Последняя ночь Вампира

Съехал под мост, машин мало, минут пять осталось. Пока было время, набрал номер дочки.

– Да, папа! – услышал в трубке звонкий голосочек.

– Привет, мое солнышко, привет, моя радость, привет, мой колокольчик!

– Привет, папа!

– Что делаешь?

– Смотрю телевизор.

– И что смотришь?

– Про девочек-шпионок.

– Ты на меня сильно обиделась?

– Нет. То есть утром – да, конечно, обиделась, а сейчас – уже нет. Так, сержусь чуть, но совсем чуть-чуть. Очень мало сержусь.

– Мы во вторник обязательно увидимся.

Пауза, слышно, как ладонь шуршит, зажимая трубку.

– А мама говорит – не обещай того, что не можешь сделать.

– Ну, скорее она имела в виду – того, что не можешь знать заранее. Но я буду стараться приехать. Надеюсь, мне ничто не помешает. Я приеду, и мы замечательно потусуемся. И тайком съедим мороженое. Только это секрет.

– Я знаю. Тс-с-с!

– Я тебя целую тысячу раз, дочка.

– А я тебя – миллион!

– А я – миллиард!

– А я – до бесконечности!

У них всегда была такая игра – дочери как-то показали символ бесконечности, и она теперь с успехом пользовалась этим знанием, завершая их соревнование поцелуев победным аккордом.

– Пока, любимая!

– Пока, пап!

Вот и дом, вот и подъезд. С парковкой – беда. Нашел щель, сдал задом, запрыгнул на бордюр, раскорячилась родная «десятка», каракатица хренова. Пора менять.

Поднявшись на третий этаж, сдернул Ленькину печать – потом своей залепит. Открыв замок, Роман вошел внутрь – и оторопел.

11. Знакомство

В центре квартиры, ровно посередине между кроватью и обведенным мелом кровавым контуром тела, на стуле сидел человек. При появлении Романа он даже не шелохнулся – казалось, был погружен в собственные размышления. Рука Петровича непроизвольно потянулась к пистолету, но расстояние до неизвестного визитера было приличное, и он не стал доставать оружие. Человек поднял голову и произнес:

– Да что вы в дверях стоите, заходите.

Мужчина выглядел странно. Еще не кончилось лето, жара, а на нем надет плащ. Свет в квартире не горел, между тем глаза его скрывали темные стекла солнцезащитных очков. Следователь окинул его опытным взглядом – сложение худощавое, руки длинные, лицо продолговатое, волосы темные, прямые, есть небольшие бакенбарды. Нос прямой, губы тонкие, щеки впали, чуть выступают скулы, кожа бледная.

– А вы, простите, кто? – недоумению Романа не было предела.

Вообще-то он подумал, что это какой-нибудь нанятый Молодчаниновым частный детектив или нанятый спец из иной структуры, но хотел услышать это от самого гостя.

– А вы, простите, кто? – с улыбкой спросил незнакомец.

– Я – следователь, веду дело об убийстве, которое произошло здесь сегодня утром. Знаете, – он начал злиться, – мы, конечно, договорились с Владимиром Павловичем, что будем помогать друг другу, но я не думал, что это означает, что мне кто-нибудь будет мешать.

– А разве я мешаю? – брови мужчины поползли вверх.

– Вообще-то, если вы хотели попасть на место преступления, надо было спросить у меня разрешение.

– И вы бы разрешили?

– Не знаю, но какого черта… Скажите лучше, где это так хорошо учат проникать в опечатанное помещение, не повредив печать?

– А я не через дверь, – махнул рукой незнакомец, – я в окно. И никакого Владимира Павловича я не знаю.

Роман расстегнул кобуру.

– Отвечайте, кто вы и что тут делаете?

– Кто я, я вам не сообщу – у вас, наверное, и других забот сейчас хватает, а сюда пришел… Ладно, скажу. Прочитал в Интернете о двойном убийстве, оно мне кое-что напомнило, и я решил посмотреть на место преступления своими глазами.

– А через ваши очки что-нибудь видно? – не выдержал Петрович.

– Грубить изволите. Я болен, мне яркий свет вреден.

– Если больны, лечиться надо, а не по местам преступлений шастать. Вы что, частный сыщик, Шерлок Холмс, на досуге убийства расследуете?

– Нет, у меня другие причины быть здесь.

– Я вот сейчас вас арестую как возможного убийцу, и будете вы мне свои причины в отделе излагать.

Незнакомец вытянул вперед правую ногу, стукнул каблуком изящного ботинка по полу и покачал носком вправо-влево.

– По сравнению со следами на полу, которые оставил убийца, у меня минимум на два размера меньше. Наверное, это означает, что убийца – не я.

– Ладно, – согласился Петрович, – не вы.

Он, конечно, так и подумал с самого начала, иначе это ни в какие ворота не лезло – наглый маньяк возвращается на место преступления, а следователь тут же его задерживает! Слишком просто.

– Конечно, не я.

– Но, тем не менее, объясните, что вы тут делаете?

Гость посмотрел на часы, откинулся на спинку стула и произнес:

– Мне надо побыть здесь еще минут десять, так что в какой-то мере я могу удовлетворить ваше любопытство, но вы уверены, что вам действительно нужно об этом знать?

– Конечно. Я ведь следователь и веду это дело.

– А не боитесь, что это дело может стоить вам жизни?

Роман разозлился.

– Справлюсь как-нибудь, – сказал он.

– Ой ли? – вдруг громко и противно засмеялся гость. – Вот оно, человеческое тщеславие – попытка судить о чем-то, не имея о нем никакого понятия!

– Просветите, не обижусь.

– Тогда присаживайтесь, как там говорят по-русски: «В ногах правды нет?»

«По-русски? Он – не русский? А ведь есть легкий акцент! Иностранец? Точно, какая-то секта или две противоборствующие секты!» У Романа появилось предчувствие удачи, он сел в кресло, гость, чтобы находиться лицом к лицу, развернул стул.

– Вам нравятся русские пословицы? – Петрович сразу решил брать быка за рога. – Вы – иностранец?

– Как вы обрадовались, услышав мою ремарку – думали, поймали на слове! Да ничего страшного, я вам расскажу то, что сочту нужным.

«Посмотрим, – подумал следователь, – как ты заговоришь после суток в камере», но вслух сказал:

– И почему вы не хотите рассказать мне все?

Мужчина растопырил пальцы и помахал ими перед собой, как веером:

– Мне вас жаль. Я не хочу, чтобы вас убили. Знаете ли, с некоторых пор я берегу человечество.