Последняя из рода. Скованные судьбой

Мамору убеждал Императора, что настоящая опасность грозила ему извне. Но брат совсем помешался на однажды прочитанном пророчестве. И на ослепляющем желании власти. Желании подчинить себе магию огня. Желании сравниться с древними богами. Превзойти их.

И вместо того, чтобы заниматься защитой границ, Мамору был вынужден исполнить очередной безумный приказ. И уничтожить всю родню своей жены.

Он часто думал, что если бы знал, что это поможет, то сам бы вырезал тот рисунок со своей лопатки. Но это не помогло бы, и в древних свитках говорилось о том же самом. И не было смысла калечить себя еще сильнее. Тем более, с этим прекрасно справлялся его брат.

Мамору знал, что должен отправиться к горному хребту, где армия Империи с трудом противостояла армии Сёдзан. Знал, что они потеряли драгоценное время, и каждая минута промедления лишь ухудшала их положение. Но теперь он был не один. Больше не был один. Его брат нашел поистине изощренный способ укоротить ему поводок. Ведь человек привыкает ко всему, так и Мамору с некоторых пор привык к боли.

И Император подыскал ему жену.

И не просто жену...

Порой Мамору задумывался: а что, если Император обо всем догадался? И происходящее сейчас было местью, растянутой во времени пыткой, наказанием?..

Он гнал от себя подобные мысли, потому что, если они были правдой, то все лишалось смысла. А Мамору очень хотелось верить, что надежда еще оставалась. И даже если он умрет, то те, кто придут за ним, получат шанс... Призрачный, но шанс.

Он устало растер ладонями глаза и посмотрел на двух своих лучших, преданнейших военачальников. Без них он не продержался бы так долго. Обоих он знал годами — верные, опытные, готовые отдать свои жизни без колебаний.

И даже его брат не был настолько глуп, чтобы убивать тех, кто верно служил ему, обороняя от врагов границы. А от всего остального, к чему мог бы привязаться, Мамору в своей жизни избавился сам.

До тех пор, пока не появилась Талила...

Но об этом он зарекся размышлять.

Наконец, после долгой паузы, Мамору поднял взгляд. Его голос прозвучал низко, но уверенно.

— Осака, Хиаши, возьмите часть гарнизона у реки. Горный перевал мы должны удержать любой ценой. Я отправлюсь с вами, на день позже. Мне понадобится время... чтобы закончить с делами.

Они посмотрели друг на друга, и в их глазах читалась тень сомнения. Такое разделение оставляло отряд у реки уязвимыми. Но идеального выбора для них не существовало. Чем-то приходилось жертвовать. Нужно было рисковать.

Мамору бросил взгляд на карту. Линии границ, обозначенные красными отметками, казались зыбкими, словно песчаные.

— Всё ясно? — спросил он, повернувшись к военачальникам.

— Да, господин, — ответили они в унисон.

Он кивнул и указал на прикрытые двери. Времени у них было немного, и не следовало тратить его впустую. Но мужчины не успели попрощаться, когда в комнату буквально ворвался Такахиро. С разбега, не отдышавшись, он рухнул на татами на колени перед Мамору, и у того что-то оборвалось внутри. Ничего хорошего поведение самурая не предвещало.

— Господин, госпоже Талиле плохо. Она потеряла сознание, она словно горит изнутри.

Хотелось взреветь, но Мамору позволил себе лишь шумно, резко выдохнуть через нос.

— Веди, — коротко велел он, сцепив зубы.

Конечно, его жена горела. Потому что его безумный брат прислушивался к таким же безумным чернокнижникам, решившим, что магию огня можно удержать внутри тела жалкими оковами.

Пламя всегда найдет выход. Всегда.

Тем более, что в императорском дворце для Талилы его подпитывала каждая деталь, каждая секунда.

Если бы мог, он увез бы ее в свое поместье. Так далеко от дворца, как только возможно.

Но он не мог. Конечно же, брат не позволил.

А теперь его жена горела. Потому что ее изнутри уничтожала собственная магия.

И был лишь один выход.

Снять оковы.

Когда Мамору влетел в покои, то застал там Талилу и Юми. Жена лежала на футоне, бледная, словно первый снег зимой, а служанка непрестанно прикладывала к ее лбу влажную ткань, которую смачивала в миске с холодной водой.

— Господин, — девчонка поглядела на него растерянно, а такое случалось с ней нечасто. — Вода испаряется мгновенно, мы уже несколько раз меняли миски... но лоб у госпожи Талилы все такой же горячий.

Она не сказала ничего, о чем Мамору не знал бы. Перед глазами пронеслось воспоминание, как он убежал брата отменить приказ о кандалах для Талилы, раз за разом повторяя, что они ее уничтожал. Ведь если закупорить сосуд, но оставить внутри него бушевать бурю, то рано или поздно она вырвется наружу.

Так случилось и с Талилой.

Они не успели совсем немного тогда. Договориться с ее отцом. Им не хватило нескольких недель. И все могло бы сложиться иначе...

Мамору решительно пересек комнату и опустился перед на татами возле жены. Она была такой горячей, что он мог почувствовать исходивший от нее жар, даже не касаясь ее. Губы были сухими, потрескавшимися; в уголках запеклась кровь.

Он сплел руки в замок так крепко, что побелели костяшки. Лицо Талилы, обычно такое живое, сейчас было восковым, словно лишенным всей краски, и лишь жаркий румянец на скулах выдавал лихорадку. Тонкие пряди волос прилипли к влажному лбу, а дыхание, прерывистое и слабое, едва слышалось в тишине.

Мамору бегло оглядел оковы на запястьях, вокруг которых покраснела и припухла кожа. Он не был там, когда на Талилу надевали цепи — в очередной раз отлеживался после исполнения императорской воли.

Мамору только смотрел на ее запястья, не решаясь прикоснуться. Кожа выглядела дурно. Началось воспаление, еще немного обождать — и Талилу сожрет лихорадка. Она уже металась в нервном сне, выдыхая хриплые звуки, похожие на шепот.

Ее дрожащие руки то сжимались в кулаки, то хватали воздух, словно она пыталась удержать что-то невидимое, но жизненно важное. Пальцы царапали тонкое покрывало, а тело вздрагивало при каждом новом приступе жара.

Она ворочалась, как будто пыталась сбежать от невидимого врага, или напротив, догнать его. Иногда она замирала, словно что-то слышала, затем вновь начинала метаться, и её движения становились резче, почти судорожными.

— Она говорила что-нибудь? — он перевел хмурый взгляд на Юми.

Та покачала головой.

— Нет, только стонала...

— Такахиро, — позвал он, не оборачиваясь, — разыщи и приведи лекаря. Моего лекаря. Возьми еще стражников, если нужно.

— Да, господин, — прошелестело у него за спиной.