Последнее обещание, которое ты дала

— Что именно для тебя свято? — спросил он тихо, его голос был низким, хриплым, а взгляд, будто заглядывая мне в душу, не отпускал.

— Что?

— Что именно ты считаешь святым, Джиа?

У меня перехватило дыхание от этого простого вызова.

— Я люблю свою семью так же, как и ты свою.

— Ты носишься по всему миру, скрывая от них, чем на самом деле занимаешься. Это не слишком-то похоже на любовь.

Я твёрдо решила не позволять ему вывести меня из себя. Он был расстроен и зол, а я была лёгкой мишенью.

— Я не рассказываю им о своей работе, потому что так безопаснее для них и для меня. Но это не значит, что я бы не оказалась рядом в ту же секунду, если бы они меня позвали. Это не значит, что я бы просто стояла в стороне, если бы им угрожала опасность. Чёрт возьми, я использовала кучу своих контактов в ЦРУ, чтобы помочь Холдену за кулисами, когда в Колумбии развернулся весь этот кошмар с Раскрашенными ромашками, даже если он об этом и не знал.

— Почему-то это совсем не то утешение, на которое ты рассчитываешь, — мрачно заметил Райдер.

Я раздражённо выдохнула.

— В общем, придурок, суть в том, что я здесь. И никуда не уйду. Энрике здесь, и он тоже никуда не уйдёт. Так что делай, что считаешь нужным. Останешься с Адди или поедешь к маме и дяде — решай сам.

Я резко развернулась и направилась к девочкам, которые складывали готовое печенье в контейнер.

— Похоже, Мила едет с нами к Райдеру.

— Да! — радостно завизжала Мила и, пританцовывая, всплеснула руками. — Пижамная вечеринка! — Она посмотрела на Райдера и спросила: — Это значит, что на завтрак мне снова можно мороженое?

— После того, как ты сдала меня своему папе? Ни за что. — ответил Райдер, заставляя свой голос звучать легче. — Беги собирай вещи, а я пока достану запасное автокресло из кладовки.

— Пойдём, Адди!

Мила схватила Адди за руку, и обе девочки вихрем выбежали из кухни, их шаги громко застучали по лестнице.

? ? ?

После того как мы наелись пиццы и шоколадных кринклов и сыграли больше настольных игр, чем я за последние десять лет, мы с Райдером уложили девочек в широкую кровать в комнате Адди. Даже накрывшись одеялом, Мила продолжала болтать. Мне казалось, она будет говорить, пока не уснёт на полуслове, но Адди, похоже, это только успокаивало. Она всё ещё оставила рюкзак на полу рядом с кроватью, а обувь аккуратно поставила рядом — готовая бежать в любой момент, но, по крайней мере, она не спряталась под кровать или не забилась под одеяло. Вместо этого она просто повернулась на бок, её плюшевая игрушка касалась единорогов Милы.

Это был самый трогательный момент, который я видела за долгое время, что-то в нём потянуло за те струны во мне, о существовании которых я даже не подозревала. Я по-прежнему не думала, что хочу детей. Младенцы, подгузники, грудное вскармливание — всё это меня совершенно не привлекало. Но заботиться о детях этого возраста, которые могут ходить, говорить и сами ходят в туалет… Это оказалось не так уж и плохо. Объятие, которым меня неожиданно одарила Мила, было чистым, безусловным проявлением любви.

Адди смотрела на нас, её глаза потемнели, а потом она нерешительно, одной рукой обняла и меня, и Райдера. Коротко, неуверенно, но это всё равно было объятие. У меня защипало в глазах, и когда я посмотрела на Райдера, он сжимал челюсть, быстро моргая.

После того как мы оставили девочек, Райдер направился в игровую, и я пошла за ним. Мы начали неспешно собирать разбросанные коробки от пиццы, стаканы и игровые фигурки. Энрике взял первую смену снаружи, и через несколько часов я должна была его сменить. Зная, что существование Адди не так уж тщательно скрывается, как я надеялась, никто из нас не собирался полагаться только на первоклассную систему безопасности Райдера.

Пока мы убирались, я рассказала Райдеру то, что объяснила Рианна — о избирательной немоте и о том, что Адди нужен психолог.

— Я знаю, что сейчас это невозможно, но просто хотела, чтобы ты был в курсе.

Прежде чем он успел ответить, зазвонил его телефон. Он взглянул на экран и нахмурился.

— Если тебе нужно ехать, мы справимся, — сказала я.

Он сделал то же самое, что и Мэддокс, когда был озадачен или расстроен — провёл рукой по бороде.

— Дядя Фил в плохом состоянии. Он так и не пришёл в сознание, и МакКенна говорит, что, возможно, уже не придёт.

Я запихнула последнюю коробку в зелёный мусорный пакет, который он держал.

— Мне жаль. Вы были близки?

— Дядя Фил — это на самом деле дядя моей мамы. Но ты, наверное, знала это, когда нас проверяла.

Я не ответила. Да, я знала основные факты, но это не было тем же самым, что знать эмоции и связи, стоящие за пунктирными линиями на семейном древе. Я ничего не сказала, и Райдер отвернулся, завязал пакет и отложил его в сторону, потом начал складывать настольные игры. На кофейном столике лежал Нинтендо Адди, и я убрала его в шкаф к другим приставкам.

— Мама никогда не знала своего отца, так что дядя Фил был единственным мужчиной в её жизни, когда она росла. Он и бабушка вместе управляли баром, пока она не умерла. Дядя Фил иногда говорит и делает вещи, за которые ему стоило бы получить по голове, и, насколько я знаю, Мэддокс несколько раз разговаривал с ним после жалоб. Мама говорит, что бабушка была единственной, кто мог его удерживать в рамках, а когда её не стало, больше не осталось никого, кто держал бы его в узде, понимаешь?

— Но вы всё равно его любили, — заметила я, потому что ни разу не ощущала никакой враждебности между Хатли и их дядей.

— Он всегда был добр к нам. Когда мы были маленькими и на ранчо становилось туго с деньгами, мама подрабатывала в баре, и он платил ей больше, чем она зарабатывала. Он всегда подсовывал деньги и нам, детям. Мы часами играли в сарае за баром. МакФлэнниганс не был нам как второй дом, но он всегда был… уютным. До сих пор таким остаётся.

Я не жила на одном месте дольше пяти лет, но много праздников и летних каникул проводила у бабушки с дедушкой на ферме в северной части штата Нью-Йорк. Это не был мой дом, но, как сказал Райдер, там было комфортно. И даже если эта ферма не принадлежала нашей семье поколениями, это было место, где Холден и я чувствовали себя любимыми и в безопасности.

— Твоя семья живёт в Уиллоу Крик давно. Я не знаю, каково это. Дольше всего моя семья прожила на яблочной ферме моих бабушки и дедушки в Гранд-Орчард, они купили её в начале брака. Кенты всегда были кочевниками.

— Хатли здесь с 1800-х, а МакФлэнниганы с 1910-го. Когда мои родители поженились, это было как объединение двух кланов. Не совсем история Хэтфилдов и Маккоев, но определённо что-то вроде белых и чёрных рыцарей. Половина города считала, что мама забеременела, чтобы привязать отца, а другая половина знала, что они были созданы друг для друга. Но независимо от того, кто во что верил, на их свадьбе, которая состоялась летом после школы, были все.