нем несколько утвердительных галочек и, в чем-то засомневавшись, потрогал авторучкой хорошо выбритый круглый подбородок.

– По яблоку три годовых плана нынче дадим, - словно между прочим, сообщил Тарас Константинович.

– Да ну?
– Директор посмотрел на него с возросшим интересом и недоверием одновременно.
– Неужели три потянет?

– А я разве тебе, Семен Семеныч, когда очки втирал?

– Нет, конечно.
– Директор треста подоткнул левой, свободной, рукой очки, засмеялся и быстро, будто боясь раздумать, расставил остальные галочки.
– Ну, все будто.

– Да где ж все, Семен Семеныч? Теперь - самое главное.