Повесть о днях моей жизни

Усевшись в углу в другой комнате, мы просмотрели с Ильей Микитичем данные бумаги. С первых же строк у нас захватило дух от смелых слов. Каждому хотелось первому прочесть листки, мы вырывали их друг у друга; Лопатин разгорелся, ноздри у него раздувались, как у лошади, стал заикаться, трясти козлиной бородой...

Выйдя к студентам, мы сказали:

– - Фитки -- настоящие... Спасибо, дай вам, господи, здоровья!..

Илья Микитич обхватил барышню за голову, целуя ее в стриженую макушку, лезет целоваться к студентам. Те целуются, не брезгуют.

– - Давайте таких бумаг много!

– - заявил Лопатин.-- На всю губернию!..

– - Есть еще лучше,-- ответила барышня.-- Вам, товарищ, понравились?
– - обратилась она ко мне.

– - Да,-- смущенно сказал я.

Награждая нас листками, она предупредила, что, если мы попадемся с ними полиции, нас посадят в тюрьму, будут судить, хлопот не оберешься. О тройном расстреле, про который говорил нам Осип, умолчала.

– - Не боитесь?

– - Боимся, барышня, как не боимся! Один черт тюрьме рад... Что же делать?.. Будем действовать насколько осторожно...

Парни научили прятать листки под рубашкой -- на голом теле.

– - Если будет надобность, снова приезжайте.

Илья Микитич, усмехаясь, говорил им:

– - Теперь будем вас сильно тревожить. Рады не рады, а не открутитесь. Будьте здоровехоньки, соколики!..

– - Что-о?
– - опять тревожно встретил Галкин.
– - И нынче один адрец привезли?

Микитич перебил:

– - Пошто человека вводишь в грусть?

Попросив Настюшку отвернуться, мы вытащили целый ворох листков и книжек.

– - Беги за народом!
– - завопил Галкин, увидя связки.-- Собирай всех подряд: Колоухого, Лексана Богача, еще собирай Петю-шахтера, Рылова... Бумаги, мол, получены...

– - А не лучше сначала самим разобрать?
– - предложил я.-- Узнаем, что привезли, тогда соберем. Времени хватит.

– - Лучше,-- сказала Настя.

Даже старуха вставила слово:

– - Чего ты, шустрый, сразу! Надо толком... Потише-то будто пригляднее выйдет.

Подойдя к столу, она стала щупать корявыми пальцами тоненькие книжечки в цветных обложках, открывала их, внимательно разглядывая, крутила седой головой в замызганном повойнике.

– - Вы, робятушки, не бросайте, которые негодные, отдайте мне стены облепить.

Мы покатились со смеху.

Вчетвером -- Лопатин, Прохор, Настя, я -- мы читали без перерыва весь вечер и всю ночь. Галкин, слушая, выл, стучал по лавке костылями, приговаривал:

– - Все -- истинная правда!.. Все, как в аптеке!..

Настюня слушала молча, а Лопатин счастливо улыбался, изредка вставляя:

– - Вот утэти вот слова похожи на Исаю: "Народ мой..." Хороший, видать, составитель, дай ему, господи, здоровья!.. А утэто вот -- будто Амос-пророк писал: "Слушайте, вы!.. Придут и на вас дни!.."

Старуха сначала тоже прислушивалась, вздыхала, хлипала, потом отошла к печке, прикурнула на шестке и захрапела, разинув рот.

– - Что ж ты, мать, уснула?
– - обидчиво окликнул ее Прохор.

– - А?.. А?.. Что ты, сынок?..

– - Уснула, мол, чего? Разве можно от таких слов спать?

– - Умаялась я за день, миленький... Спину ломит.

Солдат с досадою махнул рукой.

– - Прямо до ужасти удивительно!
– - с искренним изумлением воскликнул он, указывая на старуху.

– - Считается: люди, а? Ну, что тут скажешь?

Он посидел, помолчал, задумался. Встрепенувшись, опять сердито посмотрел на шесток:

– - Мать, да встань же, ради создателя, чего ты меня из себя выводишь?.. Ма-ать!.. Слушай!.. Это я не тебе говорю?.. А?.. Ну, крест господний, велю стащить за ноги!.. Ну, крест господний! Мать, да неужто мне с тобой баталиться?..

– - Ах ты, бож-же милостивый,-- заохала старуха.-- Что ты от меня желаешь?.. Пристал и пристал недуром!.. Ну, что тебе?.. Глядеться в меня?..

– - Садись к столу слушать писание.

– - Да оно мне не надобно, твое писание!.. Разве я смыслю?

– - Сиди смирно, слушай.

Жмурясь от света, старуха покорно села на лавку. Склонив на руки голову, таращила некоторое время больные, выплаканные глаза и снова уснула сидя.

Настя увела ее, как маленькую, на лежанку, прикрыла дерюгой, под голову бросила подушку.

Занималась заря. Пропели третьи петухи. Стала трещать и меркнуть выгоревшая лампа. Посерели, осунулись лица...

XIII

На второй день было собрание. Внимательно выслушав наше донесение о второй поездке, мужики пожелали посмотреть привезенное добро своими глазами.

Как и старуха, сперва ощупали книжечки, перелистали, осмотрели обложки и заглавия, подивились красным печатям:

– - Все в порядке... печати... полная форма!..

Три дня читали. Малограмотные и которые совсем не умели читать приходили ко мне с Галкиным, другие разбирались сами.

Шахтер рычал, читая книжки, выгнал всех домашних из избы, побил ни за что мокровыселскую дурочку нищую Наталью Ивановну Рассохину, в мелкие клочки изорвал на себе новую сатиновую рубаху. В тот же вечер повалил у попа ограду, в колодец бросил дохлую собаку.

Вздумал я прочитать листик отцу. Он внимательно выслушал, в упор поглядел мне в глаза.

– - Что ж ты молчишь?
– - спросил я.-- Скажешь: тут неправда?

– - Н-не знаю. Есть еще?

– - Есть.

– - Прочитай.

Я прочитал ему еще несколько листков.

– - Ну, как?

Отец задумался, нахмурив брови.

– - Где ты их берешь?

– - Это тебе все равно! Говори: верно написано?

– - Глупости,-- сказал он,-- какой-нибудь дурак писал.

– - Что ты сказал?
– - вскричал я.-- Вырази еще раз!

Отец с удивлением обернулся.

– - Такой же, мол, дурак, как ты, писал!.. За это можно пострадать, понял, откуда звон?.. Советую, брось... С жиру им, сволочам, нечего делать, вот и строят чертову склыку!
– - с бешенством крикнул он, хлопая дверью.

Поздно вечером, отложив и спрятав то, что нам самим было надобно, мы разбросали прокламации и книжки по деревням. Клали на крыльца, завалинки, просовывали через трещины в сени, прилепляли жеваным хлебом на заборах, воротах, перекрестных столбах, церковной паперти, на дверях волостного правления. Одну Рылов ухитрился приладить уряднику на окно. Утром ждали с нетерпением, что будет.