Повесть об учителе

– Минут семь.

– Значит всё по плану. Ну, пошли ко рву. Когда будешь прыгать, на его дальний край не смотри. Смотри на полметра дальше. Там твой рубеж.

У рва уже собрались солдаты, с любопытством ожидая, чем закончится эксперимент. Лейтенант слегка хлопнул Онищенко по плечу. И нарочито будничным тоном:

– Давай.

Вроде и разбег был не столь уж резвый для такого экзамена, скорее уверенно-экономный, зато какой мощный толчок!

Едва сапоги прыгуна коснулись земли за бетонной стенкой рва (и здесь с запасом!), Левашов -- солдатам:

– Аплодисменты!

И под их плеск смущённому Онищенко:

– Ты хоть понял, какой спортивный талант имеешь? Не удивлюсь, если станешь по прыжкам олимпийским чемпионом.

С того дня за виновником аплодисментов закрепилась кличка "олимпиец".

В полку Левашов был на хорошем счету. Покомандовав пару лет взводом, стал начальником разведки дивизиона, ещё через год -- командиром батареи.

По замене попал в Белорусский военный округ и не куда-нибудь, а в столичную дивизию. В штабе округа "мохнатой руки" у него не было -- так уж получилось. Накануне замены прошли артиллерийско-стрелковые состязания. Левашов там отличился и был награждён грамотой и нагрудным знаком "Мастер артиллерийского огня".

... В отделе кадров БВО кадровик-подполковник перелистывал тощую папку -- личное дело капитана Левашова. По какому-то поводу туда заглянул генерал, командир той самой столичной дивизии. Увидев на кителе молодого офицера престижный знак, поинтересовался:

– В какой артиллерии служил?

– В дивизионной, товарищ генерал.

– Судя по твоему знаку, хорошо служил.
– - И кадровику: Давай этого капитана в 120-ю. Мне такие молодцы нужны.

Когда генерал вышел, кадровик доверительно:

– Повезло тебе, парень. 120-я мотострелковая, можно сказать, в самом Минске. (Усмехнулся). А я уж хотел тебя законопатить в Осиповичи.

Выгоды такого везения они с Ольгой ощутили быстро. Пожив полгода в учебном корпусе, получили городскую двухкомнатную квартиру. Ольга ликовала:

– Я теперь на кухне мою посуду! Горячая вода -- какая прелесть! Раз, раз и тарелочки чистенькие!

Когда залезла в ванну, повизгивала от удовольствия. Илья снисходительно улыбался. Да-а, это не Нижние Бугры, это Минск -- столица республики. Спасибо вам, товарищ генерал, что зашли к кадровику именно в ту минуту.

Ольга вскоре нашла работу в школе. У него тоже поначалу заладилось. На первом же учении доказал, что хорошо разбирается и в технике, и в тактике, и в стрельбе. Написал рапорт о поступлении в академию.

Всё бы хорошо, но... Ох, как неожиданно даже в самую благополучную карьеру врывается это "но"! В их дивизионе сменился командир. Событие не Бог весть какое: кадровые перемещения в армии -- явление обычное. Прежний командир ушёл на повышение, новый прибыл из академии. Молодой, отменная строевая выправка, в голосе командирские интонации -- чем не "военная косточка"! Однако после первого же соприкосновения с этой "косточкой" Левашов понял: уж чересчур она жёсткая, даже более того, -- с зазубренными рёбрышками. А фамилия (бывают же такие парадоксы!) Мягков.

На следующий день после своего назначения он пришёл в батарейную казарму. Личный состав был тогда на занятиях. Дневальный, как положено, встретил его зычным "Батарея, смирно!" Левашов, отчеканив несколько шагов и лихо вскинув ладонь к фуражке, представился.

– Ну, комбат, посмотрим, какой тут у тебя порядок.

– Прошу, товарищ подполковник, -- жестом радушного хозяина откликнулся Левашов.

Подполковник осмотрел дневального у тумбочки. Тот, вытянувшись, застыл, как часовой у мавзолея. Придраться не к чему: выбрит, подворотничок свежий, пряжка ремня блестит, сапоги надраены -- вид вполне молодецкий.

– Ну-ну, -- неопределённо заключил проверяющий.
– - Посмотрим дальше.

Взгляд его упёрся в пол. И тут не придерёшься: чистота.

Заглянул в одну тумбочку, в другую...

– Эт-то что за барадак?!
– - Вытащил из тумбочки гантели и раздражённо бросил на пол. Звякнув, они покатились в разные стороны.

Левашов резко повернулся к подполковнику:

– Не понял. При чём тут бардак?

– А при том, что эти железяки в тумбочке держать не положено. Им место в каптёрке.

– Гантели, товарищ подполковник, принадлежат рядовому Ивницкому, перворазряднику по штанге. Он с ними отдельно делает зарядку (я разрешил) и ежедневно тренируется. А если каждый раз ходить за гантелями в каптёрку -- это тратить лишнее время, да и не всегда старшина там. У него и кроме каптёрки дел хватает.

– Слушай, капитан! Ты, я гляжу, у нас либерал: разрешил солдату отдельно делать зарядку... Может ещё разрешишь ему спать не в казарме, а у какой-нибудь бабы? Значит так... (Пристукнул кулаком по тумбочке). Чтобы в тумбочках никакого постороннего барахла, вроде этих гантелей не было! На зарядке твоего штангиста -- в общий строй! Ясно?

Левашову бы прикрыться куда как испытанным щитком: гаркнуть покорное и вместе с тем бравое "Так точно!". Но он снова принял боевую стойку:

– Нет, мне не ясно. За разъяснениями вынужден пойти к командиру полка.

– Что-о?! Жаловаться на меня?

– Я сказал -- за разъяснениями.

Мягков обозначил презрительную усмешку. Перед ним стоял, можно сказать, ровесник, но на две ступени и по должности, и по званию ниже. И этот, закисший на батарее младший офицерик, будет ещё ему прекословить?!

– Капита-ан... Смотри не надорви пупок.

Левашов не ответил. Ещё с училища усвоил: выдержка для офицера -- качество непременное.

К командиру полка всё-таки обратился. Полковник внимательно его выслушал.

– Знаю, что в казарме у тебя всегда был порядок. Не вижу ничего плохого, если в тумбочке у солдата -- гантели. Гантели, а не наркотики! Если он хороший спортсмен, ты правильно поступил, разрешив ему делать зарядку отдельно, по своей системе. А с командиром дивизиона поговорю.

На том незначительном эпизоде конфликту бы и заглохнуть. Но Мягков был не из тех, кто, поостыв, великодушно поднимается над своими амбициями.

На батарейном тактическом учении появился на огневой позиции. Вызвал сюда с наблюдательного пункта Левашова, и сразу разнос:

– Почему у тебя орудия стоят не по линии, а каким-то зигзагом?

– Не каким-то, товарищ подполковник, а зигзагом продуманным.

– Что-о? Бардак продумал?

Часто задышал, обозначив возрастание начальственного гнева. Но страха у подчинённого не увидел. К подобным амбиционным извержениям Мягкова Левашов уже привык. Вспомнилось Визборовское: "Спокойно, дружище, спокойно, у нас ещё всё впереди..." Мысленно усмехнулся. С таким начальничком впереди уж чего чего, а неприятностей не оберёшься. Ладно, преодолеем.