Последняя из рода. Скованные судьбой

— Я хочу его видеть. Отведи меня к нему.

— Госпожа, это не...

— Это невозможно, госпожа, — на помощь Юми пришел тот самурай, который накануне оспорил приказ Клятвопреступника.

Услышав их громкие голоса сквозь стену, он раздвинул двери и ступил на порог спальни. Талила смерила его ледяным взглядом.

— Как твое имя?

— Такахиро, госпожа.

Слово «жаба» он бы и то произнес с меньшим неодобрением и презрением, чем «госпожа» по отношению к Талиле.

— Я желаю видеть своего мужа, Такахиро, и приказываю тебе отвести меня к нему.

По лицу мужчины пробежала самодовольная улыбка. Он посмотрел Талиле в глаза и сказал, не скрывая своего торжества.

— Я не могу этого сделать, госпожа. Я подчиняюсь приказам лишь моего господина. Не вашим.

— Где он?

— Этого я тоже не могу вам сказать.

Талила длинно, тяжело выдохнула через нос и поднесла ладони к вискам, массируя их.

— Ступайте прочь. Оба.

Что же. Свитки могут и обождать. Для начала ей следует выяснить, какую тайну Клятвопреступника так истово и непримиримо охраняют его слуги. И почему он не приходит в собственные покои уже вторую ночь.

Она посмотрела на свои руки. Обручья, блокирующие магию, были на ней. Но цепей больше не было. Не было препятствия для нее схватить Юми за горло и придушить... Только вот этим она ничего не добьется. Девчонка была предана Клятвопреступнику. Она не разболтает его тайну. И она ненавидит Талилу лютой ненавистью.

В тот вечер ей пришлось переступить через себя и устроить истерику. Никогда прежде она не вела себя подобным образом... Это было недопустимо для воина, для самурая, для достойной женщины. А именно такой и растили Талилу.

Но она держала в уме свою цель. И потому заставила себя перевернуть поднос с едой прямо на бамбуковые циновки и накричать на служанок, которые попались под руку. Устроенный Талилой шум привлек внимание и Юми, и самураев, которые сторожили ее. И пока все вокруг даже не пытались сдержать своего уничижительного презрения, она, воспользовавшись беспорядком и суетой, спрятала в рукав палочки для еды, вырезанные из слоновой кости.

Она планировала воспользоваться ими как оружием.

Никто не заметил, что она взяла их. Никто не проверил подносы с осколками посуды и остатками трапезы.

Талила старательно подавляла ухмылку, чувствуя на себе чужие взгляды. О, она давно привыкла к неодобрению и недовольству. Глупые молоденькие служанки и самураи понятия не имели, что ей приходилось терпеть дома.

Ночью она устроилась на футоне почти счастливая, кожей чувствуя приятное прикосновение гладкой поверхности палочек. В умелых руках они могли стать превосходным оружием, а Талила была очень хорошей ученицей. И умела сражаться не только на мечах.

Ей оставалось дождаться, когда Юми, уже привычно и обыденно, ближе к утру тайком проскользнет в спальню, чтобы достать новую стопку одежды из встроенного шкафа. Было сложно бороться со сном, но Талила справилась. Едва за служанкой закрылись двери, она бесшумно поднялась и на цыпочках, бесшумно ступая, подошла к стене. Она знала, что один из стражников пойдет вслед за Юми: именно так он поступал в предыдущие разы.

Когда из-за стены раздались негромкие, удаляющиеся шаги, Талила резко распахнула двери. Оставшийся в одиночестве стражник повернулся к ней, еще ничего не подозревая, и она молниеносно налетела на него, воспользовавшись своим преимуществом. Самурай не ожидал ее атаки. Он не ожидал, что Талила набросится на него и двумя прицельными ударами по болевым точкам на шее лишит его сознания.

Ей даже не пришлось воспользоваться украденными палочками. Талила с трудом успела подхватить его тело, когда самурай завалился навзничь. Она едва не рухнула на пол вместе с ним, но в последний момент удержалась на ногах. Все же она невероятно ослабела за время своего заключения.

Смахнув с лица прядь волос, выбившуюся из пучка, Талила огляделась, припоминая, в какую сторону удалялись шаги Юми и второго самурая. Ей повезло, что Клятвопреступник вел удивительно затворнический образ жизни. Он почти не держал в своей части дворца слуг, в его личной охране было мало самураев. Даже наложниц его Талила еще не встречала.

Может, застанет его нынче ночью с одной из них?..

Она думала об этом, когда оценивала собственные риски, но все же решила, что Клятвопреступник проводил эти таинственные ночи не с наложницами. Она не знала, как объяснить свое чутье. Но знала, что не ошибается.

Поэтому она и решилась на то, что сейчас сотворила. Чем бы ни занимался Клятвопреступник ночами, что бы он от нее ни скрывал — это было очень и очень важно для него. И Талила намеревалась это выяснить.

Прижавшись к стене, она повернулась направо и поспешно зашагала, почти побежала вперед. Она кралась по длинным, темным коридорам императорского дворца, прислушиваясь к каждому звуку. Тишину нарушал только ее дыхание и редкий шепот ночного ветра, просачивающегося через решетчатые окна. Полы ее длинного кимоно шуршали о татами пол, но она старалась двигаться тихо, словно тень, чтобы не выдать себя.

Впереди, в слабом свете масляных фонарей, мелькнули две фигуры — Юми и самурай. Когда они свернули в боковой проход, Талила ускорила шаг. Она выглянула из-за угла и успела увидеть, как дерзкий стражник Такахиро, поджидавший тех двоих возле дверей, раздвинул их, и все втроем они вошли в комнату.

Сердце Талилы колотилось все сильнее и сильнее. Решив не медлить, она подбежала к дверям и замерла, когда услышала грудной, полный боли стон. Затем до нее донесся негромкий шепот, в котором она не могла ничего разобрать.

Талила сделала глубокий вдох, пытаясь унять громкий стук сердца, и распахнула двери.

И сразу же почувствовала на себе три враждебных взгляда: от служанки, Такахиро и юноши, которого она уже встречала в личной охране своего мужа.

Клятвопреступник лежал на футоне, который был сдвинут в самый центр комнаты. Непривычно и странно. Она почти ничего не смогла разглядеть, потому что собой его закрыли оба самурая, одновременно шагнувшие вперед, и Юми, сидевшая на коленях на татами рядом с ним.

Она ничего не видела, но вновь услышала его стон. И тихий шепот служанки.

— Господин...

Талила бегло осмотрелась, пытаясь разглядеть хоть что-то. Ее внимание привлек дальний угол: там, на специальной подставке, покоились доспехи и оружие — тщательно отполированные кусаригама и меч, которые блестели даже в лунном свете. Над ними на стене висел скромный свиток, изображавший пару устремлённых в небо журавлей. Рядом же, на небольшом настенном выступе, стояла керамическая ваза с единственным свежим цветком.